Анфас и профиль

 

 

Борис ШТЕЙФОН

 

Дух и борьба

Материал для подготовки урока по темам «Политические идеалы, социальная база, формы Белого движения. Генерал А.П.Кутепов». 9, 11 классы

Из жизнеописания генерала А.П.Кутепова

Судьба генерала А.П.Кутепова (1882 — после 26 января 1930) вобрала в себя весь трагизм и сложность судьбы русского офицерства первой трети XX в. Блестящий военный, участник Русско-японской и Первой мировой войн, командир лейб-гвардии Преображенского полка, одного из старейших полков русской гвардии, сформированного Петром I Великим в конце XVII в., он стал свидетелем развала русской армии, предательства национальных интересов России, гибели всего, что он считал дорогим и священным. Как и многие его товарищи, он не сложил оружия, став одним из создателей и командиров Добровольческой армии. Потом был Крым, эвакуация в Галлиполи, Болгария, и, наконец, жизнь парижского изгнанника.

Многим имя Кутепова знакомо лишь по многосерийному фильму «Операция “Трест”» (1967), снятому в строго документальной манере по документальной же книге Льва Никулина и отражавшему советский официальный взгляд на события 1920-х гг. Действительно, Кутепов, сторонник вооружённой борьбы с большевистским режимом, пытался организовать подрывную работу на территории СССР, вести разведывательные операции. Однако его деятельность, как и большинства других сторонников «активизма», изначально находилась под контролем ГПУ, агентами которого были наводнены эмигрантские организации. 26 января 1930 г. Кутепов был похищен в Париже агентами советской разведки, тайно доставлен на советский корабль, и, по версии, обнародованной КГБ в период перестройки, скончался по пути в Новороссийск от сердечного приступа.

Однако интерес к Кутепову не исчерпывается только детективно-шпионской историей «Треста» и похищения генерала. Его имя навсегда вписано в Отечественную историю 1910—1920-х гг., став примером доблести, офицерской чести, верности воинскому долгу.

В этом году увидела свет книга из завоевавшей популярность серии «Белые воины», посвященная А.П.Кутепову. Мы предлагаем вниманию читателей несколько отрывков из опубликованного в книге большого документального повествования биографа и соратника Кутепова генерал-лейтенанта Бориса Александровича Штейфона (1881—1945). Эти фрагменты рассказывают о малоизвестных эпизодах биографии Кутепова — начале его воинской карьеры, службе в Преображенском полку и его роли в создании Добровольческой армии.

I

А.П.Кутепов родился 16 сентября 1882 г. в скромной семье провинциального чиновника. Его детство и ученические годы прошли в Архангельске, среди суровой природы, закалившей его тело и положившей несомненный отпечаток на его душевные свойства.

Скромное материальное положение его отца и многодетная семья приучили мальчика к умеренной жизни и привили ему те спартанские вкусы, какие в дальнейшем так были присущи Александру Павловичу.

По окончании Архангельской гимназии Кутепов поступает в августе 1902 г. во Владимирское военное училище в Петербурге.

Строгий режим училища нелегко усваивался юношей, выросшим в условиях далёкой, глухой провинции, ещё хранившей много привычек патриархального уклада. Однако для Александра Павловича военная служба являлась не рассудочным выбором жизненной профессии, а искренним и самым сильным влечением его характера. Подобное влечение и помогало молодому юнкеру не только быстро освоиться с училищной жизнью, но и быстро войти во вкус военного уклада.

Гимназическая подготовка давала возможность успешно преодолевать теоретический курс. И Саня Кутепов учился прекрасно. Его слабой стороной было строевое обучение, то есть тот камень преткновения, какой обычно трудно преодолевается всеми молодыми людьми, попавшими в военное училище из гражданских учебных заведений.

Однако та настойчивость, то волевое упорство, какие являлись отличительной чертой генерала Кутепова, были свойственны и юнкеру Кутепову. Ночью, когда здоровая, утомлённая дневной работой молодость так сладко спит, Александр Павлович вставал, забирался в отдалённые тёмные коридоры и там в одиночестве проделывал все те строевые упражнения, какие ему не давались во время занятий. Однажды ночью его застал за подобными упражнениями дежурный офицер:

— Что вы здесь делаете, юнкер?

— Ружейные приёмы, господин капитан!

— В 2 часа ночи?

— Так точно, господин капитан!

Дежурный офицер заинтересовался столь необычным юнкером, расспросил, в чём дело, похвалил за старание, но отправил спать...

Этот незначительный эпизод обратил внимание училищного начальства на юнкера Кутепова. Добившись своего и прекрасно усвоив строевую технику, Александр Павлович оканчивает училище фельдфебелем в 1904 г. Год войны с Японией, когда Русская армия воевала в Манчжурии.

Подпоручик Кутепов выходит в 85-й пехотный Выборгский полк, находившийся на театре военных действий. Он жаждет боевых переживаний и полон военного пыла.

По прибытии в полк Александр Павлович просит о назначении его в охотничью команду, т.е. в ту часть, на какую возлагались наиболее опасные поручения. Ряд боевых наград, и в том числе орден Святого Владимира IV степени с мечами и бантом, свидетельствовал о доблестной работе молодого офицера.

