Анфас и профиль

 

Светлый русский ум

 

Материал рекомендуется для подготовки урока по теме
«Русская культура во второй половине XIX в.».
Статью первую см. «История». № 1/2009  г. 8 класс

 

Когда-то имя Ивана Егоровича Забелина — историка российских древностей, великолепного знатока русской старины — было хорошо знакомо каждому москвичу. Предлагая россиянам познакомиться с отечественной историей, Забелин сначала представил им повседневную жизнь царского двора, а затем описал жизнь средневековой Москвы. Разумеется, и до Ивана Егоровича многие пытались — и достаточно успешно — обратиться к этим сюжетам. Но, во-первых, Забелин подошёл к этому делу с присущей ему основательностью (не случайно Московская Дума поручила именно Забелину написать книгу об истории города). Во-вторых, он умел не только увлекательно рассказывать, но и передать неповторимый дух московской старины. Другим уважаемым авторам воссоздание этого духа было неподвластно: он каким-то магическим образом ускользал, оставляя лишь тяжеловесные фразы, в которых не могла жить таинственная душа старой Москвы.

Почему так происходило?

Талант Ивана Егоровича? Ну разумеется, причём талант редкостный, с любовью к постоянным занятиям, трудолюбивый талант. Конечно, трудолюбие, как без него! Но какое оно, забелинское трудолюбие? Это было трудолюбие созидательное, творческое.

Формула успеха Забелина этим не исчерпывается. В главной своей книге «Домашний быт русского народа» он обмолвился: «В конце XV века… мы не совсем хорошо делали кирпичи». Это мы очень примечательно! Иван Егорович настолько вживался в изучаемое время, что просто-напросто… существовал в нём. Он даже обижался за своих «сограждан» из XV в. из-за плохо сделанного кирпича (не умели, что поделаешь!). Стоит ли удивляться, что такому исследователю было по силам буквально проникнуть в прошлое?

Книги Забелина густо населены живыми людьми. Чаще всего его персонажи заняты совсем не глобальными, а обычными делами. После множества Героев, Богатырей, Титанов, заполнявших страницы исторических сочинений, герои Забелина поначалу могли показаться читателю мелкими и незначительными. Даже цари у него были заняты не строительством Державы, а молитвами, застольями, охотой. Но происходит невероятное: весь уклад жизни спешивших по своим «частным» делам москвичей оказывается удивительно интересным. Получалось, что российская старина в своей повседневности была совсем не мрачна, как убеждали западники, а содержательна и даже захватывающе увлекательна. Забелин не просто воссоздал мир прошлого. Он окрасил его эмоциями, заставляя читателя определиться — полюбить этот мир или возрадоваться его уходу в безвозвратное прошлое.

Разумеется, чтобы так представить родную историю, надо быть личностью незаурядной. Что в Забелине поражает более всего? Пожалуй, его независимость и самобытность. В продолжение всей своей 88-летней жизни он шёл в науке своим, особым, непроторённым путём. Поначалу этот путь многим представлялся окольной тропкой, однако по прошествии времени тропа превратилась в столбовую дорогу. И таким этот путь стал после того, как Забелин «замостил» его фактами, «обустроил» научными трудами. Уже к середине долгой жизни историка стало ясно, что изучение быта обрело в науке статус: за бытом вдруг увиделись коренные основы жизни всей страны, которые возрождались после каждого исторического потрясения. Если прибегнуть к современным определениям, Иван Егорович выступил как исследователь традиционного общества, обратившийся к изучению повседневности.

