Образовательная экскурсия

 

Ирина ОЛЬТЕЦИАН

 

Свет и тени Короля-Солнца

 

Материал рекомендуется для подготовки урока по теме
«Правление Людовика XIV — высшая ступень в развитии французского абсолютизма».
7 класс

 

Вестфальский договор 1648 г. подвёл черту пол Тридцатилетней войной, Пиренейский мир 1659 г. ознаменовал переход гегемонии в Западной Европе от Испании к Франции. Закончилась эпоха, когда сначала Валуа, а потом Бурбоны должны были бороться против Габсбургов Вены и Мадрида, территории которых окружали королевство Францию и угрожали ему уничтожением. В Европе сложилась новая ситуация. Когда Людовик XIV поднялся на трон, Франция была уважаемым государством и впервые в своей истории не имела соперников в Европе. Так начиналось 50-летнее правление молодого короля.

 

Кардинал мёртв, да здравствует король!

Кардинал Джулио Мазарини, всемогущий первый министр Франции с 1643 г., скончался в 1661 г. в своей резиденции, в Венсенском замке. Архиепископ Руана, председатель Ассамблеи духовенства, подошёл к Людовику ХIV, взволнованному уходом своего крёстного отца и наставника, и спросил его, к кому теперь надо обращаться по поводу церковных дел. Твёрдым голосом молодой король — ему было 22 года — ответил: «Ко мне».

Здоровье кардинала Мазарини осложнилось в начале холодного февраля 1661 г. Ему было всего 58 лет, но он выглядел истощённым. 7 марта, после уточнения завещания и соборования, он пригласил к себе трёх министров Высшего королевского совета — Мишеля Ле Телье, Никола Фуке и Гуго де Лиона, и в присутствии молодого короля отозвался с похвалой о каждом из них. Но на следующий день, под давлением верного ему Жана-Батиста Кольбера, который ненавидел Фуке и мечтал занять его место, Мазарини умерил высокую оценку, данную суперинтенданту накануне. Он посоветовал монарху не доверять Фуке. Он также порекомендовал Людовику обратить внимание на Кольбера. 9 марта в 2 часа утра Мазарини испустил последний вздох. Людовик, которого тотчас же известили о смерти первого министра, со слезами на глазах вошёл в спальню покойного. Потом он созвал Высший Совет с участием двух министров, Ле Телье и де Лиона, третий — Фуке — не был приглашён. В такой обстановке молодой король огласил структуру Высшего совета, в который вошли только государственные министры; королева-мать, принцы крови и генеральный контролёр (министр финансов) Фуке были отстранены от участия в важных государственных решениях.

10 марта в 7 часов утра состоялось чрезвычайное заседание Совета, на которое были приглашены главные сотрудники покойного кардинала: канцлер Пьер Сегье, министры Ле Телье, Фуке и де Лион, государственные секретари Лаврильер, Дюплесси-Генего, маршал Ломени де Бриенн.

 

Вот как описывает заседание 10 марта присутствовавший на нём герцог Людовик де Рувруа Сен-Симон, впоследствии автор знаменитых «Мемуаров»: «Нас было восемь человек. Король снимает шляпу и, опершись на своё кресло, говорит, обращаясь к господину канцлеру: “Господа, я позвал вас, чтобы сказать, что до сих пор я благосклонно разрешал кардиналу управлять моими делами. Пришло время управлять самому. Вы поможете мне вашими советами, когда я попрошу”. После чего король поворачивается к остальным и говорит: “А вам, мои государственные секретари, я запрещаю что-либо подписывать без моего приказания — ни паспорта, ни охранной грамоты — и прошу ежедневно отчитываться передо мной и не оказывать никому благодеяний в ваших ежемесячных списках”. Затем король поворачивается к Фуке: “А вам, господин суперинтендант, вам я объяснил мою волю; вас я прошу пользоваться услугами господина Кольбера, который мне рекомендован покойным кардиналом. Что касается господина де Лиона, то ему порукой служит моё расположение и я доволен его службой”. В заключение король сказал: “Декорации меняются — я буду придерживаться иных принципов управления государством и финансами”. Это прозвучало как разряд молнии! Тон мэтра, с которым говорил этот молодой человек, не допускал никакого возражения. 22-летний Людовик обладал впечатляющей внешностью: он был высок, красив, атлетичен. “Фигура этого монарха, — описывает его кузина мадемуазель де Монпансье, — так же возвышается над всеми остальными, как и его происхождение. У него благородная, отважная, гордая наружность, величественное лицо, прекрасные голубые глаза и самые красивые в мире волосы”».

Детство и юность Людовика XIV представляли собой длинную череду испытаний и невзгод. К продолжающейся войне с Испанией и германской Священной Римской империей добавились другие несчастья. И, прежде всего, смерть отца, Людовика XIII, 14 мая 1643 г. В 4 года и 8 месяцев от роду Людовик становится королём. Начинается период регентства, всегда небезопасный для монархии, так как в обстановке брожения в обществе власть не имеет той легитимности, которую предоставляет помазание в Реймсе. Очень скоро влиятельные вельможи — озлобленные заговорщики — захотели взять реванш за поражение в противоборстве с Ришелье, избавившись от его соратника и преемника кардинала Мазарини. Их интриги, которыми руководил герцог де Бофор, закончились провалом, затем возникли трудности с Парижским парламентом, который выступил против указа о выделении средств, необходимых для покрытия расходов на войну. На самом деле вся парижская буржуазия отказывалась финансировать продолжение внешних конфликтов.