Все указания военной службы Александра Павловича говорят о той напряжённой гимнастике воли, какая постепенно создала ему тот волевой фундамент, на котором в дальнейшем и базировалось его мировоззрение.

По возвращении с войны судьба готовила Александру Павловичу резкое изменение его служебной карьеры: 18 ноября 1906 г. он был прикомандирован, а через год и переведён в Лейб-гвардии Преображенский полк.

В мирное время служба и жизнь гвардейского офицера значительно отличались от уклада армейской среды. К тому же даже в гвардейском быту Преображенский полк занимал привилегированное положение «первого полка» Российской армии. Подобное положение объяснялось той близостью к Трону и ко Двору, какая неизменно существовала на протяжении 200-летнего существования этой воинской части.

Император Николай II, в бытность Наследником Престола, командовал батальоном Преображенского полка, любил «свой полк», напоминавший ему дни молодости, и в повседневной жизни обычно носил форму этого полка. Таким образом, кроме официальной близости к Монарху, полк был связан с особой Государя ещё и иными, более интимными отношениями. При указанных условиях служба в Преображенском полку была почётна, но в то же время налагала и тяжёлые обязанности.

Как известно, уклад жизни Царской Семьи отличался большой простотой, скромностью, задушевностью и, за исключением официальных торжеств, был лишён пышности Императорского Двора. Государь и Государыня питали склонность к семейной жизни и ревниво охраняли своё право на спокойный уют Царскосельского дворца. Столь скромные вкусы и привычки Царской Семьи, в силу понятных психологических причин, передавались и тем, кто составлял частное и служебное окружение Царя. Поэтому и жизнь гвардейских частей была проникнута скромностью и умеренностью.

Однако особое служебное и общественное положение Лейб-гвардии Преображенского полка налагало на него ряд обязанностей представительного характера — дворцового, полкового, светского и т.п. Правда, владея богатыми угодьями и капиталами, полк всемерно облегчал материальное положение своих офицеров, но всё же невозможно было представить преображенского офицера, живущего только на своё офицерское жалование.

В подобную привилегированную семью попадает подпоручик Кутепов, не обладавший ни знатностью рода, ни средствами, ни связями. Попадает в силу случайно сложившихся обстоятельств.

Как последствие настроений 1905 года, в одном из батальонов Лейб-гвардии Преображенского полка проявилось брожение среди солдат. Оно ознаменовалось незначительными эпизодами, но так как произошло в таком полку, как Преображенский, то было решено примерно наказать виновный батальон. Зачинщики были преданы суду, а остальной батальон в полном составе был отправлен в село Медведь Новгородской губернии, где и перешёл на положение дисциплинарной части. Офицеры этого батальона были тоже отправлены в Медведь за то, что и не сумели, и не успели предотвратить возникшего брожения.

Таким образом, создалась необходимость на место опального батальона сформировать в спешном порядке новый. Полк не обладал возможностью выполнить такую задачу наличными силами своего офицерского состава, а потому в армейские части были направлены предложения желающим перейти на службу в Лейб-гвардии Преображенский полк. При этом, конечно, требовалось, чтобы желающие удовлетворяли запросам выдающейся аттестации и соответствовали тем условиям, какие вообще предъявлялись офицерам, выходящим в Гвардию.

Как прекрасный строевой офицер и к тому же отличившийся на войне, подпоручик Кутепов и был переведён в Лейб-гвардии Преображенский полк. Процесс перевода армейского офицера в Гвардию был таков: офицер сперва прикомандировывался к гвардейскому полку, то есть продолжал числиться в своём армейском полку и носить свою армейскую форму. За время годичного прикомандирования офицер тщательно «изучался» во всех отношениях и, если результаты такого изучения были благополучны, то затем уже переводился.

Таким образом, если подпоручик Кутепов, в силу естественного для его возраста недостатка жизненного и служебного опыта, мог и не представлять истинных условий жизни такого полка, как Лейб-гвардии Преображенский, то в период прикомандирования он достаточно полно осознал те условия, в каких ему предстояло служить.

Уже в Галлиполи, то есть в зрелые годы своей жизни, Александр Павлович любил повторять: «Я прошёл три школы — строевую службу в Лейб-гвардии Преображенском полку, Черноморское губернаторство и Галлиполи». Ввиду такого признания представляется любопытным задержаться на периоде пребывания Кутепова в Преображенском полку. Такое исследование не только выявит основные черты его характера, но и даст данные для уразумения, под давлением каких факторов сформировалось мировоззрение генерала Кутепова.

Выше уже указывалось, что полковая среда Лейб-гвардии Преображенского полка была средой во всех отношениях привилегированной, аристократичной. Круг частных, внеслужебных отношений, в котором протекала личная и светская жизнь офицеров полка, была ограничена хотя и неписанными, но вполне определёнными требованиями традиций, привычек и условностей. Всё это мало чем напоминало Александру Павловичу архангельскую патриархальность быта или скромные условия армейской жизни. В столь новой и чуждой обстановке нетрудно было растеряться и более опытному, более бывалому человеку.

Служебные требования не страшили молодого Кутепова: он знал «назубок» устав и был прекрасным строевиком. К тому же на его груди был редкий в то время для подпоручика орден Святого Владимира с мечами и бантом. Награда, уже обеспечивающая служебные симпатии! Несравненно больше затруднений встретилось в области материального обеспечения и светского характера. Но тут Александру Павловичу помогают как приобретённый ранее волевой закал, так и здравый смысл «архангельского помора».

