Анфас и профиль

 

Сигурд ШМИДТ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Пушкин в Москве — Москва Пушкина

К выходу в свет книги «Пушкин. Москва. 1826 год»

Эта книга не первая в издательской программе Правительства Москвы, обеспечившей выход в свет изданий о посвящённых Александру Сергеевичу Пушкину выставках, подготовленных сотрудниками Государственного музея А.С.Пушкина в Москве или с их участием. Значительное число изданий этой программы Правительства Москвы поступает в школьные библиотеки. Перед вами книга-выставка, вернее сказать, альбом, дающий представление о музейной экспозиции, её важнейших экспонатах и текстовых пояснениях к ним.

 

Материал для подготовки урока и факультатива по теме
«Судьбы великих деятелей культуры России». 8, 10 классы

 

В наши дни, когда существеннейшей частью информации и о прошлом, и о настоящем становится воспринимаемое с телеэкрана, т.е. прежде всего визуально, издание книг подобного типа особенно важно — они могут быть использованы для обучения юных, также они интересны и людям старших поколений. Необходимы они и тем, кто занят научными изысканиями: ведь это позволяет не только зрительно ознакомиться с разного типа историческими источниками — вещественными, изобразительными, письменными (а историческим источником можно признать всё то, что источает информацию, полезную для изучающего историю и культуру), но и извлечь сведения об этих исторических источниках: когда? где? кем созданы? в каких хранилищах находятся? впервые ли воспроизведены в издании? и др. Музейные экспозиции помогают составить более конкретное и многообразное представление о прошлом и — что особенно важно — понять, на основании каких данных формируется такое знание: и тем самым расширить возможности самостоятельного извлечения информации и из других исторических источников.

На выставке в память событий 180-летней давности нам представили уникальную возможность увидеть подлинные автографы Пушкина и его современников, Бориса Годунова и Дмитрия Самозванца (на выставке много внимания уделено пушкинской трагедии «Борис Годунов»), прижизненные портреты поэта и лиц его окружения, книги XVI—XIX вв., документы этого времени и множество интересных изображений и предметов. Многие из них не только обогащают информацией, но и вызывают живые эмоции: иконы, слюдяное оконце, ключ от города Углича, старопечатные книги, альбом Голицыной, в который рукою Пушкина вписаны стихи, портрет Хомутовой, той самой, которая сохранила для нас рассказ поэта о разговоре с императором 8 сентября 1826 г.

К оценке явлений прошлого мы подходим обычно с двумя критериями: стараемся выяснить, каково было восприятие их современниками и какое реальное значение их было в жизни той поры, а также пытаемся определить их значение для последующих эпох и особенности их восприятия уже нашими современниками, и, соответственно, ищем объяснение: почему и как изменялись эти оценки.

Пушкин — одно из немногих явлений в отечественной и мировой культуре, осознание значимости которого с годами возрастает. Возникает и понимание того, что в процессе исторического развития гениальная личность творца культуры оказывается в перспективе дальнейшего хода истории зачастую более значимой, чем его современники, стоявшие у вершин власти, и лица, признававшиеся тогда вершителями судеб, формирующими господствующую идеологию. И неслучайно, когда исчезли из обихода науки наименования «александровская эпоха», «николаевская эпоха» для обозначения первой трети XIX столетия, это время нередко именуют «пушкинская эпоха»; и многие учёные интересуются лицами, занимавшими тогда видное положение в обществе, лишь потому, что они в той или иной мере причастны к биографии их великого современника нечиновного Пушкина.

Сейчас, оценивая события 1826 г. в Москве на основе осмысления накопленных знаний и о том, что происходило в этот год, и о том, что оказалось особо значимым для последующего времени, понимаем, что самым важным событием стало для нас не коронование Николая I, а прибытие в город ссыльного Пушкина. У поэта появилась возможность непосредственного общения с большим кругом интеллигенции той поры, восторженно воспринимавшими его творчество, состоялось знакомство с ним более молодых литераторов.

В результате произошло признание его — после кончины в мае 1826 г. великого писателя и историка Н.М.Карамзина — первым среди российских литераторов.

Прощение опального поэта, необычно долгая для царских приёмов беседа с ним нового императора, публично произнесённая Николаем I в расчёте на быстрое распространение фраза о разговоре «с самым умным человеком в России» — это умело придуманный эффектный акт в режиссуре коронационных торжеств, особенно приметный после недавней расправы с декабристами, среди которых, как всем было известно, находились и близкие друзья Пушкина, и уж несомненно пропагандисты его ранних антиправительственных сочинений.

