Братание — путь к поражению

На фронтах Первой мировой войны
немцы и большевики действовали заодно

Окончание. Начало см. № 40/2003.

Широкое развертывание большевиками кампании братания совпало по времени и находилось в тесной связи с благоприятной обстановкой, сложившейся после победы Февральской революции. По соглашению правительств Германии и Австро-Венгрии, чтобы побудить Временное правительство к открытию мирных переговоров и создать соответствующую благоприятную атмосферу в России, было предписано командованию стран Германского блока не предпринимать никаких боевых действий на Восточном фронте. «Действуя по инструкции германского главнокомандования, — вспоминал А.Ф. Керенский, — главнокомандующий Восточным фронтом баварский кронпринц Леопольд внезапно прекратил все боевые действия против русских, и над германскими позициями нависла мертвая тишина»⁹.
Зачем германскому военному руководству понадобилось прекращение боевых действий? Как отмечал в своем дневнике генерал-квартирмейстер и начальник штаба Восточного фронта генерал-майор М. Гофман, поскольку Временное правительство не оправдало германских надежд на заключение сепаратного мира, «мы имели также полное право использовать против них все средства пропаганды». О том, как «все средства пропаганды» противника действовали на фронте, подробно написал в своих очерках А.И. Деникин. «Немецкий генеральный штаб, — рассказывал генерал, — поставил это дело широко, организованно и по всему фронту, с участием высших штабов и командного состава, с подробно разработанной инструкцией, в которой предусматривалось: разведка наших сил и позиций; демонстрирование внушительного оборудования и силы своих позиций; убеждение в бесцельности войны; натравливание русских солдат против правительства и командного состава, в интересах которого якобы исключительно продолжается эта “кровавая бойня”. Груды пораженческой литературы, заготовленной в Германии, передавались в наши окопы»¹⁰. А.Ф. Керенский дополняет сказанное А.И.Деникиным: «Расположения русских войск были засыпаны листовками с призывом к русским солдатам “замиряться с германскими братьями по другую сторону окопов...”». Далее А.Ф.Керенский признавал, что четко организованная германская пропаганда давала хороший результат. Расчет у противника был прост: «уставшие от войны русские солдаты, в большинстве своем крестьянская молодежь, наспех обученная и недавно надевшая форму, становилась легкой добычей таких махинаций, многие из них искренне верили, что немцы хотят мира, в то время как их собственные офицеры, представители высшего российского сословия, выступают против него». Касаясь непосредственно вопроса братания, весной 1917 г. А.Ф. Керенский писал: «Немецкие солдаты стали выбираться из своих окопов, переползать к русским “товарищам” и брататься с ними»¹¹.

Братание на Юго-Западном фронте после перемирия Фотографию обменяли у немецких солдат на два куска сахара