После неудачной Японской войны Русская армия переживала период действительно великих реформ. Чуткая совесть армии остро чувствовала позор поражений и осознавала свою долю вины в Маньчжурских неудачах. Дальневосточный опыт был вдумчиво использован и осуществлён в ряде благодетельных реформ. Никогда армия не училась так старательно, так жадно, с таким горением духа.

В этот светлый период жизни Русской армии, когда гвардейские части стремились быть образцовыми во всех отношениях, огромная работа совершалась, конечно, и в Лейб-гвардии Преображенском полку. Своим здравым смыслом Александр Павлович понял, что, не обладая средствами, связями, светскими наклонностями, он может упрочить своё новое положение только служебными качествами. И упрочить тем легче, что строевая служба наиболее увлекала подпоручика Кутепова. Чёткая регламентация уставных требований и взаимоотношений вполне соответствовала природному прямолинейному уму и характеру Александра Павловича, и он проводит всё время в казармах, ревностно выполняя свои офицерские обязанности. В его близости к солдатам не было, однако, ни тайного, ни явного заигрывания. Наоборот — он строг и требователен, но всегда заботлив и человечен.

Во время перерыва занятий он с увлечением обсуждает в офицерском собрании подробности занятий и высказывает точное знание всех отраслей строевого обучения. По четвергам в Собрании армии и флота устраивались доклады и лекции, посвящённые разбору и выводам недавней войны, перспективам реформирования вооружённых сил. Кутепов — усердный посетитель таких собраний.

Скоро в полку создаётся, а затем и укрепляется мнение, что Кутепов занят только службой и интересуется только службой. Усвоенная ещё в училище строевая выправка внедряется в Кутепова-преображенца настолько глубоко, что до конца дней Александра Павловича она была его характерной и неизменной особенностью. Подобная уставная внешность не была, однако, только служебным стилем. Он пользуется ею и в частной жизни, и тем гарантирует себя от промахов светского характера.

Александр Павлович не пьёт, равнодушен к изысканной пище, не имеет никаких других слабостей. А так как к тому же он «занят только службой» и «говорит только о службе», то это избавляет его от необходимости участвовать в светских развлечениях, к каковым вообще склонна молодёжь. В итоге настойчиво и упорно Кутепов создаёт себе независимое положение в полку и с достоинством живёт на свои скромные материальные ресурсы. Более того: своим «стилем» он увлекает и других. Ему подражают, усваивая его строевую ухватку.

В чине поручика он уже настолько авторитетен, что позволяет себе открыто осуждать проявления снобизма, каковые, наряду с петербургским обществом, были свойственны и многим молодым гвардейским офицерам. Следует отметить, что другому (кроме Александра Павловича) не простили бы подобных осуждений, особенно если «другой» был переведён из армии и не обладал средствами и связями...

Насколько Александр Павлович был ценим своим начальством как отличный офицер, можно судить по перечню тех должностей, какие он занимал, будучи младшим офицером: помощник начальника учебной команды, начальник пулемётной команды, начальник команды разведчиков. Полковая «табель о рангах» предоставляла такие должности только лучшим офицерам.

Перед Великой войной штабс-капитан Кутепов — начальник полковой учебной команды. Эта должность как нельзя больше соответствовала характеру и наклонностям Александра Павловича и, конечно, не случайно он в своей дальнейшей службе часто вспоминал о ней. Эта должность была доказательством его служебного авторитета наставника, его строевых способностей и помогала укреплению его положения в Лейб-гвардии Преображенском полку.

В этот период, то есть с ноября 1906 по июль 1914 г., у Александра Павловича благодаря природным особенностям и воздействию окружающей среды закрепляется глубокое осознание долга, что, в свою очередь, прививает ему убеждённую добросовестность в исполнении всех принимаемых на себя обязанностей.

В этот же период проявляется и его главная черта, о которой мало кто подозревал: удивительное угадывание границ своих духовных сил. Он верно расценивал предел своих возможностей и этой своей интуицией руководствовался всю жизнь. К сожалению, столь завидная способность утеряла свою остроту в последний период его деятельности. И, несомненно, что подобное снижение интуиции стало одной из причин его трагической гибели...

Всю Великую мировую войну Александр Павлович проводит в строю, за исключением тех периодов, когда ранения отправляют его в тыл. По свидетельству его сослуживцев, все, кто близко знал Кутепова в мирное время, были убеждены, что на войне он будет героем. Александр Павлович не обманул этих ожиданий, и Лейб-гвардии Преображенский полк гордился его подвигами. Три ранения, Георгиевское оружие, орден Святого Георгия IV степени и представление к ордену Святого Георгия III степени — награде, для штаб-офицера чрезвычайно редкой (представление не получило утверждения ввиду революции), свидетельствуют о боевой работе штабс-капитана, капитана и полковника Кутепова. Назначение командиром роты Его Величества, командиром 2-го батальона, а затем и полка — вот его служебные этапы.

Во время революции Александр Павлович остаётся прежним примерным офицером, всегда готовым жертвовать собой. В то время, время снижения всякого авторитета, полковник Кутепов ещё продолжает импонировать развращённой солдатской массе своим строевым стилем, сохраняет доверие у солдат-преображенцев.

