Образовательная экскурсия

Сергей БАЗАНОВ

 

ПРАВО УМЕРЕТЬ ЗА РОДИНУ

Материал рекомендуется для подготовки урока по теме
«Военные действия на Восточном фронте в 1917 году». 11 класс

 

«Батальоны смерти» в Русской армии в 1917 году

После Февральской революции дисциплина в российской армии начала стремительно падать, усилился рост антивоенных выступлений. Всё это привело ряд патриотически настроенных общественных, политических и военных деятелей к мысли создать надёжные воинские формирования из добровольцев фронта и тыла. Думалось, что эти формирования приостановят общее разложение Действующей армии, воодушевят своим примером личный состав войск, чтобы довести войну до победного конца.

Уже 29 апреля 1917 г. член правления Торгово-промышленного банка князь С.В.Кудашев представил на имя военного и морского министра Временного правительства А.И.Гучкова докладную записку, где отмечалось: «Необходимо демонстрировать в армии доблесть и организованность частей, которые увлекали бы на подвиг остальную массу». В качестве примера князь приводил опыт союзной Франции — там он широко применялся в «штурмовых колоннах, которые особо подбираются, чтобы идти на верную смерть… этот принцип, видоизменённый применительно к русским условиям, может возродить русскую армию». По мнению С.В.Кудашева, «представляется необходимым во всех армиях фронта создать особые ударные единицы, большей частью обречённые на истребление, которые должны быть составлены исключительно из добровольцев, так как подвиг может стать таковым, только если он является результатом свободной воли»¹.

В Действующей армии с подобной идеей одним из первых выступил помощник старшего адъютанта разведывательного отделения штаба 8-й армии капитан М.О.Неженцев, впоследствии один из видных деятелей Белого движения. Ещё в начале мая он подал на имя командующего 8-й армией (бывшей Брусиловской) генералу от инфантерии Л.Г.Корнилову доклад «Главнейшая причина пассивности нашей армии и меры противодействия ей». По мнению капитана, эффективной мерой в данном случае было создание ударных частей из фронтовиков-добровольцев, готовых умереть во имя победы над врагами. Их, как подчеркивал Неженцев, можно использовать при прорыве самых сильных позиций неприятеля, чтобы они своим примером воодушевляли не желавшую воевать пехоту. Предлагалось немедленно открыть пункты записи добровольцев при всех штабах армий и корпусов. И в заключение капитан просил командарма разрешить ему лично начать формирование такой части.

19 мая Корнилов дал «добро» на создание одного из первых «батальонов смерти», получившего впоследствии название Корниловский ударный полк². Он дислоцировался в Могилёве, где находилась Ставка Верховного главнокомандующего. В дальнейшем, после выступления Корнилова и его ареста 2 сентября, полк был переименован в Славянский ударный и отправлен на Юго-Западный фронт. А в конце декабря он был восстановлен с прежним названием в составе Добровольческой армии, и командиром назначен произведённый в полковники Неженцев.

В тяжелейшие же дни мая 1917 г. к главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта генералу от кавалерии А.А.Брусилову поступили аналогичные проекты от подполковника В.К.Манакина и капитана М.А.Муравьёва (в октябре 1917 г. руководившего боевыми действиями против войск Керенского—Краснова, а в июне 1918 г. организовавшего антибольшевистское восстание в Симбирске)³. Кроме того, в ряде соединений Действующей армии явочным порядком (с разрешения своего командования) стали создавать ударные части.

Однако всероссийский характер это движение приняло именно благодаря горячей поддержке и настойчивости А.А.Брусилова. Так, ещё на Майском (1—2 мая) совещании в Могилёве, в Ставке Верховного главнокомандующего, посвящённом предстоящему крупномасштабному наступлению, он обрисовал катастрофическое положение вверенного ему Юго-Западного фронта. А в заключение, характеризуя Действующую армию в целом, генерал подчеркнул: «наша армия — не армия, а просто толпа солдат с одной стороны, и офицеров — с другой», между которыми существует рознь, и необходимо найти выход из создавшегося тупика⁴.