А как реагировали на эти действия противника русские солдаты? «Сначала разбегались от окрика своего офицера, — вспоминал Ю.Н. Данилов, — затем приходилось пускать в направлении братающихся один-два выстрела с соседней батареи, а под конец стало уже так, что хозяином положения на фронте оказалась пехотная масса; сохранившая же дисциплину артиллерия должна была во избежание нападения отгораживаться даже проволокой от своей же пехоты». Нельзя сказать, что военное и политическое руководство действующей армии пассивно наблюдало небывалый всплеск этого явления. «Русские офицеры и члены полковых комитетов, — писал А.Ф. Керенский, — делали все возможное, чтобы противодействовать успеху германской пропаганды, однако все их усилия оказались тщетными: братание приобрело масштабы эпидемии. Блиндажи и окопы опустели, развал военной дисциплины мало-помалу достиг своего апогея»¹².
Таким образом, весной 1917 г., благодаря прекращению боевых действий со стороны противника и фактическому бездействию с нашей, на русском фронте поднялась невиданная волна братаний, организованных как австро-германской стороной, так и большевиками. Именно с этого времени русские солдаты стали с разных сторон подвергаться массированной антивоенной и антиправительственной пропаганде. Следует отметить, что в отечественной историографии этот период — от Февральской революции до начала Июньского наступления на фронте (март—июнь) — часть исследователей считают временем стихийного братания.
Весной 1917 г. отчетливо проявилась слабость государственной власти: ни агитация комиссаров Временного правительства и представителей правящих партий, ни призывы в армейской печати прекратить братания не возымели действия. Удивляет и терпимость властей к открытой проповеди большевиками этого явления, подрывавшего дисциплину и использовавшегося противником в разведывательных целях. Хотя и газета «Правда», и члены Военной организации при ЦК РСДРП(б) (Военки), например Н.В. Крыленко, пытались доказать, что большевики не допустят с помощью братания «выведывания военных тайн», факты говорят об обратном. Документы германской и австро-венгерской разведок полны многочисленных сведений об использовании ими братания. Так, по подсчетам М.С. Френкина, за май 1917 г. австро-венгерская разведка только двух армий осуществила через братание 285 разведывательных контактов. Оберегая свою армию от разложения, австро-германское командование в своих секретных приказах весной 1917 г. предписывало «вступать в разговоры с представителями противника только уполномоченным на это офицерам разведки». Когда же все мероприятия по «мирной пропаганде» были выполнены, в результате чего был собран обильный разведывательный материал, братания с австро-германской стороны с середины июня временно прекратились. И с самолетов противника над нашими окопами стали разбрасываться листовки, в которых сообщалось, что ввиду начавшегося русского наступления солдаты, пытавшиеся выходить на братание, будут расстреливаться.
Если попытаться в нескольких словах выразить смысл происходившего на фронте в марте—июле 1917 г., то можно определенно сказать, что участие в братаниях огромного количества русских солдат было серьезным показателем разложения и общего кризиса, охватившего действующую армию, катастрофически терявшую свою боеспособность. Солдаты уже не желали вести даже объявленную Временным правительством «революционную» войну. А последнее, так же как и командование, не приняло надлежащих мер по борьбе с братанием.
После неудачного Июньского наступления русской армии на фронте с середины июля вновь наступило затишье. Австро-германское командование снова возобновило организацию братаний и стремилось использовать их в своих целях. Весьма показательно, что посланный на Румынский фронт в качестве представителя Петроградского совета большевик П.Н. Мостовенко так и заявил на VI съезде РСДРП(б), проходившем 26 июля — 3 августа в Петрограде, что, «побывавши на фронте, я убедился, что организация братания идет со стороны немцев», и далее заключил, что оно сильно дезорганизует армию. Вывод делегата съезда о доминировании инициативы неприятеля в деле организации братания подтверждается и русским командованием, и самими солдатами. Австро-германское командование снова вернулось к идее развала русской армии через эту наиболее действенную форму антивоенного протеста солдат.