Государственно-политическая обстановка с навязанным ею образом поведения и мир творчества Пушкина — при всех взаимосвязях их — разные сферы. Пушкин в жизни и в возможностях публичного выражения своих суждений был, конечно, зависим от властей предержащих, но свободен и в замыслах, и в общественных и вкусовых пристрастиях.

И выставка в самой стилистике композиции показывает различие этих сфер — в залах, посвящённых жизни и творчеству Пушкина и лицам близкого ему круга, ощущается интимность (и при демонстрации памятников рубежа XVI и XVII вв., побуждавших Пушкина к творчеству в период создания им «Бориса Годунова» тоже). А там, где рассказывается о коронации и пребывании в Москве царской фамилии — императорская пышность и официозность, даже портреты парадные в рост.

Тема выставки — этапные месяцы в биографии Пушкина. Именно тогда общество признало его первым поэтом России; это поняли и во властных структурах; видимо, и сам он уже это осознал. Знаменитый, уже пятидесятивосьмилетний И.А.Крылов, не первый год почитаемый как классик нашей литературы, стал всё меньше внимания уделять сочинительству.

Близкий друг Пушкина В.А.Жуковский, которому предложили стать наставником цесаревича (будущего Александра II), полностью отдался в то время подготовке к педагогической деятельности. Пушкин представлялся естественным наследником и продолжателем карамзинского направления в развитии и художественной литературы, и русского литературного языка. И сам Пушкин так считал — посвящение «Бориса Годунова» «драгоценной для россиян памяти» Карамзина — не только «благодарение» историографу, но и признание величия Карамзина как писателя: ведь и через десять лет Пушкин утверждал, сравнивая (в прозаическом отрывке «Рославлев») развитие литературы в России с развитием её «во Франции, Англии и Германии», что в прозе мы имеем только «Историю» Карамзина.

Не всё в творческой биографии Пушкина можно отразить приёмами музейного показа. Экспозиционеры обязаны были придерживаться чёткой хронологии при отборе материала, относящегося к творчеству Пушкина: ограничить себя в демонстрации того, что предшествовало созданному в Михайловском и с чем знакомился Пушкин в Москве осенью 1826 г. (или явилось следствием московских впечатлений тех месяцев в написанном позднее). Но и то, что удалось сделать, существенно помогает не только познанию восприятия Пушкиным Москвы и Москвой Пушкина в 1826 г., но и более углублённому пониманию творчества Пушкина и в другое время.

Пушкин покинул город своего рождения мальчиком, приехал снова уже двадцатисемилетним. Совершенно очевидно, как памятлив и зорок был гениальный мальчик и как обогащались первичные впечатления о Москве с возмужанием его мысли, возрастающей образованностью, и как дорогой и всё более исторически значимой становилась его память о Москве, особенно в контексте размышлений о событиях Отечественной войны.

Это явно ощущается в прославившем лицеиста стихотворении «Воспоминания в Царском Селе» — там ярко, ёмко и с великой горечью утраты запечатлены близкие к месту жительства семьи Пушкиных кварталы Москвы, спалённые позднее в пожаре 1812 г. Запомнившееся в детстве отражено в изображении Москвы и в «Борисе Годунове»», написанном уже по прочтении «Истории Государства Российского» Карамзина. Это убеждает в том, что поэта Пушкина сформировало уже московское детство, а в Лицее он осознал масштабность своих творческих возможностей, своё право отдаться поэтической деятельности.

В лицейские годы Пушкин стал воспринимать Москву в бoльшей мере в контексте событий её истории начала XIX в. и предшествовавших веков. Такое представление закреплялось в его сознании и многообразной литературой того времени. В стихотворении «На возвращение государя императора из Парижа в 1815 г.» есть такие слова о судьбе Наполеона:
«…Меч огненный блеснул за дымною Москвою! / Звезда губителя потухла в вечной мгле, / И пламенный венец померкнул на челе!»

