Анфас и профиль

 

Николай КОТЛЯР

 

“Иде Аскольд и Дир на греки…”

Материал для подготовки урока по темам «Походы на Византию»,
«Путь из варяг в греки». 6, 10 классы

 

Походы русов на Византию
в начальный период восточнославянской государственности

В середине IX в. в европейской истории произошло событие, получившее чрезвычайно высокую оценку древнерусских летописцев. Под 852 г. «Повесть временных лет» отметила: «Начал царствовать Михаил (византийский император Михаил III. — Авт.), стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом. Вот почему с этой поры начнём [рассказ] и числа положим»¹. По мнению летописца (принято считать составителем «Повести» киево-печерского монаха Нестора), поход Аскольда на Константинополь ознаменовал начало русской истории, стал её отправной точкой. Как ни удивительно, современная наука в общем разделяет мнение учёного киевского книжника, хотя и датирует этот поход Аскольда по-другому — 860 годом.

Хронологическая сетка «Повести временных лет», Новгородской первой летописи старшего и младшего изводов и берущих начало от них позднейших летописей вплоть до первых десятилетий ХI в., когда на Руси зародилось летописание, нуждается в корректировке. Составитель «Повести» и другие летописцы ХI—ХII вв. восстанавливали события Х, IХ и более отдалённых столетий, прибегая к помощи фольклорных источников, в которых даты отсутствуют вообще. Вот почему в летописях оказались неверными и год первого известного нам из отечественных источников похода Руси на Царьград, и само время вокняжения в Киеве Аскольда. Действительно, «Повесть временных лет» датирует его утверждение в Киеве 862 г., тогда как из иноземных источников точно известно, что за два года перед этим русская эскадра под водительством Аскольда осуществила отчаянно смелый поход на Константинополь.

Отсутствие письменных источников и фактологическая и хронологическая неопределённость фольклорных памятников были главной причиной того, что Нестор и другие летописцы описывают поход Аскольда на греков лишь вторым после экспедиции Кия в конце V — первой половине VI в. В действительности же, нашему первому историку остались неизвестными по меньшей мере ещё два больших похода русов на Византию, о которых мы узнаём из византийских агиографических источников.

Выдающийся историк В.В.Мавродин (1908—1987) справедливо заметил, что возрастание военных сил Руси на рубеже VIII—IX вв. не могло не вылиться в целый шквал русских походов и завоеваний: ведь война для народов, проходивших в своём развитии поздний этап разложения родоплеменного строя (эпоха военной демократии) была основным средством решения задач внутренней и внешней политики. Учёный ярко описал эти походы: «Когда в начале VII в. славяне на своих моноксилах-однодеревках начинают бороздить воды Чёрного и Мраморного, Эгейского, Средиземного и Адриатического морей и силу их ударов познали Эпир и Ахайя, Малая Азия и Апулия, Крит и Солунь, Киклады и Иллирия, в их воинственных дружинах, несомненно, были и анты»², предки восточных славян.

Одним из первых (возможно, даже первым) выступлений Руси на мировой политической сцене можно считать нападение русской рати на город Сурож в Крыму. Раньше историки полагали, что это войско пришло из Новгорода Великого. Но в наши дни учёные-археологи установили, что Новгорода в те времена попросту не существовало. Вернее предположить, что эта рать имела южнорусское происхождение. Памятник церковной византийской литературы «Житие св. Стефана Сурожского» так повествует о событии, происшедшем в конце VIII — начале IX в. Сильное русское войско напало на побережье Крыма. Русы пленили византийские владения от Херсона до Керчи и «с многою силою» (я воспользовался греческими житиями святых в древнерусских переводах. — Авт.) подошли к сильно укреплённому городу Сурожу (современный Судак). После десятидневных упорных боёв князь Бравлин с войском, «силою изломив железная врата», ворвался в город и разграбил его, захватив пленных.

До этого места предания нет оснований сомневаться в достоверности сообщённых древним византийским источником фактов. Но далее, как и подобало житию святого, начинаются чудеса. Когда князь Бравлин вошёл в церковь, в которой хранилась рака с телом святого Стефана, и приблизился к ней, его поразила страшная болезнь: «обратися лице его назад». Поняв, что его настигла Божья кара за кощунственные действия, князь русов приказал воинам вернуть сурожанам награбленное добро и освободить пленных. Но и этого оказалось недостаточным для исцеления, язычнику Бравлину пришлось креститься. Лишь после этого его лицо вернулось в нормальное положение³.

Сквозь причудливо-фантастическую оболочку легенды о чудесах возле гроба св. Стефана проглядывают вполне реальные очертания русско-византийского мирного соглашения. К сожалению, науке так и останутся неизвестными действительные причины, из-за которых Бравлину пришлось вернуть добычу и покинуть захваченный им было Сурож. Особенный интерес вызывает свидетельство жития св. Стефана Сурожского о крещении князя Бравлина, вероятно, реальном событии. Ведь этот источник связал события с реальной исторической личностью, сурожским архиепископом Филаретом. С того времени христианское вероучение начинает постепенно распространяться в среде господствующей верхушки Руси. Это процесс растянется на несколько столетий.

Через три-четыре десятилетия после нападения на Сурож русы вновь вторглись в византийские владения. На столицу империи Константинополь они пока что не осмеливались нападать. Но следующее место их вторжения расположено к последнему намного ближе Сурожа. В другом памятнике средневековой византийской агиографии, «Житии св. Георгия Амастридского», рассказывается о том, как на город Амастриду, стоявший на малоазиатском побережье Чёрного моря, вблизи Синопа, напала какая-то русская рать. Амастрида была центром византийской области Пафлагонии. Наверное, предводители русов не случайно избрали её объектом вторжения. Это был богатый торговый город с гаванью, где собирались купцы едва ли не со всего света.