Об этом периоде Брусилов впоследствии писал в воспоминаниях: «Нетрудно вывести заключение, что мы воевать больше не могли, ибо боеспособность армии по вполне понятным основаниям, оставляя в стороне даже шкурный вопрос, перестала существовать. Нужны были новые лозунги, ибо старые уже не годились… Положение на фронте было тяжёлое, дисциплина пала, основы её рухнули, армия разваливалась»⁵.

На Майском совещании приняли решение: все главнокомандующие фронтами должны поехать в Петроград, чтобы договориться с силовыми министрами Временного правительства о совместной работе по восстановлению воинской дисциплины и подготовке летнего наступления на фронте.

И уже 3 мая в столице на квартире министра-председателя Временного правительства князя Г.Е.Львова состоялось совещание, где обсуждалось положение на фронте. Там наряду с другими генералами с тревожной речью выступил Брусилов.

Тогда же он познакомился с только что назначенным военным и морским министром А.Ф.Керенским. И поскольку готовить наступление на Юго-Западном фронте всё же предполагалось, генерал предложил новому военмину, весьма популярному в стране и армии, приехать на фронт для поднятия боевого духа солдатских масс. Керенский обещал. Впрочем, в целом совещание, как и Майское в Ставке, закончилось безрезультатно.

Через день Брусилов был снова на Юго-Западном фронте, в своём штабе в г. Каменец-Подольском. Там он выступил 7 мая с приветственной речью на открытии съезда Юго-Западного фронта (7—20 мая). Затем вечером, на закрытом его заседании, он сделал сообщение о катастрофическом положении в армии, о безрезультатном совещании в Ставке, о поездке в Петроград и знакомстве с новым военмином. Керенский, как и следовало ожидать, учитывая его заинтересованность в этом вопросе, сдержал обещание: 12 мая он прибыл в Каменец-Подольский, где выступил с приветственной речью на фронтовом съезде.

Необходимо отметить, что в это же время в городе находилась делегация военных и гражданских моряков-черноморцев в составе 190 человек, прибывшая для участия в съезде. Часть её членов вместе с инициативной группой военнослужащих Юго-Западного фронта во главе с капитаном Муравьёвым и подпоручиком Данаусовым 13 мая обратилась к Брусилову и Керенскому. Они заявили о необходимости формирования «особых ударных революционных батальонов» из навербованных в центре России добровольцев, «чтобы этим влить в армию веру, что весь русский народ идёт за нею во имя скорого мира и братства народов с тем, чтобы при наступлении революционные батальоны, поставленные на важнейших боевых участках, своим порывом могли бы увлечь за собой колеблющихся»⁶.

«Вполне сочувствуя этой идее, — писал в приказе Брусилов, — я испросил у военного министра Керенского согласие на формирование революционных батальонов»⁷. Ободрённый поддержкой военмина, генерал в тот же день пригласил его на смотр одной из первых «ударных частей», созданных на Юго-Западном фронте в 7-й армии, в м. Бучач, где располагался штаб армии. Керенский остался доволен и самой идеей, и «ударной частью»⁸.

Вскоре вопрос о создании добровольческих ударных частей по предложению Брусилова включили в повестку дня продолжавшего работу съезда Юго-Западного фронта. И уже 16 мая в телеграмме, отправленной в Ставку Верховного главнокомандующего, военное министерство и Петроградский совет, генерал торжественно сообщал: съезд, «обсудив предложение инициативной группы революционных солдат и офицеров фронта, к которой всецело присоединилась делегация Чёрного моря [Черноморского флота. — Авт.], нашёл необходимым для усиления мощного и революционного духа армии, для защиты свободы и закрепления завоеваний революции, от успеха которой зависит свобода демократии не только России, но и всего мира, пополнить армию добровольческими революционными батальонами для образования ударных групп. В полной мере сочувствуя идее такого формирования, я утвердил исполнительный комитет группы и ходатайство о разрешении немедленно приступить к вербовке волонтёров»⁹.

