Диспут

«Гора напрасных жертв»

Работы Н.А.Троицкого заключают в себе, на мой взгляд, существенный изъян, поскольку автор прямо «в первых строках» заявляет о своей любви к народовольцам, так и назвав одну из своих статей «За что я люблю народовольцев».

Итак, профессор Троицкий любит народовольцев настолько, что легко говорит о том, что ими было совершено «всего шесть» убийств, которые он к тому же называет казнями. Это утверждение «выводит за скобки» целый ряд кровавых эпизодов революционной борьбы — убийства шефа жандармов Мезенцева, харьковского губернатора Кропоткина, адъютанта начальника киевского губернского жандармского управления барона Гейкинга; расправу над гимназистом Н.Е.Гориновичем, обвинённым в предательстве (молодого человека зверски избили и выжгли кислотой глаза); несколько смертей менее известных членов кружков, полицейских, жандармов, чиновников. Всё это, по мнению Н.А.Троицкого, «не считается». Да, хронологически эти убийства и нападения произошли до того, как появилась «Народная воля», но тем не менее они имеют к ней самое прямое отношение, поскольку люди, либо совершавшие эти убийства, либо к ним причастные, создали «Народную волю». Они объединились в эту организацию после того, как в течение примерно года занимались террористической деятельностью, рассорившись с теми членами революционных кружков, которые полагали, что, кроме ответного, многократно превышающего по мощи насилия со стороны властей, эти действия ни к чему не приведут.

 

Также на их счету и гора напрасных жертв грандиозного взрыва, прогремевшего 5 февраля 1880 г. в Зимнем дворце, хотя профессор Н.А.Троицкий освобождает «Народную волю» от ответственности и за эту акцию. Он предлагает такую версию: желая отомстить царизму, Степан Халтурин, лидер разгромленного полицией «Северного рабочего союза», предложил устроить взрыв, а «Народная воля» только согласилась принять участие в этой акции. Действительно, сначала устроившийся под чужим именем на работу во дворец Халтурин задумал броситься с топором на царя, но, убедившись, что осуществление этого плана зависит от множества случайностей, обратился за помощью к Исполнительному Комитету «Народной воли». Точнее говоря, Халтурин предложил «свои услуги» члену «Исполкома» Александру Михайлову: он брался всё сделать сам, просил только немного помочь ему со средством исполнения акции. Именно Михайлов предложил для покушения использовать динамит. Через организацию «Народная воля» Халтурин получал динамит, запальный шнур и взрыватели, изготовленные химиками и техниками в подпольной лаборатории. Инструкции для Халтурина составлял член этой организации Н.И.Кибальчич, который определил место для наиболее эффективного подрыва, рассчитал мощность заряда, контролировал всю техническую сторону этой диверсии. Народовольцы «опекали» Халтурина и тогда, когда стали примечать у него признаки психической усталости, начали на конспиративные квартиры приводить барышень, которые помогали ему «сбросить нервное напряжение». После того как «дело было сделано», Халтурин прятался на этих квартирах, а потом стал одним из боевиков «Исполкома». Так как же здесь отделить «чистых» от «нечистых»?

Метод Н.А.Троицкого прост: он игнорирует деяния перепачканного кровью невинных жертв Халтурина. Аналогично, приводя пример «гуманизма» народовольца Н.А.Желвакова, который прежде чем застрелить генерала Стрельникова осведомился у него: он ли это? — автор совсем забыл упомянуть, что вторым участником покушения был Степан Халтурин. Он должен был обеспечить уход с места акции — сидел на козлах пролётки, ожидая пока товарищ «закончит». Их и арестовали вместе с Желваковым, судили, приговорили и повесили обоих разом, но одного профессор готов возлюбить, а другому отказывает даже в праве на упоминание.

Тема гуманизма членов «Народной воли» затронута Н.А.Троицким отдельно, но, пытаясь прикрыть кровавые дела народовольцев, он привёл такой крайне неудачный пример: дескать, устроив подрыв царского поезда, народовольцы никого не убили, поскольку и поезд перепутали, и взрыв их повредил лишь вагон с крымскими фруктами. Но это происшествие ярко характеризует другую черту террористов — поразительную безалаберность «борцов с тиранией». К счастью, многое из того, за что они брались, проваливалось, не срабатывало, не получалось.