Так солдаты встретили известие о мире Фото

Русское Верховное командование к этому времени смогло убедить Временное правительство в необходимости перейти от словесного осуждения братания к строгим мерам. 12 июля Временное правительство приняло постановление о смертной казни на фронте, отмененной после победы Февральской революции. Это постановление развязало руки командованию. 1 августа последовал приказ № 748 по действующей армии Верховного главнокомандующего генерала от инфантерии Л.Г. Корнилова о мерах борьбы с братанием. В этом приказе Корнилов требовал немецких братальщиков «в плен не брать, а прикалывать пришедших на месте и трупы их выставлять впереди проволочных заграждений», а наших солдат за «попытки к братанию предавать военно-революционному суду как за измену», что зачастую означало вынесение смертного приговора. Непосредственной причиной этого приказа, как писал генерал, было то, что «на некоторых участках фронта противник до сих пор еще делает попытки брататься с нашими солдатами».
Аналогичные приказы издавались и командованием непосредственно на фронте. Так, командующий 5-й армией Северного фронта генерал от инфантерии Ю.Н. Данилов в приказе от 15 июля в пункте о братании отмечал, что «долг всякого верного России солдата, замечающего попытку к братанию, немедленно стрелять по изменникам. Рота, в которой таких мер не будет принято, должна быть немедленно расформирована с обязательным приданием суду зачинщиков». Как свидетельствуют судебные материалы, это были не просто угрозы, некоторое количество солдат, участвовавших в братаниях, было осуждено в основном на каторжные работы. В отдельных случаях были вынесены смертные приговоры. Что же касается приведения их в исполнение, то комиссар Временного правительства на Северном фронте В.Б. Станкевич об этом писал: «Я не знаю ни одного случая применения военно-революционных судов, который бы окончился применением смертной казни. Как трудно было выбрать кого-либо из перешедших черту, так трудно было найти лиц, готовых при этих условиях принять на себя санкцию смерти реального человека. И было большим вопросом, легко ли было найти исполнителей». Сказанное В.Б. Станкевичем подтверждается донесением от 5 августа в штаб 8-й армии Румынского фронта командира 16-го армейского корпуса генерал-лейтенанта К.Ф. Щедрина: «Дисциплинарные суды почти бездействуют, так как все как-то избегают обращаться к ним; самые же суды стесняются применять кару к своему же брату-солдату».

Страшная жатва войны Фото

Однако даже такие, в общем-то демонстративные, меры воздействия помогли несколько укрепить воинскую дисциплину и главное — свести к минимуму количество братаний. Этому способствовало также и то, что после Июльских дней в Петрограде часть большевиков руководящего звена, в том числе и в действующей армии, были арестованы, и братания солдат просто некому было организовать. Как свидетельствуют сводки сведений о настроении, поступавшие из частей и соединений в Ставку в июле—августе, братания были тогда редки, носили стихийный характер, а инициатива их исходила в основном со стороны противника.
Однако выступление генерала Л.Г. Корнилова, начавшееся 25 августа, свело на нет все усилия Временного правительства и командования в борьбе с братанием. Большое количество офицеров было арестовано, многие были отстранены от должности. К тому же сильно был подорван в глазах солдатских масс и авторитет войсковых комитетов, особенно принимавших вместе с комиссарами Временного правительства и командованием репрессивные меры по восстановлению дисциплины на фронте, в том числе и по борьбе с братанием.
Как известно, после ликвидации корниловского выступления началась большевизация Советов, не обошедшая и действующую армию. Переизбранные солдатские комитеты, там где руководство принадлежало большевикам, практически легализировали братание, взяв дело его организации в свои руки. О репрессивных мерах к братающимся, разумеется, не могло быть и речи. Этим в значительной степени объясняется стремительный рост числа братаний в последующий период — в сентябре и особенно в октябре 1917 г. По подсчетам академика И.И.Минца, число случаев братания в сентябре удвоилось по сравнению с августом, а в октябре увеличилось в пять раз по сравнению с сентябрем. Братание приобрело новые черты — большую массовость и организованность, в чем, несомненно, сказалась большевизация солдатских комитетов и фактическое бессилие командования. К кануну Октября братание вновь, как и весной 1917 г., заняло ведущее место среди других видов нарушений воинской дисциплины. В отчете военно-политического отдела Ставки о состоянии армии в октябре особо подчеркивалось, что в целом ряде «нарушений самым важным является, несомненно, братание с противником, так как, с одной стороны, оно служит проявлением наивысшей деморализации войск, а с другой стороны, сильнее всего подрывает основы боеспособности и дисциплины, вызывая целый ряд эксцессов и осложнений».
В послеоктябрьский период братание было не только официально узаконено, но и стало одним из главных инструментов борьбы большевиков за заключение сепаратного мира с противником. Лозунг «Братание ускорит мир» был доминирующим на фронте. 9 ноября Ленин обратился по радиотелеграфу к солдатам заключать локальные перемирия («солдатские миры») с неприятелем. Фактически поддержка и организация большевиками братания в этот период психологически подготавливали солдат только к миру. Но не к «справедливому демократическому миру без аннексий», за который ратовал В.И. Ленин, а к миру любой ценой. Ведь в результате внедрения большевиками массового братания обороноспособность действующей армии стала катастрофической, а справедливый мир можно было заключить только при наличии крепкого фронта. Следует также подчеркнуть, что продолжение курса большевиков на братание в послеоктябрьский период, когда они объявили себя оборонцами, в политическом и военном отношении было в интересах противника, так как безнадежно подорвало воинскую дисциплину. Исполняющий должность начальника Генерального штаба генерал-лейтенант В.В. Марушевский в разговоре по прямому проводу с генерал-лейтенантом Н.Н.Духониным в ночь с 10 на 11 ноября, касаясь вопроса братания, особо подчеркивал: «Мне лично кажется, что если на всем фронте происходило братание в течении многих недель и что, если предложение о немедленном перемирии, переданное комиссарами на фронт, проникло уже в сознание войсковой массы, то положение делается, вероятно, трудно поправимым».
В период заключения «солдатских миров» с представителями командования противника, т.е. с 14 ноября по 5 декабря, братание было практически непрерывным. Для этого времени было характерно, что для получения разведывательных данных австро-германское командование часто выступало как инициатор братания и на встречи с русскими солдатами посылало одних и тех же лиц, как правило переодетых в солдатскую форму офицеров разведки.
Кроме сбора разведывательной информации противник открыто занимался и разложением русской армии, прибегая к спаиванию водкой наших солдат и обильно снабжая их своими агитационными изданиями на русском языке. Накопив же достаточный разведывательный материал, командование противника в одностороннем порядке приостанавливало братание.
Несмотря на очевидный вред братания, большевики не отказались от него и после заключения перемирия, состоявшегося 2 декабря в Брест-Литовске. Более того, при выработке текста договора по предложению именно советской стороны в него был включен пункт о братании. Примечательно, что по этому поводу восторженно высказался советский Верховный главнокомандующий Н.В. Крыленко. В телеграфном обращении к солдатам от 4 декабря он отмечал, что «братание — одно из могучих средств нашей революционной борьбы» и «поставлено братание на почву правильной социалистической пропаганды международного братания».