В тот же день Брусилов отправил вторую телеграмму лично Верховному главнокомандующему генералу от инфантерии М.В.Алексееву: «Для поднятия наступательного настроения армии и морального впечатления весьма желательно скорейшее появление на фронте первых революционных батальонов, что возможно при условии Вами срочно начать вербовку волонтёров в военно-учебных заведениях, во флоте и крепостях Чёрного моря с указанием, какой процент состава военных училищ, школ прапорщиков и частей Чёрного моря можно вербовать». И далее извещал Главковерха: в Ставку в Могилёв накануне (15 мая) выехали делегаты съезда полковник Яснаков и черноморский матрос А.Баткин, которые «доложат Вам подробно идею создания революционной армии, изложенную в [вышеприведенной. — Авт.] телеграмме»¹⁰.

Кроме того, генерал телеграммой известил о решении съезда военного и морского министра, а также просил его отдать «распоряжения всем воинским начальникам по предложению местных советов депутатов немедленно отправлять волонтёров одиночным порядком или группами в указанный вербовочный карточный пункт при условии предъявления ими этих вербовочных карточек исполнительного комитета по формированию революционных батальонов тыла»¹¹. Керенский, всё ещё находившийся в те дни на Юго-Западном фронте, подтвердил своё согласие и отправил в военное министерство телеграмму с распоряжением приступить к созданию ударных частей¹².

И если военный министр всецело поддержал начинание Брусилова, то Верховный главнокомандующий в ответной телеграмме, отправленной ему лично из Ставки 18 мая, высказал известный скептицизм и даже серьёзные возражения. «Совершенно не разделяю надежд Ваших на пользу для лихой, самоотверженной, доблестной и искусной борьбы с врагом предложенной меры, — писал Алексеев. — Разрешаю только потому, что Вы эту мысль поддерживаете (выделено нами. — Авт.). Военно-учебные заведения мне не подчинены, и разрешить в них вербовку не могу, на это нужно согласие и распоряжение военмина [т.е. Керенского, который согласие уже дал. — Авт.], которому телеграфирую, но считаю, что мы не имеем права расходовать в качестве рядовой силы наших будущих офицеров, пополнение коих становится всё труднее. Вербовка из состава Черноморского флота парализует флот, ибо судовые команды не имеют штатного состава. Разрушение морской силы допустить не могу, запрашиваю, однако, адмирала Колчака [командующего Черноморским флотом. — Авт.], какое число он мог бы выделить… Что касается крепостей Чёрного моря, то оттуда можно извлекать элементы только из крепостной артиллерии и небольшого числа инженерных рот. Пехота состоит исключительно из ополчения, которое придётся кем-либо пополнить, ибо наличных людей едва хватает для гарнизонной службы». В то же время Главковерх обещал Брусилову просить военмина «разрешить вести широкую агитацию и вызов охотников [т. е. добровольцев. — Авт.] в ударные батальоны среди запасных батальонов и полков Петрограда и ближайших окрестностей, равно и Москвы с тем, чтобы составленные батальоны спешно отправлялись в Ваше распоряжение». И в заключение Алексеев советовал генералу «сначала обратить внимание на честные элементы своего фронта, не рассчитывая широко на спасение извне. Всё, что может дать страна, придёт не так скоро. Эти, быть может, и воодушевлённые элементы нужно ещё спаять, обучить. Выражаю своё мнение, что в недрах [Юго-Западного] фронта… можно найти материал на 12 батальонов, если только от такого числа зависит общее спасение»¹³.