Осенью 1917 г. Александр Павлович командует Лейб-гвардии Преображенским полком, и на его долю выпадает морально тяжёлая обязанность ликвидировать полк, которым он так гордился. Он принимает меры, чтобы спасти от гибели наиболее дорогие реликвии полка и исторически ценное имущество; под различными предлогами отправляет офицеров в тыл; разрешает преданным полку солдатам и унтер-офицерам ехать домой, а затем отдаёт 2 декабря приказ о временном расформировании Лейб-гвардии Преображенского полка (как такового последнего приказа по полку А.П.Кутепов не отдавал; после его отъезда на Дон полк формально продолжал существовать ещё несколько месяцев. — Публ.).

Выполнив всё, что повелевал ему долг, полковник Кутепов чувствует себя обломком кораблекрушения среди хаоса русской революции. Конечно, он ни в какой степени не принимает революции. Он органически ей враждебен по своему духовному складу, он продолжает оставаться начальником учебной команды.

«Поморский характер» предпочитает действия и не склонен к празднословию и длительным колебаниям. Узнав о возможности начать борьбу с большевиками на юге России, Кутепов пробирается через Киев в Ростов. Он чувствует и понимает, что только в обстановке новой борьбы он выправит тот «внутренний вывих», какой причинила его духовной сущности революция.

II

Для Кутепова Гражданская война началась ещё в самом начале революции. Его участие в подавлении уличных беспорядков в февральские дни 1917 г. даёт наглядное представление о личности Александра Павловича.

В те роковые для России дни (26 февраля — 1 марта 1917 г.) (речь идёт о Февральской революции 1917 г. — Публ.) петербургская власть переживала полную растерянность. Положение могло бы ещё исправиться, если бы находившиеся во главе управления лица показали хотя и самую небольшую энергию и решимость против бунта. К несчастью, и главный начальник Петроградского округа генерал Хабалов, и последний петроградский градоначальник генерал Балк были совершенно бесцветными, пассивными фигурами. В своём публичном докладе, сделанном в 1925 г. в Белграде, генерал-майор Балк весьма подробно рассказывал о последних днях царского Петрограда. Докладчик явно не понимал, какой суровый приговор своей административной деятельности выносил его же собственный доклад. С чувством спокойного удовлетворения повествовал Балк о том, как ежедневно устраивались длительные совещания с целью «обсудить положение в столице». Маловольные, растерявшиеся правители Петрограда теряли драгоценное время и, не решивши ничего на утреннем совещании, — назначали вечернее совещание. И на каждом таком совещании все понимали, что необходимо применить силу против бушующей «улицы». Её и применяли, но в столь слабой мере, столь бездарно, что «улица» неизменно одолевала.

В разгар событий и при поисках «решительного человека» Хабалов и Балк узнали, что в Петрограде случайно находится Лейб-гвардии Преображенского полка полковник Кутепов, офицер мужественный, волевой и решительный, безусловно преданный Престолу (А.П.Кутепов в дни февральских событий находился в Петрограде в отпуске; примечательно, что и во время октября 1917 г. Кутепов также отбыл из полка в отпуск с 6 октября по 5 ноября. — Публ.). Как за последнюю соломинку хватаются за Кутепова. Ему даётся задание объединить действия военной силы в центральной части столицы и водворить там порядок.

Александр Павлович отлично понимает, что все сроки уже упущены, что преступный маразм высшей столичной бюрократии фактически уже передал город бушующей черни, но верный присяге, долгу, приступает к выполнению полученного приказания...

Таким образом, своё участие в Гражданской войне Александр Павлович начал уже в февральские дни. Его невольное и случайное участие в петроградских событиях показывает, каким высоким моральным авторитетом пользовался уже в то время молодой начальник. Факт сам по себе примечательный!

Отправившись после развала фронта и расформирования полка в Ростов, Александр Павлович привозит туда те же чувствования, какие привозили и остальные добровольцы: сознание необходимости начать борьбу с большевиками и глубокую, непримиримую ненависть к большевикам. В Ростове он одним из первых записывается в организацию генерала Алексеева. Он не подчёркивает своего прошлого служебного положения и готов принять любое назначение, но при условии, чтобы оно было боевым.

30 декабря 1917 г. он назначается «начальником гарнизона г. Таганрога и его района». А когда казачьи части, занимавшие Донецкий бассейн, покидают последний, то на полковника Кутепова возлагается задача обороны подступов к Таганрогу и Ростову. С небольшими силами юнкеров и офицеров, окружённый со всех сторон явными и тайными большевиками, кутеповский отряд ведёт с 10 января по 1 февраля 1918 г. неравную, но героическую борьбу. Изнемогая в непосильных боях на фронте, Александр Павлович узнаёт, что в тылу восстало несколько тысяч рабочих Балтийского завода. Кутепов просит поддержать его присылкой подкреплений из Ростова, но громадный, богатый город, живущий своей беззаботной, отдельной жизнью только потому, что впереди его защищает кутеповский отряд, даёт фронту всего... 60 человек.

Как в февральские дни 17-го в Петрограде, так и в январские дни 18-го под Ростовом на полковника Кутепова возлагается явно невыполнимая задача. В обоих случаях он искупительная жертва!