Демонстрация с призывом к миру Фото

Однако целый ряд случаев братания свидетельствовал о том, что вместо «правильной социалистической пропаганды международного братания» наши солдаты все больше втягивались в меновую торговлю с солдатами противника. Так, в сводке сведений, составленной военно-политическим и гражданским управлением при Верховном главнокомандующем 21 декабря, сообщалось, что братание чаще всего выражалось в «обмене вещей; солдаты группами ... собираются для этой цели и братаются с немецкими солдатами». В рапорте этого управления за 4 января 1918 г. по-прежнему указывалось, что на фронте «братания продолжаются и носят в большинстве случаев характер натурального обмена». А 16 января начальник штаба Верховного главнокомандующего М.Д. Бонч-Бруевич в сообщении Советскому правительству о состоянии действующей армии вынужден был также признать, что «братание превратилось в бойкую торговлю». Таким образом, надежды Крыленко на братание как на могучее средство революционной борьбы не оправдались. Если вначале солдаты связывали с ним свои чаяния о мире, то после заключения перемирия политические цели большевиков стали безразличны фронтовикам и в основу братания легли материальные интересы. Таков достаточно прозаический конец этого свойственного только Первой мировой войне явления.

ПРИМЕЧАНИЯ

⁹ Керенский А.Ф. Указ. соч. С. 180—181.
¹⁰ Деникин А.И. Указ. соч. С. 329.
¹¹ Керенский А.Ф. Указ. соч. С. 181.
¹² Там же; Революционное движение в русской армии в 1917 г. 27 февраля — 24 октября. С. 51—52, 76, 79.

Сергей БАЗАНОВ,
кандидат исторических наук,
старший научный сотрудник
Института российской истории РАН