Уже через день, 20 мая, Брусилов, несмотря на прохладное послание Алексеева, восторженно отвечал ему: «Мероприятия для создания ударных групп на фронте армий уже проводятся мной в широких размерах в полном контакте с фронтовым съездом делегатов армий, причём я лично имею данные рассчитывать на успех. Я поддерживаю мысль о формировании также ударных революционных батальонов в тылу, потому что считаю полезным всё, что клонится к поднятию настроения и будит лучшие чувства в тылу и на фронте в нынешний решающий час». Далее генерал обещал Главковерху: «Части Черноморской дивизии и волонтёры Черноморского флота будут ядром и головой формируемых батальонов, успех набора которых, конечно, зависит от подъёма духа и агитации в этом направлении в тылу». В заключение Брусилов извещал о ближайших своих действиях: «Сейчас, согласно Вашему разрешению, отдаю предварительные технические распоряжения о формировании в первую очередь 12 батальонов… Местом формирования мною избран район южнее Проскурова при 290-м пехотном запасном полку»¹⁴. Вскоре во исполнение распоряжения Брусилова там скомплектовали 14 ударных батальонов, из которых 7 направили на передовые позиции (См.: Голуб П.А. Солдатские массы Юго-западного фронта в борьбе за власть Советов (март 1917 г. – февраль 1918 г.). Киев. 1958. С. 79; Казачий архив. 2004. Май. С. 17).

Однако на следующий день, 21 мая, в ответной телеграмме Верховный главнокомандующий снова выразил сомнения в целесообразности создания таких частей. Особенно его насторожила мысль генерала о «формировании ударных революционных батальонов в тылу»¹⁵. В достаточно жёсткой форме Алексеев возражал: «Сбор [в] тылу армии неизвестных и необученных элементов вместо ожидаемой пользы может принести вред для ближнего тыла Ваших армий. Только извлечение надёжных людей из состава войск может дать подготовленный материал для формирования»¹⁶.

К счастью для Брусилова, это была последняя телеграмма его непосредственного начальника, ставившая «палки в колеса» его патриотическому начинанию. 22 мая приказом Временного правительства армии и флота Алексеева сместили с поста Верховного главнокомандующего и вместо него назначили Брусилова (как раз в годовщину победоносного Брусиловского прорыва)¹⁷. Ещё не зная об этом, Брусилов утром 22 мая издал приказ № 561 по армиям Юго-западного фронта (полностью игнорировавший телеграмму Алексеева): «Утверждаю при штабе [Юго-западного] фронта “Исполнительный комитет по формированию революционных батальонов тыла” в составе членов-инициаторов: солдата 46-го сапёрного батальона Белкина, капитана 21-й автомобильной роты Муравьёва, матроса Черноморского флота Кривоконь, подполковника Генерального штаба Манакина, солдата Севастопольского гарнизона Тюпина, подпоручика 46-го сапёрного батальона Данаусова, прапорщика Севастопольского гарнизона Аристова, подпрапорщика того же гарнизона Хандобина, кондуктора того же флота Булычёва и рабочего Севастопольского порта Черникова»¹⁸. Почин был положен.

Став Верховным главнокомандующим, Брусилов распространил это движение на другие фронты. Особенно горячо оно было поддержано Западным фронтом, которым командовал генерал-лейтенант А.И.Деникин. Поначалу такие добровольческие части не имели единого названия («ударные батальоны», «батальоны смерти», «дружины смерти» и т.д.). Вместо кокарды на фуражках они носили изображение черепа («Адамовой головы»). Тот же череп со скрещёнными костями стали изображать на их знамёнах.

Тогда же родилась и ещё одна новая идея — создать женские ударные батальоны. Её выдвинула старший унтер-офицер М.Л.Бочкарёва. Напомним: в 1914 г. она с высочайшего разрешения императора Николая II (женщинам было запрещено поступать в армию) пошла рядовым на фронт, четырежды была ранена, стала полным Георгиевским кавалером. 1 мая 1917 г. председатель Государственной думы М.В.Родзянко, находясь в агитационной поездке на Западном фронте, узнал об этой необыкновенной женщине. «Родзянко пожелал меня увидеть лично, — вспоминала впоследствии Бочкарёва, — я подошла к нему, и он меня поцеловал и приказал сшить для меня новое обмундирование и отправить меня в Петроград»¹⁹. В столице Родзянко представил её солдатским делегатам, собравшимся на сессии Петроградского совета в Таврическом дворце.