Ещё прежде чем назваться «Народной волей», часть «неопартизан», как их тогда называли, взялась организовать нападения на конвои, развозившие арестантов из Харькова по центральным тюрьмам. Пока готовились, прозевали вывоз товарищей и решили отбить хоть последнего, Войнарольского. На дороге устроили засаду, но не смогли перебить лошадей конвоя, который прорвался и ушёл, увозя арестанта. Пустились в погоню и не догнали. Когда стали разъезжаться из Харькова, двое попались на вокзале — они так нервничали, что привлекли внимание жандармов, спросивших у них документы, которые оказались «плохо сделаны». Попытались их освободить, но попытки провалились, и ещё несколько человек попали под арест.

Накануне создания «Народной воли» группа революционеров наняла опытного вора, с его помощью они забрались в херсонское казначейство, украв оттуда около миллиона рублей. Спустя неделю большинство участников этой акции были арестованы, а деньги, за исключением истраченных 10 тысяч, у них отобрали.

Попытка подрыва моста в Петербурге во время проезда царской семьи не состоялась из-за того, что исполнитель акции, который должен был подорвать мину, загодя подведённую под мост, не явился вовремя к месту покушения.

По наущению А.Д.Михайлова в императора стрелял, как теперь бы сказали, киллер Соловьёв на Дворцовой площади с близкого расстояния. Он расстрелял все заряды, но, к счастью, ни разу не попал.

Феерией провалов можно назвать и знаменитую «охоту на железной дороге», когда императора Александра II пытались убить осенью 1879 г. при возвращении августейшего семейства из Ливадии. Задумали пустить царский поезд под откос, взорвав динамитную мину большой мощности. Закупить динамит за границей не удалось, поэтому вырабатывали собственный, кустарным способом в домашних лабораториях. Изготовили шесть пудов взрывчатки, распределили весь запас по нескольким зарядам и стали готовиться. В Одессе, куда из Ливадии должен морем был прибыть государь, намеревались взорвать царский кортеж на улице или поезд на железной дороге.

Готовились мины и под Александровском, и под Москвой, где возле Рогожской заставы сняли дом, стоявший вблизи Курской железной дороги. Из погреба повели подкоп, устроив минную галерею под полотном дороги. Когда почти всё было готово, оказалось, что из-за осенних штормов на море визит в Одессу отменили. Из Крыма тремя поездами император и свита должны были ехать в Москву. «Москвичи» срочно отправили за «одесской» частью взрывчатки Григория Гольденберга, чтобы усилить свою мину, но на обратном пути гонца арестовали с полутора пудами динамита в чемодане. Мина же под Александровском не сработала — поезд с царём проехал мимо террористов, хотя они пытались подорвать его. Как потом оказалось, Желябов неправильно соединил электрические контакты запала.

Но единомышленникам Н.А.Троицкого более по душе версия, согласно которой Окладский (впоследствии предатель) случайно перерубил лопатой один из проводов, подведённых к запалу. Как бы то ни было — под Александровском не получилось. А вот под Москвой взрыв произошёл, но опять неудача — террористы перепутали поезда: из трёх литерных эшелонов они выбрали второй, а царь ехал в первом. Да и сам взрыв получился пустяковым: под откос поезд пустить не удалось, сумели подорвать только один вагон.

Оставался ещё вариант, предложенный Халтуриным, который считался «резервным». Но при подготовке взрыва в Зимнем дворце умудрились провалить конспиративную квартиру — при обыске там нашли динамит, взрыватели и бумажку с планом дворцовых помещений. Это заставило насторожиться дворцовую охрану, вследствие чего Халтурину стало затруднительно проносить в дворцовый подвал порции взрывчатки. Массу динамита, рассчитанную Кибальчичем, Халтурину накопить не удалось, а потому решили подорвать то, что уже имелось во дворце. В результате: десять убитых солдат караула, погибший слуга, четыре десятка раненых — царь и его семья остались невредимы.

Сколько было потрачено сил, нервов, денег, сколько было сломано судеб, а кроме ни в чём не повинных жертв ничего из этой «охоты на царя» не вышло. Да вдобавок арестованный при перевозке динамита Гольденберг стал давать показания и назвал всех членов «Исполкома», агентов, положив начало провалу «Народной воли».

Даже то самое цареубийство, которое вписало имя «Народной воли» в самые мрачные страницы русской истории, получилось со второй попытки, и большей частью из-за того, что государь задержался на месте покушения, стал ходить да расспрашивать, и тогда вступил в дело «второй номер» террористов, подорвавший себя вместе с ним.

Как бы это было ни обидно поклонникам «Народной воли», одной только невезучестью объяснить все неудачи народовольцев никак нельзя. Эти люди вообще, по-видимому, не были способны, начав дело, доводить его до конца, заниматься чем-то серьёзно и систематически долгое время.

