Анфас и профиль

 

Мария ЕЛИФЁРОВА

 

Между королями и папами

 

Материал рекомендуется для подготовки урока по теме
«Культура средневековой Англии в XIV в. Предшественники Реформации».
6 класс

См. также: «Слуга Бога. Томас Мор». № 18/2008;
«Брат всему миру. Св. Франциск Ассизский». № 23/2008;
«Поэт Английской революции. Джон Мильтон». № 2/ 2009.

 

О Джоне Уиклифе, стоявшем у истоков Реформации

Если имена Томаса Мора или Джона Мильтона хорошо известны, то этого нельзя сказать о фигуре Джона Уиклифа. Речь сегодня пойдёт именно о нём. Советская историография всегда относилась к нему довольно странно. С одной стороны, ни один учебник по зарубежной истории Средних веков и Ренессанса, как помнится, не обходится без упоминания Уиклифа; с другой стороны, биография его на русском языке до сих пор не издана, общедоступной же литературы о нём до недавнего времени не было, да и сейчас практически нет. Человек, которого считают основоположником движения Реформации (а к Реформации советская историография традиционно проявляла симпатию и большой интерес), удостоился лишь коротенькой справки в БСЭ, вдвое меньшей по объёму, чем статья о Мартине Лютере.

Кем же был Джон Уиклиф?

В действительности о его жизни известно если не так уж много, но и не так уж мало в сравнении с другими его современниками, например, поэтом Уильямом Лэнглендом, все данные о котором можно уместить в две строки. Джон Уиклиф (единой традиции в написании его имени по-русски нет, встречаются и такие варианты — Виклеф и Виклиф) родился в семье мелкопоместного дворянина в деревне Ипсвел, графство Йоркшир. До сих пор нет единого мнения о годе рождения Уиклифа — справочники называют «1320 или 1324», «между 1320—1330», «около 1330». По-видимому, в достаточно юном возрасте он поступил в Оксфордский университет, где сначала учился, а потом остался преподавать. Высокое Средневековье было золотой порой для оксфордской научной школы. Островное положение Англии способствовало развитию независимой университетской традиции, которой было трудно существовать на континенте, где университеты постоянно находились в поле зрения папства и панически боялись ересей. Из стен Оксфорда вышли такие крупнейшие учёные, как Роберт Гроссетест (1175—1253), Роджер Бэкон (1214—1294), Иоанн Дунс Скотт (1265—1308), Уильям Оккам (ок. 1288—1348). Как ни неожиданно это прозвучат, но научная школа английских университетов придёт в упадок в эпоху Ренессанса и восстановит свою славу только в XIX в., при королеве Виктории, когда будет радикально реформирована их академическая структура и учебная программа. Но пока, в XIV в., Оксфорд ещё оставался местом, где ценили оригинальную мысль и исследовательский энтузиазм. Лекции и проповеди Уиклифа привлекли внимание короля Эдуарда III. И с 1371 г. Уиклиф вовлекается в государственную политику.

Здесь необходимо сделать отступление и рассказать, в какой исторической обстановке Уиклиф вступил на поприще политической деятельности. XIV век представлял собой переломную эпоху в истории Англии. Впервые после норманнского завоевания 1066 г. английский король Эдуард III отказался признавать вассальную зависимость от Франции. Он зашёл так далеко, что в 1337 г. провозгласил себя претендентом на французский трон и объявил Франции войну (ещё не зная, что она затянется надолго и при его жизни ей завершиться не суждено — это будет Столетняя война 1337—1453 гг.). Но в первую половину правления Эдуарда Англия одерживала в этой войне грандиозные успехи. В битве при Креси 1346 г. английские лучники обратили в бегство французских рыцарей, а в битве при Пуатье 1356 г. сам французский король попал в плен и был вынужден заплатить за своё освобождение огромный выкуп. И хотя позднее, ещё при жизни Эдуарда, военные удачи пошли на спад, воодушевление английского народа было колоссальным. Именно в то время выковывалось его национальное самосознание. Этот и без того бурный процесс дополнительно подстёгивался королевской пропагандой: английские короли, начиная с Эдуарда III, почувствовали, какой мощный источник политической энергии появился у них в руках. Эдуард прекращает посягательства на французский трон и вместо этого начинает апеллировать к самоидентификации англичан. Центральным актом его новой национальной политики стало возвращение английскому языку статуса государственного — при его предшественниках вся важнейшая документация составлялась на французском или латыни. Это касалось, впрочем, и художественной литературы. Никто официально не предписывал поэтам и романистам избегать английского, но после норманнского завоевания родной язык воспринимался как «дикий», «некультурный». Указ Эдуарда положил конец этой инерции: как по сигналу, во второй половине XIV в. возникает множество замечательных литературных памятников, среди которых — поэзия Джеффри Чосера, ставшего для английской литературы тем же, чем Пушкин для русской. Английская нация обретает голос — и в буквальном, и в переносном смысле.