Там Бочкарёва впервые выступила с идеей создать женский добровольческий «батальон смерти». Затем доложила свой проект на заседании Временного правительства, на котором присутствовал военный и морской министр Керенский. «Мне сказали, что моя идея великолепная, — писала она, — но нужно доложить Верховному главнокомандующему Брусилову и посоветоваться с ним. Я вместе с Родзянкой поехала в Ставку Брусилова… Брусилов в кабинете мне говорил, что надеетесь ли вы на женщин и что формирование женского батальона является первым в мире. Не могут ли женщины осрамить Россию? Я Брусилову сказала, что я и сама в женщинах не уверена, но если вы дадите мне полное полномочие, то я ручаюсь, что мой батальон не осрамит России… Брусилов мне сказал, что он мне верит и будет всячески стараться помогать в деле формирования женского добровольческого батальона (выделено мной. — Авт.)»²⁰.

Таким образом, и в создании женских ударных батальонов решающую роль сыграл именно генерал Брусилов.

Что же касается Бочкарёвой, то обещание, данное ею полководцу, она выполнила с честью. В мае—июне она сформировала в Петрограде женский батальон. А 22 июня ему устроили пышные проводы на фронт: вручили боевое знамя с надписью «1-я женская военная команда смерти Марии Бочкарёвой», командующий 8-й армией Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Л.Г.Корнилов от фронтового командования преподнёс Бочкарёвой именной револьвер и шашку с золотым эфесом, военный и морской министр Керенский зачитал приказ о производстве её в прапорщики.

Вскоре, 27 июня, 200 бойцов этого батальона прибыли на Западный фронт в район г. Молодечно, где были сначала размещены в тыловом районе 1-го Сибирского армейского корпуса (10-я армия). 7 июля 525-й Кюрюк-Дарьинский пехотный полк (132-я пехотная дивизия) получил приказ выдвинуться на позиции в м. Крево. Входивший в его состав женский батальон расположился на правом фланге полка. В течение двух суток (9 и 10 июля) полк отразил 14 (!) атак противника и, несмотря на сильный пулемётный огонь, несколько раз переходил в контратаки. В этих кровопролитных боях участвовали 170 женщин-добровольцев. Полковник В.И.Закржевский, в подчинении которого они находились, писал в донесении: «Отряд Бочкарёвой вёл себя в бою геройски, всё время в передовой линии, неся службу наравне с солдатами. При атаке немцев по своему почину бросился как один в контратаку; [женщины-добровольцы] подносили патроны, ходили в секреты, а некоторые в разведку; своей работой команда смерти подавала пример храбрости, мужества и спокойствия, поднимала дух солдат и доказала, что каждая из этих женщин-героев достойна звания воина русской революционной армии»²¹. Дошло ли это донесение до Брусилова, неизвестно. Сама же Бочкарёва была в этих боях ранена (в пятый раз!) и отправлена в госпиталь. После полуторамесячного лечения вернулась на фронт в свой батальон. За проявленный героизм она была произведена в поручики.

Почин был дружно подхвачен женщинами России. Уже в июне явочным порядком были сформированы женские батальоны в Саратове, Мариуполе, Баку, Екатеринбурге, Киеве, Ташкенте и других городах. А после того как 29 июня военное министерство утвердило положение «О сформировании войсковых частей из женщин-добровольцев», женское военное движение, начатое Бочкарёвой с благословения Брусилова, приняло поистине всероссийский размах.

Когда Брусилов стал Верховным главнокомандующим, добровольческое движение быстро приобрело централизованный характер. 3 июня в Петрограде на организационном заседании делегации Черноморского флота (отправленной в столицу Брусиловым) совместно с представителями Всероссийского союза Георгиевских кавалеров, Союза казачьих войск и Военного союза личного примера был создан Всероссийский центральный комитет по организации Добровольческой революционной армии, известный также как Всероссийский центральный исполнительный комитет по формированию революционных батальонов из волонтёров тыла. Его председателем избрали капитана М.А.Муравьёва²².