Фронда разразилась летом 1648 г. и продолжалась до июля 1653 г. Это была реакция части судейского мира и аристократии, восставших против кардинальных перемен в королевстве, а именно против сильного крена в сторону централизации власти, начатой во время правления Людовика ХIII. Парламент нанёс удар по могуществу монарха введением конституции («Декларации из 27 статей»), согласно которой учреждалось нечто вроде правительства судей. Для регентши Анны Австрийской это было неприемлемо. Началась гражданская война. Маленький король приходил в ярость, глядя на то, как его матери доводилось переносить высокомерие министров и «фрондёров», которые постоянно демонстрировали своё превосходство.

В ночь с 5 на 6 января 1649 г. гувернёр Людовика маршал де Вильеруа разбудил мальчика, молча одел его и вывел через маленькую дверь королевского дворца. Королева и кардинал, сопровождаемые втайне собранными отрядами, бежали в замок Сен-Жермен.

Был сильный холод. В замке ничего не было предусмотрено для приёма королевского двора. Молодой король спал на походной кровати, а его немногочисленная свита довольствовалась охапкой сена.

Возвращение в Париж состоялось лишь 18 августа 1649 г. Гражданская война разгорелась с новой силой после разрыва Мазарини с принцем Конде (как его называли «великим Конде»), военачальником, победителем испанцев при Лансе 20 августа 1648 г.

До этого Конде поддерживал трон, но, почувствовав себя обиженным, возглавил Фронду принцев. Арест Конде в январе 1650 г., за которым последовал арест его брата принца Конти и зятя герцога Лонгвиля, привели к активизации Фронды. В Нормандию, Шампань, Бургундию и Гиень были направлены отряды короля. Королевская армия победила, осаждённый Бордо сдался. Но беспорядки не прекращались.

Под давлением судейского сообщества и Гастона Орлеанского, брата Людовика XIII, Мазарини вынужден был освободить принцев, а ему самому пришлось отправиться в изгнание.

Гастон Орлеанский фактически получил властные полномочия при поддержке оппозиционера Жана Франсуа Поля де Гонди (будущего кардинала Реца) и парламентариев, согласившихся с решением принцев. Королева и маленький король вернулись в королевский дворец. Они снова собирались в дорогу, чтобы присоединиться к Мазарини и добраться до верных им провинций, но в последний момент Гонди узнал об их плане и помешал его осуществлению. Парижане взялись за оружие и заперли ворота столицы. В ночь с 9 на 10 февраля 1651 г. капитан швейцарских гвардейцев Месье появился в королевском дворце, чтобы уточнить, собирается ли королевская семья покинуть Париж. Необходимо было сбить с толку капитана. Королева в ночной одежде отдёрнула полог кровати и показала своего сына, спящего сном праведника. Капитан вышел и постарался убедить народ в том, что королевская семья не намерена бежать из Парижа. Но ему не поверили, и толпа грозилась взять приступом дворец. Чтобы избежать бунта, пришлось открыть ворота дворца и позволить всем желающим пройти перед альковом спящего короля. На протяжении почти всей ночи два народных представителя, растроганные и смущённые одновременно, охраняли изголовье короля, стоя рядом с королевой.

Через несколько месяцев находившийся в изгнании Мазарини сумел переломить ситуацию: он вступил в союз с Гонди и бывшими фрондёрами. По сути, Фронда — это извечная борьба кланов, соперничество принцев, жадных до доходных мест. Все трагические сцены детства сохранились в памяти Людовика XIV. В дальнейшем он не забудет ни сырого белья, ни холодных рассветов в замке Сен-Жермен, ни голода, ни жажды, ни всеобщего беспорядка, ни скитаний по разорённым деревням в раскачивающейся карете. С того времени на протяжении всего своего правления король будет проводить одну линию: обеспечивать порядок, не допускать возвращения гражданской войны, держать под контролем парламент и высшую знать. Однако в тот сложный период Людовик оставался зависимым от своей матери и должен был терпеть её авторитарный характер.

Людовик получил серьёзное образование, хотя в детстве не отличался усидчивостью, книгам он предпочитал развлечения, танцы, охоту, прогулки, физические упражнения. В то же время он обладал отличной памятью, был наблюдателен. В нём рано проявилось стремление к авторитарности, несмотря на подчинённость матери и кардиналу. Выдающийся политик, Мазарини с душой отдавался воспитанию юного короля. Итальянец по рождению, француз по второму гражданству, кардинал обладал острым политическим чутьём и в глубине души понимал, что Австрия и Испания — это вчерашний день, а Франции принадлежит будущее. Когда его подопечный достиг 16 лет, он обязал его присутствовать на заседаниях Совета, и каждое утро Мазарини приглашал одного из государственных секретарей для доклада о своих делах молодому королю. И, наконец, именно Мазарини устроил брак Людовика XIV с инфантой Марией-Терезой, дочерью испанского короля Филиппа IV. Заключение этого знаменательного союза и триумфальный въезд королевской четы в столицу 26 августа 1660 г. были вершиной карьеры кардинала.