Но какое отношение всё это имеет к религиозным взглядам Уиклифа, и почему учёный — богослов и филолог — оказался в центре политических событий?

Для того чтобы ответить на подобный вопрос, нужно вспомнить о политических традициях Франции. Она всегда выступала на стороне папства. В любых конфликтах Франция и Рим были готовы поддержать друг друга. Мало того, XIV в. — это период т.н. «авиньонского пленения», когда местопребыванием пап был не Рим, а французский Авиньон. (На самом деле «пленником» стал только первый из авиньонских пап, насильственно туда перевезённый, другие просто придерживались возникшей традиции). Противостояние Франции, таким образом, неизбежно означало в том или ином виде противостояние Католической церкви.

Удивительно, но многие представители самой Церкви внутри Англии оказались на стороне короля, а не Авиньона. Произошло это именно благодаря умелой политике национальной консолидации, проводимой Эдуардом: среди влиятельных иерархов Церкви было много коренных этнических англосаксов, возводивших свою родословную к донорманнским временам. К ним принадлежал и Уиклиф. Однако в его случае куда более важную роль сыграл нравственный максимализм учёного, беззастенчиво использованный королевским двором для решения политических вопросов.

В 1371 г. Уиклифа привлекают в качестве эксперта по ключевой проблеме в отношениях с Францией: нужно ли выплачивать ежегодные сборы в пользу папства? Эдуарда III терзали подозрения, что поступающие в Авиньон деньги передаются королю французскому и, таким образом, Англия финансирует войну против себя. В то же время выплаты папе были своеобразным долгом благочестия, и открытый отказ от них мог навлечь на всю страну угрозу отлучения от Церкви (что для англичан влекло за собой немало невзгод, т.к. при интердикте запрещались не только богослужения, но также крестины, свадьбы и похороны по христианскому обряду). Потому Эдуард III и обратился к Уиклифу, рассчитывая освятить его богословским авторитетом назревшее решение о прекращении выплат.

Король услышал то, что хотел: Уиклиф без тени сомнения заявил, что, конечно же, папские поборы незаконны и противоречат духу и букве Евангелия. Папа является наместником Христа на земле, а, следовательно, должен быть Его достойным подражателем и не заниматься стяжанием земных богатств. Тем более папа не должен вмешиваться в делёж светской власти. Красноречие Уиклифа, его умение излагать свои доводы так впечатлило Эдуарда III, что король решил использовать учёного для переговоров с папой. Главой Католической церкви тогда был Урбан V — человек, занимавший крайне жёсткую позицию по отношению к Англии. Он уже пытался оказывать давление на Эдуарда с целью принудить его восстановить вассальные отношения с Францией (в 1360-е гг. последняя имела значительный перевес в войне и, казалось, что она снова может диктовать Англии свои условия). Неизвестно, насколько Эдуард верил в силу слов Уиклифа, его способность воздействовать на Урбана V, но во всяком случае, попробовать стоило. И вот, в 1374 г. Уиклифа в составе дипломатической миссии направляют в Брюгге, где должны были состояться переговоры.