В выпущенном вскоре воззвании исполком призывал патриотически настроенных граждан России вступать в ряды добровольцев: «Для усиления боевой мощи и поднятия революционно-наступательного порыва армии во имя защиты свободы, закрепления завоеваний революции, от чего зависит свобода демократии не только России, но всего мира, приступлено к формированию добровольческой революционной армии, батальоны которой вместе с доблестными нашими полками ринутся на германские баррикады во имя скорого мира без аннексий, контрибуций, на началах самоопределения народов. Граждане! Настал час спасать Отечество… Все, кому дороги судьбы Родины, кому дороги великие идеалы братства народов, рабочие, солдаты, женщины, юнкера, студенты, офицеры, чиновники, идите к нам под красные знамёна добровольческих батальонов. Записывайтесь в организационное бюро Всероссийского центрального комитета по созданию Добровольческой армии»²³.

Согласно выработанной на организационном заседании инструкции набор добровольцев от лица оргбюро должны были вести специальные областные комитеты и отделы. Комитет учредил также должности комиссаров для вербовки добровольцев на местах. Вскоре началось формирование ударных батальонов тыла. Основным источником их комплектования стали учащиеся, рабочие, интеллигенция и другие категории населения, не подлежащие призыву или ещё не призванные в армию, в возрасте не моложе 17 лет. Запись добровольцев вели и в запасных полках военных округов, и в тыловых частях и соединениях, обслуживающих Действующую армию. Помимо этого, разрешалась вербовка добровольцев в военно-учебных заведениях. Командный состав батальонов должен был укомплектовываться тоже офицерами-добровольцами, состоявшими в резерве при штабах военных округов или служившими в тыловых частях.

Брусилов горячо приветствовал создание Всероссийского центрального комитета по созданию Добровольческой армии. Но, как известно, Действующая армия подчинялась непосредственно Верховному главнокомандующему, и понятно, что деятельность комиссаров комитета по вербовке добровольцев во фронтовой полосе была бы сильно осложнена. Чтобы устранить это препятствие, Брусилов 13 июня издал приказ № 439, в котором сообщил: «Признавая организацию добровольческих батальонов крайне полезной для поднятия революционного воодушевления и наступательного порыва в армии и в России, дабы показать армии, что весь свободный русский народ идёт с нею в бой за свободу и скорый мир, предлагаю при всех штабах фронтов организовать комитеты по формированию революционных батальонов по типу и с полномочиями комитета при штабе главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта (имеется в виду Брусиловский приказ № 561 по армиям Юго-Западного фронта от 22 мая 1917 г. — Авт.). При Ставке мною утверждается Центральный исполнительный комитет по формированию революционных батальонов. От всех начальствующих лиц ожидаю широкого содействия в деле формирования революционных батальонов и предоставляю главнокомандующим армиями фронтов видоизменить в деталях план формирования по представлению комитетов в соответствии с местными условиями. Настоящим планом… как более полным, заменяется первое издание плана, утверждённого мною 23 мая сего года для Юго-Западного фронта, по которому начата вербовка волонтёров»²⁴.

Председателем Центрального исполнительного комитета по формированию революционных батальонов Брусилов утвердил подполковника В.К.Манакина, членами комитета — подпрапорщика И.Хандобина, капитана 2-го ранга Тихменева, подполковника Добродеева и корнета М.Куракина²⁵. Таким образом, после знаменитого брусиловского приказа добровольческое движение получило второй крупный организационный центр, став всероссийским.

Кроме того, Брусилов предложил Временному правительству сохранить для добровольцев, ушедших в ударные батальоны с государственной службы, их должности и оклад, а учащимся, в том числе студентам, гарантировать возвращение в учебные заведения. Добровольцам же из военно-учебных заведений — досрочное производство в офицеры за отличие в боях. Такая забота о будущем бойцов ударных батальонов, несомненно, повышала их численность.