Начинается легендарный Первый поход. Александр Павлович командует 3-й офицерской ротой Марковского полка (до 13 (26) июня 1918 г. полк носил название Офицерского, и только после смерти его первого командира — генерала С.Л.Маркова, согласно приказу Главнокомандующего Добровольческой армией ему было присвоено наименование «Марковского». — Публ.). Это единственная рота в Добровольческой армии, где весь внутренний порядок поддерживается по уставу. Поддерживается потому, что Кутепов органически не выносит распущенности, морального неряшества, «коекакства». Через войну и революцию он проносит неизменным своё мировоззрение строевого офицера, свои убеждения начальника учебной команды. В этом была его моральная сила!

В мартовских боях под Екатеринодаром Добровольческая армия переживает опасный кризис. В упорных, бесконечных боях за овладение городом, как тоненькая восковая свечечка на ветру, тают и без того поредевшие части добровольцев.

Слышен ропот: «Корнилов угробит всю армию!..»

Кутепов измучен, как и другие, но, находясь в первой линии, с отчаянными усилиями сдерживает контратаки красных. 30 марта гибнет в бою доблестный командир Корниловского полка — полковник Неженцев. Смерть любимого командира тяжело переживается корниловцами. Ещё тяжелее усваивает эту гибель сам Корнилов, ибо в лице Неженцева теряет верного друга, безгранично ему преданного.

В тогдашней сложной и тяжёлой обстановке генералу Корнилову не так легко найти замену убитому командиру. Корнилов знает, что Корниловский полк имеет не только боевое, но и политическое значение. С глубокой скорбью прощается Корнилов со своим покойным другом и приказывает вызвать к себе полковника Кутепова.

В ночь на 31 марта последний раз в жизни встречаются Корнилов и Кутепов. Оба молчаливы, оба сосредоточены.

— Я вызвал Вас, чтобы назначить командиром Корниловского полка, — глухим голосом сказал Главнокомандующий.

— Слушаюсь, Ваше Высокопревосходительство!

Несколько кратких вопросов о положении на фронте, столько же кратких ответов и Кутепов уходит. На следующий день Корнилов убит...

Новый Главнокомандующий генерал Деникин во имя спасения армии прекращает Екатеринодарскую операцию, и после тяжёлых испытаний армия выходит из большевистского кольца и располагается на отдых.

В течение всего 1918 г. положение генерала Деникина очень тяжёлое. Впереди продолжение борьбы с врагом, обладающим обширными силами и средствами. Добровольческая армия неизменно испытывает нужду во всём. Авторитет Главнокомандующего подтачивается явными и тайными разногласиями с генералом Алексеевым, с полковником Дроздовским, с Кубанской радой, с донским командованием. Но главная опора генерала Деникина — армия, и, в частности, Корниловский полк полковника Кутепова.

Политические исповедания Деникина и Кутепова во многом не совпадали. Первый, всегда примыкавший к либеральным течениям, признавал те или иные «завоевания революции». Второй — убеждённый монархист, верный Присяге, всем своим солдатским существом отвергавший революцию. Несмотря на таковые свои убеждения, уже в тот период Гражданской войны у Александра Павловича проявилась особенность, в дальнейшем ещё более обострившаяся: насколько Деникин был упрям в своих взглядах, насколько Деникин бывал мелочен при отстаивании своих убеждений либерального интеллигента довоенного времени, настолько Кутепов был склонен к терпимости. Умом и общим развитием Деникин, конечно, во много раз превосходил Кутепова, однако у Александра Павловича был силён здравый смысл. Он понимал, что главное — это победить большевиков, а затем уже «спорить» о формах правления. Поэтому он не придавал значения своим политическим разногласиям с Деникиным и в пределах своих возможностей до конца поддерживал своего Главнокомандующего.

В течение 1918 г. Александр Павлович доблестно командует полком и является примерным исполнителем распоряжений свыше. Необходимо указать, что в условиях того периода командование полком осуществлялось преимущественно личным примером.

Личный пример начальника всегда почитался в военном деле фактором мощным. Однако эта воинская добродетель остаётся добродетелью лишь при разумном применении. В Добровольческой армии, сперва по необходимости, а затем как установившаяся традиция, личный пример играл огромную роль и постепенно эволюционировал в сторону несомненного зла. Зла потому, что в силу чисто психологических воздействий старший начальник, находясь в цепи стрелков, невольно сосредотачивал всё своё внимание на том ограниченном пространстве, где он находился и где подвергался опасности. Он воспринимал обстановку боя сквозь призму узко субъективных впечатлений и на участке, доступном лишь его непосредственным чувствованиям. Он становился психологически близоруким и, как следствие, — терял управление боем.

История Добровольческой армии знает много классических примеров, когда старшие начальники добровольно превращались в командиров рот или взводов и, увлечённые азартом непосредственного командования, срывали хорошо задуманные операции. Находясь в Добровольческой армии, Александр Павлович, вообще склонный по свойствам своего характера быть всегда примером своим подчинённым, крепко усвоил принципы добровольческого управления. Лично храбрый, он питал понятное уважение к храбрости других. Постепенно он усвоил взгляд, что раз человек храбрый в бою, то тем самым он приобретает право на полное доверие и уважение абсолютно во всех иных случаях жизни. Александр Павлович добросовестно упускал из вида, что революция и Гражданская война создали довольно обширный класс кондотьеров, людей несомненно отважных, но по своей моральной сущности явно беспринципных, а часто и порочных.