Серьёзный, уравновешенный, сдержанный, но не замкнутый — он умел смеяться и шутить — Людовик казался очень преданным своему делу, своей «профессии короля», которую находил «великой, почётной и деликатной». В то же время Людовика отличала недоверчивость и склонность к секретности. Современники отмечали его чрезвычайную вежливость, особенно это проявлялось в отношении к женщинам, что не мешало ему быть эгоистичным. Но над всем этим доминировало самообладание при любых обстоятельствах. «Вы его не знаете — сказал однажды Мазарини маршалу де Грамону. — Из материи, которая в нём содержится, можно сделать четырёх королей и одного достойного человека».

Противостояние Кольбера и Фуке. Арест Фуке

Сильный характер молодого короля некоторые недооценивали. В первую очередь, это относится к Никола Фуке, генеральному прокурору в парламенте Парижа и суперинтенданту финансов королевства. Он был могущественным человеком, но не уловил нового ветра, который подул после смерти кардинала Мазарини. Уверенный в том, что в скором времени он станет первым министром, Фуке не верил, что Людовик, предающийся радостям Фонтенбло и любовным утехам, мог интересоваться чем-либо, кроме балета, охоты и скрипичных концертов. Он принял за детский каприз желание молодого короля самому управлять государством.

Другое дело Кольбер. Он точно оценил скрытые намерения своего сюзерена, его тщеславие, чрезвычайную обидчивость и использовал свои новые функции, чтобы играть роль старого и мудрого советчика. Он являлся ежедневно к королю, неся в руках внушительный бархатный портфель, заполненный бухгалтерскими документами, разоблачающими и доказывающими финансовые махинации его злейшего врага — Фуке. Такой человек, как Кольбер, просто должен был ненавидеть Фуке: он был низкого происхождения. Фуке происходил из знатного рода, он вошёл в финансовое ведомство через парадный подъезд. Кольбер прозябал в конторе, Фуке работал у себя дома. Разве можно было простить Фуке его славу, его удачу, его обаяние, умение схватывать всё на лету, его роскошные ковры и библиотеку, которой Кольбер из-за недостаточного образования не мог воспользоваться, даже если бы захотел.

Никола Фуке происходил из «дворянства мантии», его семья выбрала в качестве герба белку (фуке по-бретонски «белка»), а в качестве девиза «Que non ascendet? (чего невозможно достигнуть?)». Во время Фронды Фуке был одним из самых верных защитников короны. В период, последовавший за Фрондой, он играл важную роль, спасая от финансового краха страну, сражавшуюся с испанской армией. Благодаря доверию, которое ему оказывали богатые кредиторы, ему удавалось собрать большие деньги там, где другой не смог бы найти ни единого лиара (французская мелкая монета). Правда, всё это достигалось ценой очень высоких комиссионных, которые порой составляли более одной трети занимаемой суммы. Слуга монархии, Фуке в то же время эффективно использовал систему (так же как и первый министр Мазарини) в своих меркантильных интересах. Этот роскошный меценат, друг поэтов, литераторов и художников, был одержим стремлением к роскоши. Замок, который он построил в Во-ле-Виконт вблизи пригорода Парижа Мелен, был одной из самых прекрасных резиденций своего времени. Во-ле-Виконт — это шедевр архитектуры, пренебрежительно поглядывавший на строящийся Версаль (Во старше Версаля на пять лет.) Замок обошёлся Фуке в 4 млн ливров.

17 августа 1661 г. Фуке устроил в своём замке праздник в честь короля. Всячески стараясь понравиться Людовику, Фуке распорядился отвезти в Во, в ещё не отделанные покои, постели с расшитыми золотом парчовыми занавесями, шёлковые обои, бесценную мебель, турецкие ковры, хрустальные люстры, золотые сервизы. Всё — и изваяния богов вдоль въездной аллеи, и водяные рвы, сохранившиеся с незапамятных времён, и генуэзские сады, созданные мастером садово-паркового искусства Андре Ленотром, и каскад фонтанов, и теряющийся вдали парк — всё источало радушие и гостеприимство.

Фуке ждал в гости весь двор. Король, королева-мать, герцог де Бофор, герцог Гиз и много других знатных и не очень персон выехали из Фонтенбло днём и, благодаря безупречной дороге, уже к шести часам вечера были в Во; не приехала только беременная королева Мария-Тереза.

За столом короля обслуживал сам Фуке. Перед королём роскошная золотая сахарница. Людовик ХIV смотрит на неё с завистью и замечает хозяину дома: «Какое прекрасное позолоченное серебро». «Простите, сир, это не позолоченное серебро, это золото».

Отведя в сторону своего ближайшего друга и помощника Гурвиля, Фуке интересуется: «Что говорят обо мне?» — «Одни говорят, что вы скоро станете первым министром, другие — что готовится большой заговор против вас». Всё это время Мольер, приглашённый на праздник, проявлял признаки нетерпения, представление «Несносных» задерживалось почти на два часа. После спектакля ожидался фейерверк, который обещал быть грандиозным. А затем начался балет.