Чуда не произошло — миссия оказалась безуспешной. Что касается самого Уиклифа, то он, пробыв два года на континенте, окончательно разочаровался в устройстве современной ему Католической церкви. В 1376 г. он возвращается в Англию с новой мыслью — реформировать английскую Церковь в духе святой апостольской простоты и бедности. Уиклиф снова поселяется в Оксфорде и начинает работать над своей программой. В это время им написаны трактаты «О господстве Божием» и «О господстве гражданском», где обосновывается необходимость разделения духовной и светской властей.

Этот принцип королю импонировал. Ещё больше его заинтересовала программа секуляризации церковного имущества — стремительно нищавший в ходе разорительной войны Эдуард уже начал поглядывать на немалые богатства Церкви. Идеи Уиклифа получили поддержку и со стороны герцога Джона Гонта — родича королевского дома и впоследствии регента при малолетнем Ричарде II. Богословская сторона дела Гонта не интересовала, его цели также были сугубо прагматическими. Он обеспечил Уиклифу защиту со стороны целой партии влиятельных английских аристократов. Учёный переехал в Лондон и начал открыто выступать перед публикой, привлекая на свою сторону немало горожан. Правда, о союзе с Гонтом он старался не распространяться — герцога в народе не любили. Эта тактика двойной игры обернулась для Уиклифа неприятными последствиями.

19 февраля 1377 г. Куртене, епископ Лондонский, настроенный против Уиклифа, вызвал его на суд в собор Св. Павла по обвинению в ереси. Городские сторонники Уиклифа поспешили оказать ему поддержку, но туда же и с теми же целями явился Джон Гонт, приведя с собой четверых докторов богословия. Суд кончился скандалом: Гонт и Куртене безобразно разругались и чуть не подрались прямо в соборе, а горожане, увидев, кто выступает в защиту Уиклифа, в знак протеста покинули суд. Учёному пришлось пережить тяжёлые минуты. Униженный своей бывшей паствой, он надолго лишился её доверия.

Вскоре Уиклиф столкнулся с новым противником. Григорий XI, вступивший на папский престол после умершего Урбана V, опускаться до выяснения отношений между государствами не собирался. Его целью было восстановить былую власть Католической церкви над христианским миром. Он не только этого не скрывал, но всячески демонстрировал — начал, например, с того, что перебрался из Авиньона обратно в Рим. Значение этого жеста было недвусмысленным: Григорий всем дал понять, что собирается отныне выражать не позицию Франции, а позицию самой Церкви. Именно с этой точки зрения Уиклиф и стал объектом его атаки. Римский папа увидел в нём еретика, угрожавшего целостности католического пространства Европы.

30 мая 1377 г. Григорий выпустил сразу пять булл против Уиклифа, три из которых были адресованы архиепископу Кентерберийскому и епископу Лондонскому, одна королю Эдуарду III и одна — Оксфордскому университету. В посланиях, адресованных духовенству, указывались 18 утверждений Уиклифа, которые папа нашёл еретическими. Он требовал дальнейшей их экспертизы и дал инструкцию: в случае, если авторство Уиклифа подтвердится, добиться от него письменного отречения, копию которого переслать в Рим. Самого же Уиклифа предписывалось (если он подчинится церковным властям) держать под арестом вплоть до получения дальнейших распоряжений. Булла, посланная в Оксфорд, требовала от руководства университета запретить Уиклифу проповедовать его учение. В случае же невыполнения университету грозило лишение традиционных привилегий и вольностей. В случае неподчинения самого Уиклифа — его и его последователей нужно было арестовать и передать архиепископу Кентерберийскому. Что же касается короля, он получил указание предоставить дело Уиклифа в ведение прелатов и не вмешиваться. Однако смерть Эдуарда III 21 июня, последовавшие затем траур и коронационные торжества в честь Ричарда II — всё это помешало рассмотрению булл. В результате они оказались обнародованными только в декабре 1377 г.