В дальнейшей служебной деятельности, в частности в последний период жизни, у генерала Кутепова бывали случаи, когда он выказывал доверие и без колебания давал ответственные и секретные поручения явным авантюристам. И только потому, что подобные проходимцы когда-то выказывали храбрость в бою. Никакие доводы, никакие доказательства, ни даже многочисленные личные доказательства не могли парализовать эту его слабость. К такой особенности Александра Павловича, являвшейся одним из противоречий его характера, необходимо будет вернуться ещё не раз. Ибо это была воистину его роковая черта...

Кубанский период Гражданской войны в полной мере удовлетворял тем чувствам, с какими Александр Павлович ехал на юг, то есть желанию борьбы с большевиками и жажде мести за гибель Родины. Война того периода велась обеими сторонами с высшим проявлением жестокости и в полном смысле на уничтожение.

На Кубани красные вырезали у пленных белых «лампасы» и «погоны», скальпировали, зимой обливали раненых водой и совершали сотни иных жестокостей. К чести белой стороны надо отнести, что за исключением редких случаев, несомненно, патологического характера, добровольцы не прибегали к подобным жестокостям. Они расстреливали красных без садистских жестокостей.

В отношении красных полковник Кутепов не знал сожалений. Он уничтожал большевиков с твёрдым сознанием государственной в том необходимости. Ложный сентиментализм не был свойственен его душе!

Во время 2-го Кубанского похода, когда полк находился на отдыхе, Александру Павловичу доложили, что его желает видеть какой-то офицер.

— Просите!

Вошел незнакомый ему офицер, с Георгиевскими крестами на груди:

— Я прапорщик Кирпичников. Желаю поступить в Корниловский полк. Вы должны меня знать.

На лице Кутепова появилось недоумение. Прапорщик вынул из кармана толстую пачку журнальных и газетных вырезок:

— Вот тут написано обо мне и имеются мои портреты. Я тот унтер-офицер учебной команды Лейб-гвардии Волынского полка, который начал революцию.

Полковник Кутепов действительно «знал» Кирпичникова, как «знала» его и вся армия. В февральские дни 1917 г., во время беспорядков в Петрограде, учебная команда Лейб-гвардии Волынского полка получила приказание выступить из казармы для подавления беспорядков. Когда команда строилась, а начальник команды отдавал последние распоряжения, унтер-офицер Кирпичников выстрелом из винтовки убил перед строем начальника команды и взбунтовал команду. С началом революции Кирпичников был объявлен «героем революции» и его наградили за совершённый «подвиг» несколькими Георгиевскими крестами и произвели в прапорщики (производство Кирпичникова в подпрапорщики и награждение его Георгиевским крестом IV степени, согласно приказу № 120 от 1 апреля 1917 г. командующего Петроградским военным округом генерала Л.Г.Корнилова, состоялось не за убийство своего командира; согласно приказу, Кирпичников был награждён за то, что «27 февраля, став во главе учебной команды батальона, первым начал борьбу за свободу народа и создание Нового Строя, и, несмотря на ружейный и пулемётный огонь в районе казарм 6-го запасного сапёрного батальона и Литейного моста, примером личной храбрости увлёк за собой солдат своего батальона и захватил пулемёты у полиции». — Публ.). Керенский публично восхвалял Кирпичникова и от себя лично навесил ему лишний Георгиевский крест. Весь этот долго длившийся ужас производил на офицеров кошмарное впечатление.

Судьбе было угодно, чтобы прапорщик Кирпичников встретился с полковником Кутеповым. Нетрудно представить, с каким чувством переживал Александр Павлович эту встречу...

— Так вы тот унтер-офицер Кирпичников, который застрелил своего начальника команды?

— Да, я самый, — самодовольно ответил «герой революции».

— Прекрасно! — Растянуто произнес Кутепов, что обыкновенно служило верным признаком его сильнейшего возбуждения.

— Уведите прапорщика, — приказал Александр Павлович адъютанту.

Через несколько минут во дворе раздались выстрелы... (убийство И.Т.Кирпичникова, хотя бы даже и мотивированное его «революционным прошлым», в описании Б.Штейфона выглядит очевидным «самосудом»; Кутепов не отдавал приказа о расстреле, да и не мог бы это сделать единолично, без соответствующего решения военно-полевого суда; убийство Кирпичникова косвенно подтверждает наличие в рядах 1-го армейского корпуса неформальных структур, осуществлявших террор в отношении тех, кого подозревали в «революционности». — Публ.).

III

Зима и весна 1919 г. были периодом величайшего напряжения всех сил Добровольческой армии. В то время как в кровавых, тяжёлых боях завершалось очищение Кубани и Северного Кавказа от большевиков, оборона Донецкого бассейна переживала свою голгофу.

Наступлению на Харьков предшествовала перегруппировка армий. В связи с расширением задач и масштаба борьбы главное командование признало необходимость выполнить ряд организационных мер. Войска, предназначенные для выполнения задуманной Московской директивы, составили армию Май-Маевского. Главные силы этой армии — вся пехота с приданными ей артиллерией и частями конницы — образовали 1-й корпус генерала Кутепова.