Наконец, в 2 часа утра король подал знак расходиться. В первой карете, запряжённой шестёркой белых лошадей, Людовик целиком отдался во власть своих чувств. Он ненавидел своего гостеприимного хозяина, этого удачливого ловца счастья. «Через час он будет арестован по моему приказу». «Арестовать суперинтенданта?» — протестовала королева-мать, испанская кровь которой не могла допустить мысли об аресте хозяина в разгар празднества, устроенного в честь короля. «Ему придётся отчитаться перед всеми!», — яростно закричал Людовик. Фуке не был человеком, от которого можно было легко избавиться. Он занимал прочное положение в государстве, опирался на многочисленных клиентов и секретных агентов, преданных и обязанных ему, ведь именно Фуке распределял пенсии, вознаграждения и доходные должности. Он субсидировал многих высокопоставленных военачальников и губернаторов, держал под контролем почти половину двора и флот на Атлантике. Он был уверен в своей незаменимости. С другой стороны, Фуке располагал превосходной сетью информаторов, которые многократно предупреждали его о нависшей над ним опасности, но он не верил этому. Как мог этот живой тонкий ум так ошибаться в психологии молодого короля? В конечном счёте решение было принято и планы разработаны. Суперинтендант должен быть арестован в Нанте, где предстояло провести заседание Генеральных Штатов Бретани. Существовала опасность, что Фуке, охваченный паникой, решится на какую-нибудь крайность, например, запрётся в укреплённом дворце-крепости Бель-Иль или подаст знак к восстанию.

Король решил опередить суперинтенданта и прибыл в Нант раньше. Фуке, в свою очередь, появился в Нанте в сопровождении супруги и поселился в замке Руже. Два человека, искушённых в интригах, Гурвиль и Пелисон, пытались убедить Фуке принять меры предосторожности. На расспросы друзей о «тайном замысле» Кольбера Фуке отвечал пренебрежительно, говорил, что эти разговоры не стоит принимать всерьёз. «Секретный замысел», приписываемый Кольберу и заключавшийся в подготовке ареста Фуке, возник в июле 1661 г. Длительная подготовка этой акции, продуманной до мельчайших деталей, и тайна, которой она была окружена, свидетельствуют о могуществе суперинтенданта. Уже через месяц Кольберу не терпелось перейти к делу. По существу, готовился настоящий государственный переворот, в исходе которого 23-летний король не был уверен. «Ежедневно Людовик XIV совещался с Кольбером, — писал хорошо осведомлённый Вольтер. — Эти секретные совещания означали начало падения министра, который был гораздо безупречнее Мазарини, но не всем были разрешены одни и те же ошибки. Когда король принял приглашение посетить роскошный праздник, который Фуке давал в его честь в Во-ле-Виконт, участь Фуке уже была предрешена».

Ни непосредственные свидетели, ни историки никак не объясняют появление столь сложного сценария, хотя причины его представляются весьма очевидными: по приказу короля кто угодно мог быть арестован без всякого труда — кто угодно, но не Фуке. Последствия любой атаки на него могли сказаться незамедлительно: у государства иссякнут все кредиты, откупщики перестанут выплачивать авансы и т. д. Чтобы удержать в повиновении весь этот сложный механизм, надо было поставить Фуке перед свершившимся фактом.

4 сентября 1661 г., сразу же по прибытии в Нант, король призвал д’Артаньяна, лейтенанта первого отряда королевских мушкетёров. Людовик приказывает ему арестовать Фуке. Это представляется д’Артаньяну настолько неправдоподобным, что он просит письменного распоряжения. В понедельник, 5 сентября, около полудня при выходе с заседания Генеральных Штатов Фуке попытался скрыться от д’Артаньяна, но тот с пятнадцатью мушкетёрами нагнал его на Соборной площади и, попросив выйти из портшеза, объявил, что имеет приказ об его аресте. «Воля короля...» — еле слышно произнёс Фуке. Затем четыре мушкетёра отвезли разжалованного министра в Анже в карете с зарешеченными окнами. В замке в Нанте Людовик ХIV, отмечавший свой 23-й день рождения, объявил эту новость ошеломлённым придворным, добавив, что впредь не будет суперинтенданта и что финансами королевства теперь займётся он сам. «Фуке хотел стать герцогом Бретани и королём близлежащих островов», — заявил Людовик. «Он подкупил всех своей щедростью, у меня не осталось никого, кому я мог бы доверять». Было понятно, что король хотел избавиться от этого неудобного человека в большей степени по политическим, чем по финансовым соображениям. 12 сентября Королевский Совет принял решение учредить особый совет по финансам, главой которого стал Кольбер.