Любившие поговорить о прогрессе и просвещении, о народном счастье, эти самозваные «борцы с тиранией» были людьми в основном плохо образованными. Группа, ставшая ядром «Народной воли», с гордостью носила звание «троглодитов», кичась своей «простотой», грубостью и неотёсанностью. Как правило, будущие народовольцы не знали, чему себя посвятить: пытались учиться, но «перескакивали» с факультета на факультет, переходили из университета в какой-либо институт или академию, но нигде не задерживались. Чаще всего их просто вышибали с первых курсов за неуспеваемость и разного рода «бунтарские» выходки. Что же дальше? Пробовали служить или работать, но скоро бросали и, переменив много занятий, так и не находили дела по душе. Некоторые уезжали в Америку и там, на территориях, не входивших в Союз Штатов, основывали коммуны. Но и это кончалось крахом. Для семейной жизни они тоже не были приспособлены — только мучили близких — а потому предпочитали «свободные отношения».

Загубив свои таланты и оказавшись у разбитого корыта, они тянулись к тем, кто радикально обличал существующие порядки, видя в неправильном устройстве общества причины собственных неудач. Чтобы осваивать сложные философские доктрины и политэкономические теории, которые рассматривались в политических кружках, «троглодитам» просто не хватало знаний, а потому до поры они просто помалкивали. Они подняли голову только после того, как целый ряд руководителей кружков, в которых они обретались на последних ролях, были арестованы и высланы. Сначала глухо, а потом всё громче «троглодиты» заговорили о том, что мирное противостояние ни к чему не ведёт. Им хотелось вступить в открытый бой, проявить удаль и буйную силу, а вовсе не изучать теории и усердно трудиться над мирным преобразованием общества.

Когда в 1876 г. на Балканах началось восстание сербов и боснийцев против турок, в русских газетах много писалось о необходимости поддержать «братьев-славян». Многие «пылкие натуры», позабыв социалистическую пропаганду и революционную борьбу, загорелись желанием воевать с турками. Но и в этом они до конца дела не довели — в подавляющем большинстве искатели приключений добрались лишь до Одессы, а дальше ехать раздумали. Таким образом на юге России сложились довольно большие кружки революционно настроенной молодёжи, очень пёстрые по своёму составу — их принято называть «южными бунтарями». Главной их задачей в ту пору была организация массовых выступлений крестьян на Украине, а если получится, то на Дону, в Поволжье, словом, на окраинах Империи. Ими был предпринят целый ряд попыток такого рода, но все они провалились на стадиях подготовки.

Когда пошли аресты, «бунтари» разбежались из Одессы, а после провала киевской группы «Исполнительного Комитета Русской социально-революционной партии» и вообще покинули Малороссию и собрались в Петербурге. К тому времени из массы разных кружков «на федеративных началах» была создана партия «Земля и воля», которая, впрочем, просуществовала совсем недолго, разорванная противоречиями между «дикарями-бунтарями» и социалистическими агитаторами. Первые обвиняли вторых в том, что они впустую воду месят, занимаясь агитацией, от которой нет никакого проку, а вторые протестовали против того, что своими акциями террора «бунтари» дискредитируют идею «мирной пропаганды» и провоцируют власти на суровые репрессии. Это и привело к окончательному разделу партии на «Народную волю» и «Чёрный передел».

«Народовольцы» выступали за вооружённую борьбу и цареубийство, а «чёрнопередельцы» за постепенную просветительскую и пропагандистскую работу в народной массе. Анализируя эти факты, мы видим, что рассуждения Н.А.Троицкого о том, что террор был совсем не главной целью, что им занималась ничтожная часть членов этой партии, кажутся странными. Н.А.Троицкий приписывает «Народной воле» десятки кружков, в которых объединялись тысячи членов, не являвшихся террористами. Но главными в «Народной воле» были члены её «Исполнительного Комитета» — отдельной организации, деятельность которой наиболее известна и обсуждаема.

Для того чтобы разобраться в этих «тонкостях взаимоотношений», достаточно посмотреть на устав организации, принятый летом 1879 г. Тогда на Липецком съезде было принято решение представителей групп «неопартизан» из разных кружков о выходе из рядов «Земли и воли». Само это решение лишь узаконило фактическое положение дел — к тому времени около года, не считаясь с мнением организации, «неопартизаны» действовали по своему разумению. Тогда же ими была принята программа действий. Этот документ в частности гласил: «Наблюдая современную общественную жизнь в России, мы видим, что никакая общественная жизнь, направленная к благу народа, в ней невозможна вследствие царящего в ней правительственного произвола и насилия. Ни свободы слова, ни свободы печати для действия путём убеждений у нас нет. Поэтому всякому передовому общественному деятелю необходимо, прежде всего, покончить с существующим у нас образом правления, но бороться с ним иначе как с оружием в руках невозможно. Поэтому мы будем бороться по способу Вильгельма Телля до тех пор, пока не достигнем свободных порядков, при которых можно будет беспрепятственно обсуждать в печати и на общественных собраниях все политические и социальные вопросы и решать их посредством свободных народных представителей. До тех же пор, пока этого нет, мы будем считать за своих друзей всех тех, кто будет сочувствовать нам и помогать в этой борьбе, а за врагов — всех тех, кто будет помогать против нас правительству».