Оксфорд папская инструкция повергла в смятение. Дело не только в том, что к Уиклифу там относились с глубоким уважением: приказ противоречил английскому законодательству. Подписанная столетием ранее Великая Хартия вольностей ограждала личность английского подданного от произвольных арестов (эта статья Великой Хартии действует и сейчас). С другой стороны, утрата университетской автономии означала конец научного сообщества. Между тем Уиклиф не собирался молчать и продолжал открыто высказывать свои взгляды. У вице-канцлера университета не выдержали нервы, и в панике перед возможными последствиями он отдал приказ поместить Уиклифа в карцер. Этот шаг ему дорого обошёлся: оксфордские сторонники Уиклифа взбунтовались и освободили его, заперев туда самого вице-канцлера. Относительный мир установился усилиями канцлера университета, который официально заявил от лица оксфордских теологов, что Уиклиф не еретик — просто-де народ его неправильно понимает. Канцлер же, чтобы успокоить Григория XI, предложил Уиклифу заменить арест подпиской о невыезде. Учёному ничего не оставалось, как согласиться на эти условия.

В марте 1378 г. Уиклифа всё же вызвали в суд вторично. На этот раз местом действия стал Ламбетский дворец (королевская резиденция в окрестностях Лондона, где часто разбирались судебные дела высшего государственного уровня). Но заседание сорвали горожане, которые к этому времени вновь встали на сторону Уиклифа. Они вломились во дворец и помешали работе суда. Дело окончилось формальным выговором Уиклифу и рекомендацией прекратить проповеди.

Что же было потом? Потом внутри Католической церкви произошла катастрофа столь масштабного характера, что прелатам стало уже не до Уиклифа. Осенью 1378 г. умер Григорий XI, а, надо сказать, что его инициатива по возврату папского престола в Рим встретила сочувствие далеко не у всех. Рим и Авиньон оказались в положении соперников — в результате в обоих городах было избрано по собственному папе. Каждый из них предал противника анафеме и объявил его еретиком. Наступил Великий Раскол.

Раздосадованный Уиклиф заявил, что еретиками следует счесть обоих пап. Горький опыт последних лет радикально изменил его представления о том, каким должно быть устройство Церкви. Уиклиф больше не верил в возможность существования на земле церковных иерархов, соответствующих древнему евангельскому идеалу Доброго Пастыря. Теперь он считал, что ни одна земная личность не полномочна объявлять себя главой Церкви и тем более отлучать от неё кого-либо. Церковь — не общественная организация, это совокупность всех христиан, не только живущих на земле, но и душ, находящихся в раю и чистилище, и её истинный глава — Христос. Не принадлежат ей только грешники, страдающие в аду, потому что сами отпали от Церкви из-за злых дел и нежелания раскаиваться. Уиклиф пишет трактаты «О папстве» и «О прелатах», в которых сама общепринятая церковная иерархия приравнивается к ереси. Он мечтает о новой Церкви, призванной выполнять свою исконную задачу — быть царством любви к ближнему. А для того, чтобы все христиане могли стать её полноправными членами, требовалось дать им доступ к Божественной истине Священного Писания. По мнению Уиклифа, традиция читать Библию на латыни способствовала тому, что клирики монополизировали право объяснять откровение Христа, адресованное всему человеческому миру, и создали вокруг Библии ореол магии и суеверий. Поэтому первой задачей, которую должен был решить Уиклиф, — перевести Библию на английский язык.

 

Следует оговориться, что переводы Библии на народные языки делались и раньше. Хотя в древности была попытка объявить единственно пригодными для библейского текста языками греческий, латынь и древнееврейский (Кирилл и Мефодий назвали это «трёхъязычной ересью»), она не стала официальной доктриной ни в какой из основных христианских Церквей. До наших дней дошёл перевод Библии на готский язык, сделанный в  IV в. епископом Ульфилой. Древние англосаксы до норманнского завоевания также переводили Библию на английский и даже перекладывали её эпическими стихами. Наконец, в быту аристократов Высокого Средневековья имела хождение не только латинская, но и французская Библия. Но все эти переводы в конечном итоге не получили широкого распространения и, по-видимому, никогда не использовались для богослужений — высшее духовенство опасалось, что перевод может исказить священный текст, а это, в свою очередь, повлечёт за собой ереси. Светские власти не были заинтересованы в таких переводах по другой причине: пока языком Библии (а следовательно, и большей части остальной книжности) оставалась латынь, образование сохраняло элитарность и недоступность. Средневековые педагоги абсолютно всерьёз полагали, что грамотность вредит нравственности низших сословий и отвлекает их от труда.