15 ноября 1661 г. был обнародован указ о создании Палаты криминального расследования, «призванной вскрыть злоупотребления, допущенные после 1635 г.». Процесс над Фуке стал образцом беззакония. Кольбер и его помощники потворствовали вопиющим нарушениям судебной процедуры. Состав Палаты был тщательно подобран, достаточно сказать, что её секретарём был назначен Берьер, человек с дурной репутацией. Сент-Элен и Ормесон были назначены следователями, но сразу же отведены Фуке из-за их близости к Берьеру. Наиболее опасным среди судей был Пюссор, дядя Кольбера. Последний не стеснялся в средствах: он оказывал давление на Андре д’Омерсона, отца обвинителя Оливье д’Омерсона, слывшего честным и непредвзятым. Старший д’Омерсон ответил Кольберу, что он прекрасно осведомлён о недовольстве короля позицией его сына. Тем не менее Оливье д’Омерсон сумел спасти голову Фуке. «Это писатели и люди искусства спасли ему жизнь», — справедливо заметил Вольтер. В декабре 1664 г. большинством голосов Фуке был осуждён на пожизненную ссылку. Но Людовик XIV не мог допустить, чтобы такой опасный субъект сбежал за границу. Он «смягчил» наказание, заменив ссылку на заключение. Это был единственный случай, когда право на помилование закончилось ужесточением наказания. Отправленный в башню замка Пиньероль (французское владение в Пьемонте), Фуке там и умер в марте 1680 г.

Административные реформы короля

Смерть кардинала Мазарини и арест суперинтенданта Фуке создали предпосылки для построения более эффективной административной машины. Людовик ХIV начал реформы центрального аппарата управления государством. Он сократил численность Высшего Совета, где принимались самые важные решения как внутренней, так и внешней политики. Теперь в этот Совет входили только назначенные королём министры, права быть его членами потеряли королева-мать и принцы крови, так же как и канцлер, глава королевского правосудия, который к тому же лишился функции надзора над интендантами финансов округов. Эта функция перешла к генеральному контролёру, выполняющему обязанности министра финансов. Делами провинций занимались канцлер, министры, государственные секретари, генеральный контролёр и глава королевского совета по финансам. Такая структура обеспечивала стабильность и функционировала до смерти Людовика в 1715 г. Людовик XIV упразднил должность «первого министра» или «главного министра», как именовался кардинал Ришелье.

У короля не было первого министра, но не мог же он вникать во все детали, несмотря на желание управлять самому. Людовик XIV окружил себя в Высшем совете небольшой группой талантливых, компетентных и преданных ему министров, для которых он являлся арбитром. Эти министры стояли во главе своеобразных кланов, распространявших своё влияние на провинции, что способствовало эффективному управлению последними.

Современная реконструкция

 

Главной опорой короля в этом Высшем Совете были Жан-Батист Кольбер и Франсуа Лувуа. В 1665 г. Людовик ХIV создал специально для Кольбера должность генерального контролёра. Министрами также считались государственные секретари, при условии их участия (или хотя бы присутствия) в Высшем Совете. Официально государственные секретари имели скромные функции: они должны были представлять доклады королю о делах своих департаментов. Должности министров и государственных секретарей часто передавались от отца к сыну, поскольку доверие короля распространялось на всю семью. Так, преемником канцлера и военного министра Мишеля Ле Телье (1643 —1677) стал его сын Франсуа Лувуа, руководитель военного ведомства и создатель французской регулярной армии (1677—1691); в свою очередь, его преемником стал его сын (внук Ле Телье) Барбезье, государственный секретарь по военным делам (1691—1701). Таким же образом Сеньели (Seignely) сделался преемником своего отца Кольбера после его смерти в 1683 г., получив в своё распоряжение часть его полномочий (1683—1690).

В марте 1667 г. была создана должность генерал-лейтенанта полиции, доверенная судье Габриэлю Никола Ла Рэни (La Reynie). Это было важным нововведением. В его ведении было всё, что касается безопасности Парижа: чистота улиц, борьба с пожарами и наводнениями, снабжение города продовольствием, финансовый контроль над отелями, трактирами, театрами... Этот пост Ла Рэни сохранял за собой на протяжении почти 30 лет. В провинции этими вопросами занимались интенданты, но известный своей недобросовестностью, поборами и растратами, этот институт управления был мало эффективен. В случае серьёзных беспорядков привлекались армейские отряды, иногда даже обращались к элитным королевским отрядам мушкетёров. Людовик ХIV всячески добивался порядка и стабильности. В то же время Франция не была монолитным целым: языковые диалекты, внутренние границы, обычаи разделяли подданных его величества. В этом многоликом обществе переплетались сословия, персональные статусы и традиции, пришедшие из былых времён. Король служил объединяющим центром для разных социальных групп. Используя тонкий механизм контроля и продвижения элит, он способствовал возникновению буржуазного сословия в ущерб высшей аристократии, жадной до почестей и доходных мест. Людовик препятствовал возвышению некоторых всесильных вельмож, без колебаний отстранял их от видных должностей. Он был радикалом и консерватором одновременно.