Известно, что у генерала Деникина не установились добрые отношения со многими его старшими и ближайшими помощниками. Виною тому были и личные особенности сотрудников, и тяжёлый, упрямый характер самого А.И.Деникина. В частности, во взаимоотношениях Деникина и Врангеля наблюдалась особенная неровность, переходящая временами в открытую неприязнь. В своих мемуарах оба бывшие главнокомандующие не щадят друг друга.

В числе прочих, предопределивших подозрительное отношение Деникина к Врангелю, играла немалую роль и повышенная военная зависть Деникина. В своих воспоминаниях он определённо подозревает Врангеля в намерении присвоить себе «белого коня» при ожидаемом тогда торжественном въезде в Москву. Подобная подозрительность оказывала несомненное давление при выборе старших начальников для действий на Московском направлении.

Подчиняя Александру Павловичу все «цветные войска» (речь идёт об именных полках белых армий юга России, получивших в 1918 г. именное шефство своих первых командиров — генералов С.Л.Маркова и М.Г.Дроздовского, а также основателей Белого движения — генералов Л.Г.Корнилова (Корниловский ударный полк был создан ещё во время Первой мировой войны в 1917 г.) и М.В.Алексеева. «Цветные» полки (нередко называемые так за форму с элементами разных цветов) по сути, стали гвардией Белых армий. — Публ.), т.е. главное ядро своей армии, Главнокомандующий тем самым выявлял и степень своего ему доверия. В представлении Деникина — Кутепов был только прекрасным, дисциплинированным, исполнительным строевым начальником, не имевшим вкуса к политике. Таковым действительно и оставался Александр Павлович на всём протяжении Гражданской войны.

Он старательно отгораживался от всего, что не было его прямой обязанностью как строевого начальника. Настолько старательно, что, зная о пагубности влияния на ход освободительной борьбы генерала Май-Маевского, Александр Павлович остаётся почти безучастным свидетелем развивающегося зла.

Когда после занятия белыми войсками Харькова генерал Май-Маевский окончательно замкнулся в роковой круг своих страстей, а благодаря его попустительству добровольческий тыл уже показывал следы разложения, Кутепов, осуждая в частных разговорах Мая, служебно оставался бездейственным. Насколько можно было судить на основании интимных бесед, подобное непротивление злу объяснялось главным образом дисциплинированностью и служебной лояльностью Александра Павловича. Конечно, такие добродетели весьма почтенны, однако в период наступления на Москву, когда решался исход исторической борьбы с большевизмом, необходимо было помнить, что командир корпуса не только может, но и обязан усвоить кругозор более широкий, чем рядового строевого офицера <...>

В силу особых условий, в каких зародилась, а затем и действовала Добровольческая армия, её наиболее жизненными, действенными, а потому и влиятельными органами оказались Ставка и полк. Промежуточные инстанции — армия, корпус, отряд, дивизия — оставались звеньями преимущественно рефлекторных действий и по существу были, главным образом, единицами организационного и тактического характера.

В нормально устроенных вооружённых силах армия, корпус и т.д. имели своё самостоятельное значение, ибо обладали функциями снабжения, а при определённых действиях — резервами.

В Добровольческой армии (Вооружённых силах Юга России) вопросы снабжения разрешались преимущественно порядком самоснабжения. Малочисленность же действующих войск, ясно не соответствовавшая масштабам борьбы, лишала возможности армию, корпус и т.д. иметь свои резервы и тем активно участвовать в решении боевых задач.

Добровольческий полк был независимой тактической и организационной единицей, какая сама себя комплектовала, снабжала и обычно самостоятельно выполняла свои боевые задачи. Чем лучше воевал полк, тем он был богаче и тем большей фактической независимостью он пользовался. Бывали случаи, когда части отказывались принимать начальников, назначенных помимо их желания.

В условиях подобной глубоко пагубной «удельной системы» воздействие высших инстанций было незначительным. К тому же руководители высших инстанций обычно сами бывали командирами полков, а потому прочно усваивали неписанные добровольческие законы-традиции, природу каковых питали своеволие, падение дисциплины и система незаконных реквизиций.

Такие причины и оказали своё воздействие на то обстоятельство, что военно-творческие усилия Александра Павловича в Добровольческой армии проявлялись несравненно более рельефно в должности командира полка, чем командира корпуса. В оперативных приказах командира 1 корпуса за 1919 г. мы не найдём черт, характеризующих творческую индивидуальность генерала Кутепова.

По своей военной ценности приказы эти могут быть отнесены к двум категориям. В первой — период от Донецкого бассейна до занятия Харькова включительно — чувствуется военная зрелость, вдумчивость и методизм. Во второй — нередко встречается стратегическое легкомыслие, авантюризм и отсутствие понимания обстановки. Столь резкое отличие объясняется тем, что в первый период начальником штаба был опытный, солидный, уравновешенный и знающий генерал Агапеев. Приказы второго периода создавались уже другим начальником штаба — генералом Достоваловым, человеком авантюристического склада, безыдейным продуктом смутного времени.

Личное воздействие командира корпуса на войска проявлялось слабо и сводилось преимущественно к поездкам на фронт. Но так как фронт корпуса был велик и всё время находился в движении, то естественно, что и посещения командира корпуса не могли быть частыми. Так, например, Белозерский пехотный полк, находившийся в составе 1-го корпуса, около полудня видел у себя генерала Кутепова только два раза. Этими приездами да благодарственными телефонограммами за боевую службу и исчерпывалась связь полка с командиром корпуса.