Интенсивность процесса создания ударных батальонов в тылу и Действующей армии поначалу порождала параллелизм и путаницу. Поэтому Брусилов издал 27 июня приказ № 547, в котором разъяснял разницу между фронтовыми и тыловыми ударными батальонами, подразделяя их на две категории: «1. Ударные части (роты и батальоны смерти) первой категории формируются в пехотных и конных полках из охотников [т. е. добровольцев. — Авт.] данного полка и являются неотъемлемой частью этого полка. В пехотном полку формируется от одной роты до батальона, за исключением тех случаев, если весь полк изъявит желание быть ударной частью». Они, согласно брусиловскому приказу, оставались «в составе своих полков, имея задачей служить примером доблестного исполнения… долга для остальной части полка, и идти на штурм во главе своего полка». В ряде случаев такие роты сводились в особые ударные батальоны при своих дивизиях. «2. Революционные же батальоны» формировались из добровольцев, учащихся военно-учебных заведений, солдат запасных полков и других тыловых частей военных округов и фронтов, и их не следует смешивать с ударными частями, создаваемыми непосредственно в действующей армии²⁶.

Вскоре, 8 июля, Брусилов отдал приказ о создании добровольческих подразделений непосредственно в частях и соединениях Действующей армии. Согласно приказу в каждом полку формировались роты ударников, которые затем сводились в батальоны, входившие в состав своих дивизий²⁷. Одновременно с приказом генерал разослал главнокомандующим фронтами письмо, где обосновал необходимость создания таких частей в Действующей армии: «Большевизм сделал своё дело, и армия, в значительной своей части отравленная ядом этой пропаганды, не только не спасает свободу, но, оставаясь непасомым стадом, погубит её. Настало время действовать энергично и приложить все усилия, дабы сберечь армию и довести до Учредительного собрания что-либо стройное, а не банду вооружённых людей». Создание добровольческих частей, по мнению Брусилова, диктовалось также тем, что «с последним выстрелом на фронте всё, что теперь удаётся удержать в окопах, ринется в тыл, и притом с оружием в руках»²⁸.

Главнокомандующие фронтами высказали различные мнения о целесообразности организации ударных частей, но в констатации близости полного развала армии были единодушны и хотя бы в силу этого поддержали брусиловское начинание.

15 июля последовал очередной приказ Верховного главнокомандующего, согласно которому к «частям смерти с почётным правом умереть за Родину» причислялись четыре корпуса (2-й гвардейский, Гвардейский кавалерийский, 6-й и 7-й кавалерийские), пять дивизий (4, 35, 155-я пехотные, 6-я Сибирская стрелковая и 7-я кавалерийская), а также 33 различные воинские части: полки, артиллерийские бригады и отдельные артиллерийские дивизионы, ряд рот, батарей, эскадронов, отрядов и команд²⁹.

Это был период наибольшей активности в создании ударных батальонов не только в Действующей армии, но и в тылу. Так, Всероссийский центральный исполнительный комитет по формированию революционных батальонов из волонтёров тыла сформировал около 80 батальонных комитетов, через которые в Действующую армию поступило за июнь — две декады июля приблизительно 40 тыс. человек. Из них в дальнейшем создали 2 ударных полка и свыше 50 батальонов³⁰.

Не отставало и женское добровольческое движение. После обнародования в конце июня вышеуказанного правительственного положения «О формировании войсковых частей из женщин-добровольцев» были созданы 1-й Петроградский, 2-й Московский, 3-й Кубанский (в Екатеринодаре) женский батальоны, а также 11 команд связи в Петрограде, Москве, Киеве, Саратове…

Однако вскоре добровольческому движению был нанесён серьёзный удар: его организатор и вдохновитель генерал Брусилов неожиданно для всех был несправедливо снят с поста Верховного главнокомандующего.

Напомним: 16 июля в Ставке в Могилёве состоялось совещание, посвящённое неудачам Июньского наступления, где присутствовал военный и морской министр А.Ф.Керенский. Он был крайне недоволен неутешительным итогом операции, на которую возлагал большие надежды. Верховный же главнокомандующий в своём выступлении в резких тонах говорил о необходимости введения железной дисциплины на фронте, настаивая на существенном ограничении прав солдатских комитетов.

Но Керенский в порыве возмущения ответил генералу: «Конечно, всё имеет свои отрицательные стороны. Сейчас всё имеет неформальный характер. Можно ли сейчас сделать поворот во всём? Нет, нельзя. Ответственность всех так переплетается, что разделить всех на группы натравливающих и натравливаемых нельзя. Кто не может примириться с новым порядком, пусть не насилует себя и пусть уходит»³¹. Произнося последние слова, министр выразительно посмотрел на присутствующих и дольше всего на Брусилова.