Уиклиф был иного мнения и вместе с группой своих последователей занялся подготовкой английского перевода Библии. Эта работа длилась до самой его смерти. Теперь уже неизвестно, какую её часть выполнил он сам, а какую его ученики. Английская Библия завоевала необыкновенную популярность в народе, а из кружка оксфордских студентов и преподавателей, занимавшихся её распространением, выплеснулось целое общественное движение — лоллардов.

Лолларды уже не ограничивались религиозными вопросами. На повестку дня была поставлены социальные проблемы в масштабах всей Англии. Нарождающееся национальное государство переживало серьёзные невзгоды. Помимо того, что оно всё больше и больше разорялось из-за войны с Францией, в 1348 г. Британию посетила чума — та самая «чёрная смерть», из-за которой вымерло три четверти Европы. Население Англии сильно сократилось, феодалам не хватало рабочих рук для обработки земель, а выжившие крестьяне не спешили угождать сеньорам и стали требовать платы за работу, которую раньше выполняли в качестве повинности. Феодальной общественной системе, принесённой в Англию норманнами и устойчиво просуществовавшей три столетия, угрожал распад. Король и парламент не знали, что делать в сложившейся ситуации, и пытались издавать законы о принудительной трудовой повинности для крестьян на угодьях феодалов. Выполнять их на практике было почти невозможно, недовольство земледельцев росло. В такой обстановке движение лоллардов, проповедовавших идею социального равенства, встретило благодатную почву.

Лолларды взяли на вооружение методы бродячих проповедников из нищенствующих монашеских орденов, которые в XIV в. пользовались в Англии большим авторитетом — по контрасту с приходскими священниками и епископами, которых в лучшем случае терпели. Сами лолларды не принадлежали к какому-либо ордену, хотя придумали себе своеобразную униформу — длинные красные одежды. Они двинулись по дорогам Англии, распространяя своё учение, встречаемое сочувствием народа.

К лоллардам, по-видимому, был близок (а может быть, был одним из них) английский поэт Уильям Лэнгленд, автор аллегорической поэмы «Видение о Петре Пахаре». Всё, что о нём известно, — он был бедным клириком, работавшим в юридической конторе. Поэма была написана ещё в 1362 г., но затем Лэнгленд не раз переписывал и дополнял её, всё больше и больше обостряя содержащуюся в ней социальную сатиру. Поэма начинается как обычное средневековое «видение»: рассказчик засыпает, и ему является Церковь Христова в облике прекрасной дамы. Но маршрут путешествия, в которое она увлекает героя, проходит не по раю и аду, а по социальной реальности, современной автору. Среди персонажей поэмы — Лесть, Кривда, Лихоимство, Мирской Суд и Взятка, предстающая в виде распутной девицы в богатом наряде. Вместо коней они запрягают юристов, представителей церковной администрации и других лиц, к которым народный слушатель мог испытывать обоснованную неприязнь. Фигурирующий в заглавии Пётр Пахарь — это образ человека, весь склад которого соответствует оптимальным, по Лэнгленду, нормам поведения простого христианина и труженика, и вместе с тем носителя чисто английского здравого смысла, способного противостоять абсурдному миру.

Абсурдной лоллардам представлялась вся существующая общественная иерархия. Их выступления за социальное равенство неизбежно завоёвывали симпатии крестьян. Движение лоллардов быстро сомкнулось с их вспышками недовольства, и в 1381 г. разразилось масштабное крестьянское восстание под руководством Уота Тайлера.

Крестьяне двинулись на Лондон, вовлекая в свои ряды всё больше и больше сторонников. Королевские войска не могли справиться с восставшими: ведь именно благодаря крестьянским лучникам англичане за несколько десятилетий до этого выиграли битву при Креси. Теперь те же луки были готовы к гражданской войне. Причём власть столкнулась не просто с мятежом голодной черни: выступали люди сплочённые, идейно подготовленные, осознавшие свои права. Они боролись не за кусок хлеба, а за традиционные вольности, против закрепощения одних англичан другими.