Труды Ивана Егоровича Забелина.
Издания разных лет и иллюстрации к ним

 

Где искать истоки самобытности и независимости Забелина? В его детских и юношеских годах. Родился Забелин в 1820 г. в Твери, в семье коллежского регистратора. По Табели о рангах коллежский регистратор — чин самый маленький. Его обладатель, по замечанию А.С.Пушкина, «сущий мученик… ограждённый своим чином токмо от побоев и то не всегда». Но добро только побои — семью Забелиных донимала бедность, ставшая особенно невыносимой после смерти кормильца в 1827 г. В поисках заработка мать Забелина с детьми перебирается в Москву. С трудом добыв должность экономки, она вынуждена отдать детей на сторону (вместе жить воспрещалось). Горькие годы скитаний по чужим домам оставили глубокие отметины в душе мальчика. Он навсегда возненавидел барское чванство. Тогда же он узнал закулисную сторону жизни — с вечным поиском хлеба и изнуряющим трудом. Узнал — и навсегда проникся сочувствием к честному труженику и к честно заработанной, трудовой копейке (Л.Н.Толстой, не знавший обстоятельств жизни Забелина, как-то заметил: «Очень милый… Еду описывает, точно сам никогда не ел досыта»). С годами и известностью придёт достаток, но навсегда останется привычка к умеренности. Деньги для него всегда будут лишь средством достижения независимости, возможности свободно заниматься любимым делом. А ещё — мерилом признания. Не случайно историк будет в штыки принимать стремление некоторых начальников и издателей «нагреть руки» на его трудах. Для него подобное — неуважение к тому, что сделано им и его сотрудниками.

…В 12 лет Ивана Забелина пристроили в Преображенское сиротское училище, называемое в обиходе «Матросской богадельней». Нравы здесь царили дикие: наставники внушали послушание розгами, а старшие ученики — кулаками. Такое воспитание, убивая чувство собственного достоинства, приучало заискивать перед сильным и подавлять слабого. Но суровая юность лишь укрепила пытливый ум, независимый и твёрдый характер Забелина.

Впрочем, были в училище и светлые стороны. Здесь не только содержали (хотя и впроголодь), но ещё и учили, давая возможность сиротам «выбиться в люди». Учился же Забелин с увлечением, очень рано обозначив свои предпочтения — история и историческая романистика. Сохранилась школьная тетрадь Забелина с примечательным, хотя и неуклюжим признанием: «Российская история лучше всякой всячины». Но найдя своё призвание — занятие историей, в дальнейшем он уже шёл к цели прямым путём.

 

Лучшими «друзьями» для него были книги: в училище он выменивал их на хлеб, предпочитая недоедать. Страсть к книге Забелин пронесёт через всю жизнь. Сначала, отрывая копейки от своего грошового жалованья, станет покупать рукописные и печатные издания на Смоленском рынке, позднее будет еженедельно «окунаться» в книжные развалы Сущёвки. Итог — ценнейшая библиотека рукописей и книг, которую в конце жизни он подарит Историческому музею.

В 17 лет Забелин, по собственному признанию, «высвободился из тяжких объятий сиротского дома». Очень хотелось учиться дальше, но ни гимназия, ни университет из-за недостатка средств ему были недоступны. На это стоит обратить внимание: впоследствии Забелин, имеющий за спиной… 5 классов сиротского училища, будет членом-корреспондентом Петербургской академии наук, почётным доктором истории нескольких университетов.

Вместо гимназии Забелин поступает на службу в Оружейную палату Московского Кремля — хранилище царских сокровищ и дворцовых архивов. Полученная должность — служащий второго разряда, т.е. обыкновенный делопроизводитель, обречённый переписывать бумаги, — этакий гоголевский Акакий Акакиевич. К тому же место «недоходное» — из архивных столбцов не то что шубу, носовой платок не выкроишь! Но у Забелина иное отношение к этой «инвалидной канцелярской должности». И хотя нищета по-прежнему душит — он даже не может расплатиться с училищем за выданное в долг казённое платье (другого нет!), — юноша счастлив. Он — в двух шагах от пока ещё безгласной истории, впрессованной в стопки пыльных документов. Через изучение архивов и вещей он погружается в казавшуюся навсегда канувшей в Лету атмосферу жизни царского дворца.