Совещание закончилось поздно ночью. Керенский сразу же уехал в Петроград.

Главковерх понял, что вскоре будет смещён. Позже он с горечью вспоминал: «Во исполнение своего долга я вкладывал всю душу, войска меня знали так же, как я их знал, а потому меня крайне оскорбило, когда на другой день после совещания в Ставке я получил следующую телеграмму: “Временное правительство постановило назначить Вас в своё распоряжение. Верховным главнокомандующим назначен ген. Корнилов”»³².

Незаслуженная отставка выдающегося полководца, естественно, не могла не отразиться на темпах роста добровольческого движения. Но мощный брусиловский импульс был дан: по всей необъятной стране — в тылу и на фронте — создавались всё новые батальоны из патриотически настроенных граждан.

После Октября Советскому правительству, взявшему курс на полный развал армии, немедленное поражение и заключение сепаратного мира с Германией, ударные батальоны стали не нужны. Приказом Верховного главнокомандующего прапорщика Н.В.Крыленко от 9 декабря 1917 г. существование «частей смерт»и и иных подобных формирований признавалось излишним, и они объявлялись распущенными.

Примечания

1 Чаадаева О. Добровольческое движение в 1917 г. // Пролетарская революция. 1928. № 9. С. 62—63.

2 Подробнее об этом см.: Корниловский ударный полк. Париж. 1936. С. 11—14.

3 Семанов С.Н. Брусилов. М., 1980. Жизнь замечательных людей. Серия биографий. Вып. 8 (604). С. 260; Кибовский А. Революцией призванные. Ударные революционные батальоны из волонтёров тыла. 1917 // Цейхгауз. 1998. № 8. С. 30.

4 Подробнее об этом совещании см.: Френкин М.С. Русская армия и революция. 1917-1918. Мюнхен. 1978. С. 94.

5 Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 2001. С. 214—315.

6 Разложение армии в 1917 году. М. —Л., 1925. С. 68.

7 Там же. С. 68.

8 Семанов С.Н. Указ соч. С. 260.

9 Разложение армии в 1917 году. М. —Л., 1925. С. 64—65.

10 Там же. С. 65.

11 Там же. С. 65.

12 Кибовский А. Указ соч. С. 31.

13 Разложение армии в 1917 году. М. —Л., 1925. С. 66.

14 Там же. С. 66—67.

15 Там же. С. 66—67.

16 Там же. С. 67.

17 Вестник Временного правительства. 1917 26 мая.

18 Разложение армии в 1917 году. М. —Л., 1925. С. 68.

19 «Мой батальон не осрамит России…» Окончательный протокол допроса Марии Бочкарёвой // Родина. 1993. № 8-8. С. 78.

20 Там же. С. 78.

21 Цит. По: Сенин А.С. Женские батальоны и военные команды в 1917 году // Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. М. 1994. С. 163—164.

22 Кибовский А. Указ соч. С. 31.

23 Разложение армии в 1917 году. М. —Л., 1925. С. 68—69.

24 О попытках Временного правительства России реорганизовать армию // Исторический архив. 1961. № 4. С. 89—90.

25 Там же. С. 93.

26 Кибовский А. Указ соч. С. 33—35.

27 Военная энциклопедия: в 8 тт. Т. 1. М., Воениздат. 1997. С. 385.

28 Цит. по: Жилин А.П. К вопросу о морально-политическом состоянии русской армии в 1917 г. // Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. М., 1994. С. 163—164.

29 Военная энциклопедия: в 8 тт. Т. 1. С. 385.

30 Минц И.И. История Великого Октября: в 3 тт. Т. 2. Изд. 2-е. М. 1978. С. 408.

31 См.: Стратегический очерк войны 1914—1918 гг. Ч. 4. М. 1923. С. 151—157.

32 Брусилов А.А. Указ соч. С. 217.

С.Н.БАЗАНОВ,
доктор исторических наук (Институт российской истории РАН)