Уиклифу в эти дни пришлось нелегко. Его обвинили в том, что он был идейным вдохновителем восстания. Он уже успел лишиться сочувствия королевского двора из-за своих радикальных богословских теорий. Одно дело — секуляризация церковного имущества и независимость от папы, в чём английское государство было заинтересовано. И совсем другое — отрицать католическое понимание таинства причастия (в 1380 г. Уиклиф заявил, что никакого пресуществления хлеба в плоть Христову при этом не происходит и что ритуал причащения имеет исключительно символический смысл). Лишний раз навлекать на себя обвинения в ереси английская монархия не собиралась. А тут ещё крестьянское восстание, вдохновителями которого, по слухам, являются ближайшие ученики Уиклифа!

Обвинение оказалось столь стойким, что впоследствии попало во многие учебники истории — в том числе английские — как непреложный факт: Уиклифу приписывалось чуть ли не личное руководство движением лоллардов. На самом деле, хотя ведущий идеолог восстания — Джон Болл — и был учеником Уиклифа, сам Уиклиф не сочувствовал ни лоллардам, ни повстанцам. Это следует из его трактата «Краткое правило жизни», где феодальная структура общества рассматривается как естественная, при которой, однако, главное — чтобы высшие сословия не злоупотребляли своим положением и учитывали необходимость заботы о низших. Однако Болл сделал собственные выводы из критики Уиклифа, направленной против богатства Церкви: он распространил её на всякое богатство вообще. «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был тогда дворянином?» — иронически спрашивал Болл.

События разворачивались драматически. Войска Уота Тайлера вошли в Лондон и взяли Тауэр, а затем захватили в плен архиепископа Кентерберийского — олицетворение ненавистной власти прелатов — и казнили его как преступника. Если Уиклиф выступал на стороне короля против духовенства, то повстанцам и вдохновлявшим их лоллардам были одинаково ненавистны обе стороны. Осаждённый со всех сторон Ричард II, проявив несвойственную его возрасту и характеру находчивость, решился на отчаянный шаг — лично выехал верхом на коне к восставшим и обратился к ним.

«Неужели вы будете стрелять в меня? Я же ваш король!» — так, по легенде, начал Ричард свою речь. Повстанцы дрогнули и остановились. Вера в божественное происхождение королевской власти была ещё слишком сильна — ни общественные разочарования, ни воспоминания о «старой доброй Англии» донорманнских времён, когда король был лишь первым среди равных, не могли поколебать её основательно. А юный, красивый, беззащитный Ричард выглядел так трогательно, что эта речь до сих пор воспринимается англичанами как одна из самых волнующих и прекрасных сцен в их истории — несмотря на то, что через несколько лет король рассорится со своими советниками, вероломно бросит в тюрьму своего родного дядю Джона Гонта, покажет себя слабым, капризным и деспотичным правителем и, в конце концов, будет арестован, низложен и задушен.

Однако на тот момент Ричард сумел успокоить народ, пообещав упразднить крепостные повинности и заменить их денежной рентой. Кроме того, он гарантировал помилование мятежников, если крестьяне спокойно разойдутся по домам. Второе обещание на практике выполнено не было. Повстанцев действительно не трогали — лишь до тех пор, пока не был подкараулен и убит Уот Тайлер. Когда движение таким образом лишилось лидера, начались пытки и казни. А отмена крепостных повинностей не помешала Ричарду впоследствии обложить население непосильными налогами.

События 1381 г. в Англии привлекли внимание Рима, вызвав там беспокойство. Великий Раскол в то время ещё не завершился, но Англия признала законным папой сидевшего на римском престоле Урбана VI. Это был человек мнительный, грубый, склонный к странностям в поведении настолько, что многие современники сомневались в его психическом здоровье. Он уверился, что в социальных потрясениях виновато учение Уиклифа, и в мае 1382 г. инициировал против него новый процесс.