Чтобы воссоздать повседневную жизнь старого царского дворца, нужно было иметь богатое воображение, направленное на поиск факта. Это значит — каждодневное чтение всего подряд, потому что ушедшая жизнь также была «невыборочной» и нельзя понять праздник, не вкусив всю унылость буден. Забелин год за годом ведёт архивные разыскания, читает, размышляет, копирует великое множество документов.

Первые научные работы Забелина стали появляться в печати в 1840-е&nbs;гг. Они сразу обратили на себя внимание необычайностью темы и сочностью языка. Отзывы разные — от сдержанных до восторженных: «…ни у кого не нахожу я той ясной простоты изложения и того русского духа... которые мне так нравятся в ваших вещах», — писал историку И.С.Тургенев.

Университетские профессора, за редким исключением, хранили высокомерное молчание. Для них Забелин — «самоучка и недоучка», осмелившийся сунуться в высокую науку с недостойными темами. Это потом, через десятилетия, придёт признание, а сначала было преодоление. Забелин заставил с собой считаться, прибегнув к самому верному способу — он вопреки всему продолжал работать и создавать труды, которые уже нельзя было просто игнорировать. Случались сбои — сказывались отсутствие систематического образования, и незнание языков, и даже излишняя самоуверенность. Но всё же оригинальный стиль мышления, самобытный и независимый ум позволяли ему представлять на суд читателей работы поразительные, ни на что не похожие. В 1862 г. вышла в свет одна из самых известных забелинских книг — «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях». После её появления уже никто не осмеливался обвинять историка в дилетантизме и «второразрядности» темы исследования.

В 1876 г. Забелин вышел в отставку. К этому времени он уже успел поработать в Императорской археологической комиссии. Несмотря на ряд значительных археологических открытий, Иван Егорович не чувствовал влечения к этой деятельности. Моё «истинное призвание — это учёный и архивный кабинетный труд», — писал историк в прошении об отставке.

Однако Забелин тотчас вернулся на службу, едва объявилось интересующее его дело. В 1870-х гг. в Москве стал создаваться Российский Исторический музей, во главе которого Забелин находился более четверти века — с 1880 г. до самой своей смерти (он даже скончался в квартире при музее). Благодаря авторитету и твёрдой настойчивости историка к становлению Исторического музея были привлечены лучшие учёные и художники. Быстро растут фонды, в которых значительная часть — бескорыстные подношения. Сказывалась кристально честная репутация Забелина: дарители были уверены в сохранности и доступности коллекций для посетителей и учёных.

Несмотря на музейные хлопоты, Забелин продолжает работать над своими рукописями. В 1880 г. Московская городская дума предложила историку стать… историографом Москвы. Забелин согласился без колебаний: «Берусь за дело не из нужды, но по любви к предмету». Впрочем, спустя некоторое время городские власти почувствовали разочарование. Желая получить описание истории Москвы, они считали это лёгкой задачей, тем более для такого знатока как Забелин. Иначе зачем его приглашать? У Забелина был свой взгляд на решение проблемы. Он предложил фундаментальную программу изучения истории Москвы. И отстоял её. Основательность — неотъемлемая черта натуры Ивана Егоровича — вкупе с твёрдостью характера охладили пыл излишне ретивых депутатов Думы. Лишь в 1902 г. появилась 650-страничная забелинская «История Москвы» (часть 1-я). При всей спорности многих положений автора она и поныне остаётся одной из самых лучших книг о нашем городе.

Забелин прожил долгую жизнь. Начал её при свечах — завершил при свете электрической лампочки. Скончался он 31 декабря 1908 г. (только что отмечалось столетие со дня его смерти). Иван Егорович удивительно много успел сделать, и в то же время не успел, поскольку всегда строил грандиозные планы, словно собирался жить вечно. Непознанное, неизведанное властно влекло Забелина к себе. Может быть, потому, что его, по определению И.С.Тургенева, «светлый русский ум» не терпел мрака Непознанного?

Игорь АНДРЕЕВ,
кандидат исторических наук