Здесь несомненно воздействие на ожидавшееся ощущение новой встречи с Москвой особо почитаемых им Жуковского и Карамзина. Жуковский в поэтическом послании матери новорождённого великого князя Александра Николаевича (в будущем его воспитанника) в 1818 г. восторженно писал о «красоте воскреснувшей Москвы» («Бесчисленны церквей её главы, / Как алтари, зажжённые востоком»), о «Москве преображённой». Карамзин составил для любознательной вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны (матери императоров Александра I и Николая I Павловичей) и её ближайшего окружения в 1817 г., накануне переезда Императорского Двора на несколько месяцев в Москву, «Записку о московских достопамятностях». Там даётся блистательный по стилю краткий обзор главного в истории Москвы и характеристика её памятников истории и культуры, а также современного образа и значения Москвы в истории России: «Москва будет всегда истинною столицею России», «Кто был в Москве — знает Россию».

Пушкин не раз подчёркивал воздействие на сочинение им драмы «Борис Годунов» «Истории» Карамзина. Думается, что в восприятии Москвы и особенно её внешнего облика и памятников, понимании места Москвы в прошлом и настоящем России в середине 1820-х гг., велико воздействие тоже Карамзина и прежде всего его «Записки о московских достопамятностях».

Вероятно, столь эмоционально переданные впечатления об открывавшейся взору Москве в VII главе «Евгения Онегина», и признание в постоянных думах о Москве, и лапидарное определение значения Москвы для россиян («Как часто в горестной разлуке, / В моей блуждающей судьбе, / Москва, я думал о тебе! / Москва… Как много в этом звуке / Для сердца русского слилось! / Как много в нём отозвалось!») воспроизводят ощущения Пушкина утром 8 сентября 1826 г. и амальгаму этих переживаний с размышлениями о Москве и её исторической роли.

У едущего в Москву в сопровождении фельдъегеря Пушкина совмещались ожидания нового приобщения к первооткрытиям детства, надежда на возвращение в широкую общественную среду, и в то же время оставались неясными перспективы отношений и с этой средой, и с новой высшей властью.

В Москву в 1826 г. приехал Пушкин, мало похожий на покинувшего её юнца. Он был уже основательно знаком с внешним обликом и образом жизни Петербурга с окрестностями, и юга России, и Псковской губернии. Судя по поэтическому посланию «Всеволожскому» (1819) представления жившего тогда в имперской столице Пушкина о «мирной Москве», её «пестроте», «старинной роскоши» были близки к грибоедовским — оба уроженцы Москвы из одного аристократического круга. Общение их началось с лета 1817 г., и Пушкин сразу же оценил «светлый ум и дарования» своего тёзки, и, вероятно, говорил с ним о Москве их детства. К 1826 г. Пушкин приобрёл уже немалый по сравнению с 1819 г. житейский опыт, — в «Борисе Годунове», очень высоко ценимом самим автором, обнаруживаются и глубокомысленные рассуждения моралиста и политолога (если пользоваться современной терминологией), ставшего государственником по своим общественно-политическим убеждениям. Пушкин увидел Москву, где после испепелившего её пожара 1812 г. особенно изменились наиболее знакомые ему места («исчезли здания вельможей… чертоги пали богачей») между Кремлём и Садовыми. Как отмечал Н.П.Анциферов — культуролог и градовед, исследовавший литературный образ Петербурга и Москвы, сменились архитектурная и смысловая доминанты, и плановость, утвердившаяся при реконструкции ансамбля Театральной площади, отменила округлые московские формы, и это не могло не бросится в глаза Пушкину.

Пушкин появился снова в Москве в необычной для московской жизни экстраординарной ситуации. В городе происходили коронационные торжества, которым было отдано всё внимание москвичей — «порфироносная вдова» (как охарактеризует позднее Пушкин Москву в «Медном всаднике») именно в такое время в наибольшей мере ощущала себя средоточием традиций российской государственности и многовековой славы. Тогда в Москве находился Двор, а, следовательно, и круг ранее знакомых Пушкину лиц, отношение к которым он выразил в 1823 г. в I главе «Евгения Онегина», характеризуя «условий света бремя». Перед Пушкиным предстала, конечно, и грибоедовская Москва (а с комедией «Горе от ума» он получил возможность ознакомиться ещё в январе 1825 г.), и общество молодых аристократов-интеллектуалов, не похожих ни на петербургских интеллектуалов с их склонностью к чиновной карьере, с которыми поэт сходился на собраниях группы «Арзамас», ни на составлявших общество «Зелёная лампа» с их увлечением не только историко-политическими проблемами, но и наслаждениями молодости.