Главной пружиной внутренней политики Людовика XIV был, безусловно, Жан-Батист Кольбер. Генеральный контролёр, министр, государственный секретарь морского флота и королевского дома, он занимался одновременно финансами, экономикой, торговлей, искусством, строительством, мануфактурами, королевским двором и Парижем. Первейшей целью Кольбера было обогащение королевства. Он понимал, что урожайность зависит не от его воли, а от климатических условий, развивал индустриальные культуры (такие как чечевица, вайда, табак), способствовал развитию ремёсел и мануфактур. Экономическая идея Кольбера сравнительно проста: чтобы обогатить королевство, надо дать больше хлеба с тем, чтобы увеличить число подданных; увеличить число подданных, чтобы больше производить; больше производить, чтобы увеличить экспортные поставки, т.е. чтобы больше денег попадало в казну короля. Кольбер привлекал в страну иностранцев, владевших высокими для того времени технологиями: голландских инженеров, германских металлургов, венецианских производителей зеркал (которым он потом запрещал возвращаться на родину). Ситуацию в провинциях он контролировал с помощью разветвлённой интендантской сети.

Людовик XIV оказывал всемерную поддержку экономической политике Кольбера, полагая, что деньги — это ключ к достижению господства Франции в Европе. Проект генерального контролёра финансов базировался на теории меркантилизма, одним из авторов которой был Антуан Монкретьен (он ввёл термин «политическая экономия»). Согласно этой теории богатство отождествлялось с деньгами. Кольбер считал необходимым развивать мануфактурное производство, чтобы экспортировать дорогостоящие продукты, создавая тем самым препятствие импорту, что, в свою очередь, должно было увеличить денежные накопления королевства. Одновременно Кольбер основывал крупные коммерческие компании, призывая влиятельных финансистов инвестировать в них свои капиталы. Но эта амбициозная политика натолкнулась на конкуренцию голландцев и не привела к мобилизации коммерсантов, более заинтересованных в земельном рынке. Кольберу так и не удалось трансформировать французскую экономику, королевство оставалось сельскохозяйственной страной, где техника не развивалась, в отличие от того, что происходило в ту же эпоху по другую сторону Ламанша.

В начале правления Людовика XIV Кольбер предложил ему повести «денежную войну со всеми государствами Европы». Но в 1672 г. ему пришлось поддержать военную кампанию, которую король развернул против молодой Республики Соединённых провинций (Голландии), политический и экономический успех которой казался опасным примером по отношению к абсолютной монархии. Эта долгая война принесла Франции некоторые завоевания — в частности, была присоединена область Франш-Конте, но она надолго подорвала доверие к французскому монарху со стороны соседей. До конца правления Людовика XIV его территориальные аппетиты были темой для памфлетов.

Образ Людовика XIV также очень пострадал после того, как 18 октября 1685 г. он своей подписью отменил известный Нантский эдикт о веротерпимости. Это решение, за которым последовали 20 лет преследований протестантов, разрушило религиозный мир, установленный Генрихом IV в 1598 г. Религиозная политика Людовика заставила французских гугенотов уйти в подполье или покинуть родину. 200 тысяч из них, на свой страх и риск, отправились в Англию, Пруссию, Соединённые провинции. Такой шаг Людовика XIV объясняется тем, что он не мог терпеть ситуацию, при которой часть его подданных исповедуют другую, чем он сам, религию. Формула «одна вера, один закон, один король» была для него выражением идеи его абсолютной власти. «Мой дед (Генрих IV) любил гугенотов и не боялся их, мой отец (Людовик ХIII) не любил их и боялся их; что до меня, то я их не люблю и не боюсь», — говорил король. По той же причине в 1709 г. по его приказу было разрушено аббатство Пор-Рояль (недалеко от Парижа), известный центр французского протестантизма. Спустя четыре года Людовик XIV присоединился к булле «Unigenitus», подписанной папой Климентом XI и направленной против янсенизма, объявленного Католической церковью еретическим учением (реформаторское движение в Католической церкви в ХVII—XVIII вв., ведущее начало от учения голландского богослова Янсения, близкое к кальвинизму).

Версаль — символ французского абсолютизма

Для Людовика XIV необходимо было обуздать феодальную аристократию с её стремлением к независимости. Средство, избранное королём для достижения этой цели, отличалось изяществом и простотой: он собрал аристократическую элиту в Версале, чтобы она существовала только для короля, т.е. превратилась в «обслуживающую аристократию». Это было выгодно и королю, и Франции, истощённой религиозными войнами и беспорядками Фронды.

Людовик ХIV трансформировал простой охотничий дом своего отца в роскошный дворец, ставший вскоре образцом для подражания во всей Европе. «Здесь сыпучий песок и болото», — отозвался о территории Версаля герцог де Сен-Симон. И это не было преувеличением. Место было болотистое, продуваемое всеми ветрами. На этом месте была когда-то мельница, которую разрушили, чтобы построить охотничий домик Людовику XIII. «Мельница исчезла, а ветер остался», — заметил кто-то из придворных.

Три главные причины позволяют объяснить, почему дворец был построен в Версале. Первая связана с детством Людовика XIV: будущий король познакомился с этим местом, будучи ещё ребёнком, благодаря своему отцу. Отдельные части охотничьего домика были сохранены при строительстве дворца. Вторая причина уходит корнями во времена Фронды. Молодой король хотел навсегда исключить возможность оказаться заблокированным в Лувре, в самом сердце Парижа, в непосредственной близости от возможных мятежей. Разместить королевскую резиденцию и правительство в Версале, находящемся недалеко от Парижа, но в то же время на разумном расстоянии от него, казалось удачным решением. Последняя причина связана с первой — с любовью короля к охоте. Территория Версаля, полностью ограждённая, составляла 15000 га. Здесь водились разнообразные виды дичи. Король охотился почти ежедневно.