Однако когда начался отход армий к югу, когда в дни тяжких испытаний потребовалась великая воля начальников и войск, Александр Павлович вновь находит себя.

Все те застарелые болезни, наличие которых упорно не замечало главное командование и многие другие недальновидные старшие начальники, сыграли свою роль и привели к развалу армии.

В своём рапорте, поданном 9 декабря 1919 г. Главнокомандующему, генерал Врангель, только что сменивший генерала Май-Маевского, так описывает отход своей армии:

«...Беспрерывно двигаясь вперёд, армия растягивалась, части расстраивались, тылы неимоверно разрастались. Расстройство армий увеличивалось ещё и допущенной командующим армией мерой “самоснабжения” войск.

Сложив с себя все заботы о довольствии войск, штаб армии предоставил войскам довольствоваться исключительно местными средствами, используя их попечением своих частей и обращая в свою пользу захваченную военную добычу.

Каждая часть спешила захватить побольше. Бралось всё, что не могло быть использовано на месте, и отправлялось в тыл для товарообмена и обращения в денежные знаки. Подвижные запасы войск достигли гомерических размеров — некоторые части имели до двухсот вагонов под своими полковыми запасами. Огромное число чинов обслуживало тыл... К несчастью, пример подавали некоторые из старших начальников, гомерические кутежи и бросание денег которыми производилось на глазах армий...

Гоняясь за пространством, мы бесконечно растянулись в паутину и, желая всё удержать и всюду быть сильными, оказались всюду слабыми...»

В период отхода Белой армии к югу, когда фатально рушились все стратегические комбинации генерала Деникина, когда паралич стихийно охватывал все стороны государственной армейской жизни, задержать развал и спасти хотя бы то, что ещё можно было спасти, могла только частная инициатива.

На долю генерала Кутепова выпадает тяжелейшая обязанность исправлять чужие грехи и ошибки.

Ко времени отхода армии от Харькова, т.е. к концу ноября, в 1-м корпусе числилось около 2600 штыков (согласно рапорту генерала Врангеля № 010464). Другими словами, корпус генерала Кутепова равнялся малочисленному полку военного времени. От «цветных» полков, справедливо считавшихся численно наиболее сильными, остались лишь остатки. Так, каждый Корниловский полк был сведён в один батальон. Дроздовская дивизия составила всего три роты! Оба Марковских полка сохранили лишь кадры, и как части небоеспособные отправлены в тыл. За крайним изнурением конского состава почти вся артиллерия выбыла из строя...

При таком составе генерал Кутепов, занимая официально должность командира корпуса, фактически снова превратился в командира полка. Подобное снижение роли производит, однако, благоприятное воздействие на Александра Павловича, и до эвакуации Новороссийска он уподобляется Багратиону под Шенграбеном (речь идёт о действиях арьергарда Русской армии во время войны с Францией 1805–1807 гг. — Публ.): героическими усилиями прикрывает отход. В этот трагический период выявились его железная воля и сверхчеловеческая энергия.

Вместе с тем, в тот период командиру корпуса приходилось проявлять всю полноту своей власти, и притом в формах наиболее суровых. Своим солдатским сердцем он понимал, что прикрывает не только армию, но и Белую идею от их гибели. И те толпы обезумевших людей, какие уходили к Новороссийску, возлагая все свои надежды на стойкость генерала Кутепова, и те, кто своей жертвенностью помогали ему выполнить свой долг, часто не понимали суровости командира корпуса, а иногда и его жестокости. Не понимали, что и суровость, и жестокость вызывались крайней необходимостью.

К тому же молва создавала легенды и единичные случаи обращала в правила. В итоге генерал Кутепов не пользовался популярностью; его уважали, но боялись.

Среди общего принижения авторитета власти, среди анархии отхода и сопряжённых с нею своеволий «боязнь» была и тем единственным воздействием, какое могло дать сколько-нибудь положительные результаты.

История эвакуации Новороссийска и сопряжённая с ней агония Вооружённых сил Юга России не входят в рамки настоящего исследования. Необходимо, однако, подчеркнуть то, что если по прибытии в Крым остатки белых войск и сохранили ещё известную боеспособность, то этим обстоятельством они были обязаны генералу Кутепову в значительной степени.

Обезумевшим людям, штурмовавшим пароходы, казалось, что вооружённая борьба окончилась. Большинство начальников было того же мнения. Главнокомандующий пребывал в состоянии крайней волевой приниженности. Поэтому при эвакуации одни без сожаления, другие озлобленно бросали оружие, патроны, снаряжение. И в Крыму высаживались уже не воины, а в массе — толпа.

Генерал Кутепов оставался одним из немногих начальников, которые сохранили присутствие духа и веру в возможность дальнейшей борьбы. А потому принимал все меры, чтобы подчинённые ему войска погрузились с оружием и с остатками своих артиллерийских и интендантских запасов...

Публикация Руслана ГАГКУЕВА

Тексты и иллюстрации взяты из книги:
Генерал Кутепов. М.: НП «Посев», 2009. — Военно-историческая серия «Белые воины»