На этот раз Оксфорду не удалось отделаться так легко. На соборе в Лондоне прелаты обозначили «еретические» пункты учения Уиклифа, которых теперь оказалось 24, и потребовали решительных мер. Руководство университета было вынуждено официально признать Уиклифа и его последователей еретиками и изгнать их. Уиклиф поселился в городе Люттерворте, где продолжал работать над переводом Библии, писать памфлеты и философские трактаты. Несколько раз от него требовали явки на суд в Рим, но старый и больной учёный вызовы игнорировал. В конце концов, Уиклифа оставили в покое. А 31 декабря 1384 г. он умер.

Но история его деятельности получила неожиданное продолжение тридцать лет спустя.

В 1414—1418 гг. состоялся собор в Констанце, покончивший с Великим Расколом. Кардиналы низложили всех действующих пап (к тому времени их было уже трое — третий появился в Пизе), избрав вместо них Мартина V. Вспомнили и про Уиклифа.

Имя оксфордского преподавателя всплыло в связи с нашумевшим процессом чешского реформатора Яна Гуса, казнённого в 1415 г. — того самого Гуса, которому приписывается авторство выражения «святая простота» (по легенде, он произнёс это на костре, увидев, как милейшая старушка пытается подкинуть хворост в разгоравшееся пламя). На суде Гус показал, что вдохновлялся учением Уиклифа. После этого римская курия, наконец, спохватилась и взялась за Уиклифа всерьёз.

К счастью, мёртвому учёному уже не угрожала опасность. Но его переводы Библии принялись активно изымать и уничтожать, а на последователей обрушились гонения. Кроме того, Констанцский собор выпустил постановление выкопать из могилы прах Уиклифа, сжечь его, а пепел выбросить в реку. Правда, уважение к Уиклифу было столь велико, что англичане решились на это лишь в 1421 г.

Что стало с делом Уиклифа и его последователей? Движение лоллардов быстро ушло на периферию общественной жизни и маргинализировалось, а в XVI в. прекратило своё существование естественным путём: король Генрих VIII сам порвал с Католической церковью и ввёл в Англии протестантизм. На смену лоллардизму приходит новое движение — пуританство, борьба за «Реформацию до конца».

Библию Уиклифа так и не удалось уничтожить до конца. Она пользовалась такой огромной популярностью, что, несмотря на целенаправленную кампанию по её изъятию, до наших дней дошло около 150 списков. Правда, ко времени Генриха VIII её язык оказался изрядно устаревшим, и был сделан новый перевод. Канонический же английский текст Библии утвердился лишь в 1608 г., при Якове I.

Казнь Яна Гуса привела в XV в. к длительным войнам (т.н. гуситским), в результате которых в Чехии на долгий период (до XVII в.) утвердится протестантизм. А с начала XVI в. вся Европа оказалась охваченной реформационным движением — включая Францию, страну, казалось бы, незыблемых католических традиций.

В какой мере за это ответственен Уиклиф? Сам бы он, вероятно, очень удивился, если бы его назвали основоположником Реформации. В отличие от Мартина Лютера, Жана Кальвина или Генриха VIII, Уиклиф не ставил задачи создать новую Церковь, альтернативную Католической. Он хотел лишь очистить существующую от пороков, которые, как ему казалось, очевидны. Хотя с этой идеи начинались все реформационные течения, сама по себе она не была новой, периодически возникая в Средние века, порождая массовые ереси и даже религиозные войны, как это было с движением альбигойцев на рубеже XII—XIII вв. Новыми в деятельности Уиклифа, вероятно, следует считать два момента: выступление с сознательной программой на государственном уровне (старые еретические движения складывались стихийно, на основе общин) и задачу обеспечить население доступной Библией на родном языке. Поэтому историки говорят о предреформационном характере деятельности Уиклифа и его последователей.

Да, стоит ещё упомянуть, что Библия Уиклифа оказала неоценимую услугу специалистам по истории английского языка. Она является одним из самых значительных и интересных письменных памятников среднеанглийского периода.

Советуем прочитать

Маркова С.П. Англия эпохи Средневековья и раннего Нового времени. М.: Книжный дом «Университет», 2007. С. 125—132.

Тревельян Дж. М. История Англии от Чосера до королевы Виктории /Пер. с англ. А.А.Крушинской и К.Н.Татариновой. Смоленск: Русич, 2002. Гл. 1—2. (Популярная историческая библиотека).