Но другие места располагали почти теми же достоинствами. Король мог выбрать для своей резиденции Венсен, или замок Сен-Жермен, где он родился. Но выбор пал на Версаль, отдалённость не смущала Людовика XIV: он много путешествовал по Франции, его бракосочетание прошло в Сен-Жан-де-Люз (на юго-западе Франции), военная карьера короля привела его на поля сражений Северной Европы. Вначале Кольбер выступал ярым противником превращения Версаля в резиденцию короля, в качестве аргумента он приводил огромную сумму, которую предстоит израсходовать при этом — 100 млн ливров. Министр предпочитал, чтобы король оставался в Лувре. Несмотря на своё негативное отношение к замыслу короля, после того, как он стал осуществляться, Кольбер продемонстрировал блестящие организаторские способности. Благодаря таланту и умениям этого великого администратора образовалась целая плеяда художников и учёных, творчеству которых в большой степени Версаль обязан своим блеском.

Первоначально участок потребовал гигантского объёма земельных работ. Рекрутирование рабочих в близ расположенных деревнях проходило с большим трудом: приходилось принимать жёсткие меры, крестьян силой заставляли становиться разнорабочими. Чтобы облегчить наём рабочих на строительство дворца, король распорядился приостановить всё частное строительство в окрестностях Версаля. Рабочих начали набирать в Нормандии и даже во Фландрии. Для тяжёлых работ использовались также солдаты, труд которых стоил дешевле. В разгар строительства в 1686 г. число рабочих достигало 30 000, из них 22 000 были военными, иначе говоря, на строительстве Версаля было задействовано примерно 10% сухопутных войск.

Влажность почвы была первой преградой, с которой столкнулись строители. Из-за масштабных мероприятий по дренажу, Версаль был признан чрезвычайно неблагоприятной местностью. В то же время существовала постоянная потребность в воде. Даже возникла идея изменить курс течения реки Эр.

Строительные работы затянулись на 40 лет. Эта ситуация совершенно не раздражала Людовика XIV, заставлявшего своё окружение терпеть все превратности нескончаемого строительства. К тому же у короля было очень крепкое здоровье. Не будучи архитектором, Людовик обладал безошибочным глазом. Его природный вкус и любовь к симметрии сделали его одним из полноправных участников процесса возведения дворцового ансамбля. Благоустройство территории осуществлял знаменитый создатель французского парка Андре Ленотр. Тот самый Ленотр, который прежде разбивал парк в Во-ле-Виконт. Ленотр создал изумительную перспективу, которую со стороны Бильпрё дополняли луга протяжённостью 10 км. Декоратором был художник Шарль Лебрен, создатель официального придворного стиля Людовика ХIV, основатель Королевской Академии живописи и скульптуры. Архитектором, воплотившим экстраординарный замысел Людовика ХIV, был прославленный Людовик Лево. Работу Лево продолжил архитектор Жюль Ардуэн Мансар, племянник Франсуа Маневра, участвовавшего в создании замка Во-ле-Виконт совместно с Лево. Замысел Людовика ХIV заключался в первую очередь в том, чтобы прославить себя как самого блестящего и могущественного короля в Европе, представителя великой династии Бурбонов.

Версаль стал образцом королевского двора в Европе. В 1717 г., т.е. спустя два года после смерти Людовика ХIV, Пётр Великий совершил путешествие в Версаль, чтобы вдохновиться этим шедевром дворцового ансамбля: результатом явилось создание Петергофского дворца вблизи Санкт-Петербурга. Аналогичным образом появились дворец де Казерт (de Casarte) в Неаполе, королевский дворец в Мадриде, дворец Het Loo в Нидерландах, все они переняли многие черты Версаля.

Растянувшись на весь период правления Людовика ХIV, строительство Версаля сопровождалось многими научными и техническими новациями, в некоторых областях инженерного искусства произошли качественные скачки. Это относится к совершенствованию измерительных приборов, к появлению открытий в области сопротивления материалов. Машина, которая была установлена в Марли, потребовала 33 000 тонн металла, что иллюстрирует технический и финансовый масштаб проекта. Система, изобретённая инженером из Льежа, работавшая с помощью 14 колёс и 225 насосов, позволила снабжать замок и парк водой из Сены.

С течением времени функции Версаля изменялись. Сначала (1662—1668) Версаль — это сельская резиденция короля, место для охоты, развлечений и интимной жизни. Король, который жил во дворце Сен-Жермен, решил превратить Версаль в эпизодическую резиденцию двора. Последовало расширение территории, а в 1671 г. несколько участков было передано в дар придворным, что подтолкнуло аристократов и государственных деятелей строить дома вблизи замка. Новая ситуация складывается в 1677 г., когда король объявил о своём намерении разместить в Версале правительство: оно окончательно переехало в 1682 г. Людовик ХIV был первым сувереном, который в мирное время вывел правительство Франции за пределы Париже. Так он мог успешнее контролировать аристократию, взяв её под свой кров, и при этом кормить и развлекать её.