Именно тогда, после ареста декабристов и кончины Карамзина, центр умственной жизни российской общественности переместился из Петербурга в Москву, где Пушкин знакомится с молодыми высокообразованными аристократами, склонными к философским размышлениям и литературно-издательским занятиям. И для Пушкина оказалось чрезвычайно важным убедиться в том, с каким уважением и восхищением воспринимает эта молодёжь и недавно созданную драму «Борис Годунов», и стихотворения, написанные ранее, как дорожат сближением с ним. У ставших сразу близкими ему молодых москвичей наибольший интерес вызывало его творчество и возможность умственного общения с блистательным собеседником и мыслителем. Для лиц же так называемого высшего света — и приехавших из Петербурга, и знатных москвичей — важнее было то, что Пушкин обласкан царём, и его мадригал или хотя бы автограф станет лучшим украшением альбома владелицы, а присутствие на рауте у кого-либо будет темой светской хроники.

Эта книга-выставка становится не только источником нашего познания пушкинской эпохи, прежде всего культуры и общественного сознания того времени, но и памятником общественно-исторического сознания нашего времени, и в особенности музейной и издательской культуры наших дней.

В последние десятилетия в широко известных музеях, постоянная экспозиция которых неизменно привлекает посетителей, всё чаще выделяют площади и для сравнительно недолговременных выставок разнообразной и более конкретной тематики. Такие выставки, вызывающие всё больший интерес и у специалистов, и у широкой публики дают возможность демонстрировать то, что находится в запасниках этого музея — следовательно, расширяют представления и о музейном собрании, и о научной работе сотрудников музея. На таких выставках всё чаще объединяют в экспозиции памятники культуры, хранящиеся в архивах, библиотеках — тем самым расширяются знания и о привлечённых к участию в выставках других хранилищах, и о возможностях ознакомления с источниковой базой изучения того или иного явления прошлого (или даже совокупности таких явлений).

Данную выставку допустимо рассматривать и в плане истории выставочной деятельности в Москве — ведь это значимый факт и музейной культуры. И любопытно отметить, что первая выставка, посвящённая Пушкину, была подготовлена недалеко от здания Музея его имени на той же улице Пречистенка, в доме 32, где была тогда Поливановская гимназия — первая частная мужская гимназия в Москве. Там собирали все материалы для выставки, которую намерены были разместить и разместили в здании Дворянского собрания в дни торжественных заседаний в связи с открытием в Москве в июне 1880 г. памятника Пушкину на Тверском бульваре. Педагог-просветитель Л.И.Поливанов был одним из главных инициаторов и организаторов Пушкинского праздника. Удалось собрать рукописи и издания, произведения изобразительного искусства и мемориальные предметы — и это зафиксировано было в сводной описи и нашло отражение в иллюстрированном альбоме, вышедшем в 1882 г. Та выставка была едва ли ни первым в России опытом тематической выставки из разных собраний и коллекций частных лиц.

Издаваемые каталоги выставок обычно вызывают интерес преимущественно у учёных специалистов. Нынешнее же издание, о котором идёт речь, предназначено для просвещения гораздо большего числа читателей. Тема «Пушкин» — изначально одна из главных в издательской программе Правительства Москвы. Но такое издание — вклад в развитие не только пушкиноведения, но и москвоведения и музееведения.

В книге много важного и нового для интересующихся историей Москвы и России пушкинской эпохи — о внешнем облике послепожарной Москвы, о лицах царской фамилии и их окружении, об обиходе знати (праздничном и обычном), о мастерстве создателей памятников материальной культуры, о мемориальных предметах, связанных с биографией известных лиц, их автографы и т.д. и т.п. Издание осуществлено ОАО «Московские учебники и картолитография». Там вышли в свет и многие другие книги издательской программы Правительства Москвы.

Городская экспертная комиссия книгоиздания (председателем которой доверено быть мне, и где заместитель директора Государственного музея А.С.Пушкина по науке академик Российской Академии образования Н.И.Михайлова возглавляет работу по изданию литературы о Пушкине, о классиках русской литературы) намерена и впредь делать достоянием широкой общественности книги, сохраняющие надолго память о наиболее значимых выставках, подготовленных музеями Москвы, обогащающих наши знания о Москве и москвичах.

С.О. ШМИДТ,
академик Российской Академии образования,
советник Российской Академии наук

Иллюстрации любезно предоставлены Государственным музеем А.С.Пушкина