Добиваясь «с оружием в руках» прав и возможностей, они планировали произвести политический переворот, для чего собирались использовать Учредительное собрание.

На третьем собрании Липецкого съезда Александр Михайлов зачитал обвинительный акт Александру II, и тогда же единогласно был вынесен приговор царю — его убийство объявили главной целью террористов, которая, как они думали, даст возможность произвести политический переворот. Нет сомнений, что подобная цель может быть поставлена только террористической организацией. А рассуждения о том, что вот эта отдельная и единственная группа, да, занималась каким-то террором, а остальная «Народная воля» нет, означает пойти против факта — на тот момент Исполком «Народной воли» и был настоящей «Народной волей». А многочисленные кружки, о которых пишет Н.А.Троицкий, действительно, террором не занимались — это были совершенно отдельные образования, часто составленные по земляческому и родственному принципу. Они сами путались в идейной разноголосице и больше спорили друг с другом, чем боролись с самодержавием. «Народ», «за народ», «от имени народа» — они манипулировали этими словами. Натолкнувшись на глыбу косности крестьянских понятий о жизни, агитаторы отскочили от своёго народа, как горох от стенки. К терроризму народовольцы оттого и перешли, что их пропаганда не принесла никаких результатов. В своих мемуарах сами же народовольцы пишут, что содержание агитационных статей подпольных газет и журналов было не важно — главным они полагали подтверждение факта наличия самой подпольной прессы, как знака существующей тайной организации, борющейся с правительством.

С 1881 г. вся деятельность «Народной воли» и вовсе представляла из себя более или менее удачную симуляцию революционной борьбы. После провала первого Исполкома все последующие попытки подполья сводились к его возрождению, но так как это не получилось, то всё ограничилось созданием видимости его наличия и его деятельности. Убийство генерала Стрельникова, отвечавшего за борьбу с крамолой на юге России, было как раз акцией, которая должна была обмануть общественность — разлагавшаяся организация пыталась объявить себя способной продолжать борьбу. На всё остальное уже не было ни сил, ни возможностей. Третий состав Исполкома был полностью сформирован под контролем полиции, пропитавшей кружки «народовольцев» своей агентурой, навербованной из их же соратников, за что этот «Исполком» и получил кличку «соломенного». Убийство инспектора политической полиции Г.П.Судейкина стало актом мести «Народной воли», но на политическую ситуацию в стране никак не повлияло. К тому времени лидеры подпольных организаций бежали за границу, где их контролировали агенты заграничной агентуры Департамента полиции.

Единственно стoящим и полезным делу революционного движения достижением «Народной воли» стала всероссийская известность организации, сделавшая многих её членов тем, что сейчас называют celebrity, т.е. узнаваемыми персонажами газетных рубрик, героями и мучениками. Для многих молодых людей, живших на рубеже XIX и XX вв., печально знаменитые члены «Народной воли» стали примером, продемонстрировали, что революционный террор — самый надёжный способ заявить о своей исключительности.

По прошествии многих лет, благодаря усилиям советских историков и литераторов, народовольцы приобрели ещё больший шарм. От них выводили свои родословные партии левых движений с разными оттенками красного, а сами народовольцы превратились в героев, имеющих мало общего с реальными историческими лицами. Похоже, что Н.А.Троицкий возлюбил именно эти образы, он рассказывает не о подлинных людях и их делах, а об их парадных портретах.

…Среди руин Шлиссельбургской крепости, на краю той площадки, на которой приводили в исполнение смертные приговоры, установлен длинный стенд с рядами портретов казнённых. Под каждым портретом находится коротенькая заметка, рассказывающая о том, за что именно казнён изображённый человек. Читая аннотации, вглядываясь в лица тех, кто расстался с жизнью в этом мрачном месте, жалости, а тем более восхищения их «подвигами» почему-то не испытываешь. Сам по себе героизм не является всепрощающей индульгенцией, и злодеяние всё равно остаётся таковым, даже если его совершали бескорыстно, считая, что этим служат великой идее. Именно из-за этого одних и тех же исторических персонажей кто-то называет «настоящими героями», а кто-то — преступниками.

Валерий ЯРХО