Превращение Версаля в резиденцию правительства полностью изменило масштаб строительства: необходимо было построить служебные помещения для министров и жильё для придворных и штатных сотрудников с их многочисленной прислугой. Между 1670 и 1690 гг. по соседству с замком возник новый современный город, послуживший образцом для многих иностранных проектов. Деревня в 500 жителей превратилась в благоустроенное поселение, насчитывавшее 25 000 чел. в 1715 г. Вокруг Версаля вырастали всё новые строения, запад Парижа превратился в большую строительную площадку. После смерти Людовика ХIV строительство осталось незаконченным, опера Версаля была построена в царствование Людовика ХV. В процессе строительства возникало немало конфликтных ситуаций. По мнению мемуаристов, именно благодаря несгибаемой воле короля Людовика ХIV в Версаль были привлечены лучшие умы и таланты, в том числе и европейские. Так родилась легенда Версаля, острова удовольствий, символа французского духа.

Блестящий век. Расцвет культуры

С самого начала своего правления, т.е. с 1661 г., Людовик ХIV демонстрировал уникальный стиль во всём. Музыка, живопись, скульптура, архитектура, театр были отмечены его личностью и прославляли его правление. Многие французские суверены до Людовика покровительствовали художникам и писателям. Но никто, за исключением, может быть, Франциска I, не оставил такого яркого следа, как Людовик ХIV. Если ограничиться его предшественниками Бурбонами, то его дед Генрих IV был великим строителем, но краткость его правления, которое, вдобавок, было осложнено разрушительными религиозными войнами, не позволило осуществить его проекты. Что касается Людовика ХIII, то он любил музыку, живопись и танцы, но всему предпочитал охоту. К тому же военные, экономические и религиозные трудности во время его правления, а также его природная скромность не располагали к праздникам. Принцы крови, особенно великий Конде, высокопоставленные министры, такие как Ришелье, Мазарини, Сегье, Фуке, окружали себя художниками и писателями и брали их на своё содержание. Именно на первую половину ХVII в. (период между убийством Генриха IV в 1610 г. и началом правления Людовика XIV в 1661 г.) пришёлся расцвет великой литературы и, в особенности, драматургии. Стремление к возвышенному ярко выразилось в драматическом искусстве. Появился целый ряд драматургов из среды именитых литераторов того времени. Таковы Теофиль (1590—1626), автор «Пирама и Тизбы» (1619), Мэре (1604—1686), автор «Сильваниры» (1625) и «Софонизбы» (1629), Гомбо, автор «Амаранты» (1624), и, наконец, великий Пьер Корнель. Трагедия «Сид» (1636) открыла собой самый блестящий период истории французского театра. С этого времени драма оказалась в центре всего литературного движения. Сам король взял её под своё покровительство. В 1641  г. королевское объявление признало, что занятия тех драматических деятелей, которые живут честно и разыгрывают лишь пристойные пьесы, «не должны им быть поставлены в хулу и вредить их репутации в общественных сношениях». Когда вслед за Корнелем появились Мольер и Расин, французский классический театр обрёл свое настоящее величие. Одновременно с Корнелем писали Буаробер (1592—1662), Демаре де Сент-Сорлен (1595—1676), Тристан Лермит (1601—1655), Жорж Скюдери (1601—1667), выставлявший себя соперником Корнеля, Кальпренед (1610—1663), Бенсерад (1612—1691) и Скаррон, лучший автор комедий до Мольера.

Важную роль в укоренении французского языка сыграло образование Академии (которую создал Ришелье в 1635 г.). В это же время появляются первые «салоны» (слово войдёт в обиход в ХVIII в.).

Людовик ХIV был убеждённым сторонником установления тесных связей между властью и культурой. Всевозможные памфлеты-«мазаринады» хорошо продемонстрировали во время Фронды силу написанного. Людовик XIII понял это и основал свою газету, в которой он не чурался собственноручно редактировать статьи. Его сын Людовик ХIV для «пропаганды» своего стиля управления обращается к лучшим перьям королевства. Поэты Буатюр, Лорет, Бенсерад прославляли короля, женщины его обожали, в их числе знаменитая мадам де Севинье. Король оказывал покровительство архитекторам и художникам Лево, Ленотру, Лебрену, которые создали «век Людовика ХIV».

Правление Людовика XIV — самое продолжительное в истории Франции (72 года, если включить период 1643—1661 гг.) — было противоречивым. Однако не следует составлять ложное представление об абсолютизме Людовика XIV. Если его власть и была в теории безгранична и бесконтрольна, то на практике он всё же должен был, по его собственному признанию, уважать фундаментальные законы государства, моральные максимы религии и считаться со множеством обычаев и традиций, которые являются естественными ограничителями власти, а часто по-настоящему противостоят авторитету и своеволию короля. Судя по всему, его знаменитая фраза, оставшаяся в веках: «Государство — это я» — легенда. На самом деле на смертном одре он сказал совершенно противоположное: «Я ухожу, а государство будет всегда».

В публикации использованы материалы и иллюстрации
журнала «Historia Thematique» (Париж. 2005. № 96)