Историки уже отмечали, что в житии св. Георгия Амастридского за флёром церковных сентенций прослеживается реальная историческая ткань. По мнению публикатора русской версии этого жития академика В.Г.Васильевского, оно написано византийским агиографом Игнатием (умер после 845 г.). Его мнение принял крупный современный византинист И.И.Шевченко.

Среди традиционных для византийских агиографических памятников вымыслов о дикости и грубости, зверских нравах пришельцев можно прочесть важные свидетельства того, что в Византии о Руси знают, о ней говорят и её остерегаются. Русы захватили Амастриду, но затем их предводитель заключил с горожанами мирное соглашение, вернул отнятое у них добро и вывел войско из города⁴. Можно согласиться с мнением В.Г.Васильевского о том, что вторжение в Амастриду, состоявшееся в 30-х или 40-х годах IХ в., было как бы рекогносцировкой перед масштабным общерусским походом на Константинополь.

Оба рейда русских ратей на византийские города происходили практически одинаково. Но в первом случае князь Бравлин напал на отдалённые крымские владения империи, а во втором — русы атаковали область, расположенную недалеко от её столицы. Нападениями на Крым и малоазиатское побережье Чёрного моря не ограничивались русские рейды на византийские владения в IХ в. В житии преподобной Афанасии отразилось известие о вторжении какого-то русского отряда на остров Эгину около 813 г.

Можно представить себе, как мирные жители Сурожа и Амастриды были ошеломлены вторжением невиданного ранее воинственного страшного народа. Отражение этого впечатления заметно в обоих житиях: русы выступают в них как храбрые, мужественные люди, само их появление вызывает панику в стане византийцев. Авторам житий приходится признать выдающиеся боевые качества русских ратников.

Но всё-таки памятники официальной историографии — древнерусские летописи, византийские хроники и исторические сочинения — ни словом не упоминают о нападениях русов на Сурож и Амастриду. Историки обыкновенно объясняют это тем, что оба похода были всё же локальными (каких в те времена было великое множество), а русы не угрожали столице и империи в целом. Обе эти экспедиции, при всей их важности для воссоздания картины ранней восточноевропейской истории, отразились лишь в одиночных памятниках агиографии, в которых историческая правда причудливо сплелась с вымыслом.

Иное дело — поход русского флота на Константинополь, описанный Нестором под 866 г.: «Пошли Аскольд и Дир войной на греков [византийцев] и пришли к ним в 14-й год царствования Михаила. Царь [император] же был в это время в походе на агарян [арабов], дошёл уже до Чёрной реки, когда епарх [комендант Царьграда] прислал ему весть, что Русь идёт походом на Царьград, и возвратился царь». Историки установили, что весь летописный рассказ о нападении рати Аскольда и Дира на Царьград построен на почти дословном переводе отрывка из византийской хроники Симеона Логофета, заимствованного не непосредственно из её древнеславянского перевода, а из какого-то свода мировой и русской истории, возможно, из «Хронографа по великому изложению». Использована Нестором и другая византийская хроника Георгия Амартола. Но лишь наша летопись связывает этот поход с киевскими князьями Аскольдом и Диром.

Их имена, по мнению Д.С.Лихачёва, были взяты русским переводчиком или переписчиком «Продолжения» византийской «Хроники» Георгия Амартола из какого-то другого источника, возможно, из русского народного предания. В «Продолжении» Амартола отсутствует даже дата русского похода на греков. Поэтому построенный на литературной основе рассказ Нестора всё же связан с древнерусским фольклором.

Буквальное воспроизведение текста византийского источника в «Повести временных лет» в сюжете похода 866 г., казалось, не оставляло места фантазии народного повествователя. Тем не менее использование исторических преданий дописьменной поры в письменном источнике начала ХII в. требовало её переосмысления и перекодирования в терминах нового мировосприятия и описания мира.

Нестор продолжает своё повествование о походе русов на Царьград следующим образом: «Эти же [русы] вошли внутрь Суда (так в древнерусских памятниках письменности называют бухту Золотой Рог, омывавшую берега Константинополя. — Авт.), множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей». Они высадились на берег и осадили город. Далее летописец рассказывает о том, что император Михаил III с большими трудностями сумел пробраться в осаждённую столицу и как он смог наладить оборону от невиданного врага.

Далее в летописи Нестора следует текст, близкий византийской «Хронике» Георгия Амартола: «Царь же с трудом вошёл в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви святой Богородицы во Влахерне, и вынесли они с песнями божественную ризу Святой Богородицы, и омочили в море её полу. Была в это время тишина, и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и снова встали огромные волны, разметало корабли безбожных русов, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой». В действительности же, как историки узнали из византийских и западноевропейских источников IХ—Х вв., рейд русского флота в бухту Золотой Рог завершился счастливо для Аскольда.

Намного больше, чем из «Повести временных лет», заимствовал из устного народного творчества в описании военной экспедиции Аскольда на Царьград поздний Никоновский свод ХVI в. В нём содержится несколько рассказов о русском князе, которого летописец называет «Осколд»⁵. В недатированной части этой летописи в рассказе о событиях 858—865 гг. имеется небольшой раздел «О пришествии Руси на Царьград». Его содержание в общем соответствует тексту Нестора в «Повести временных лет».

В датированной части Никоновского свода под 866 г. повторяется рассказ Амартола с несчастливым для Руси финалом: гибелью её кораблей в буре. А в статье следующего 867 г. летописец отмечает: «Вернулись Аскольд и Дир от Царьграда с малой дружиной, и был в Киеве плач великий». Далее помещена статья, названная «О князе русском Осколде», в которой описан ещё один поход Аскольда и Дира на греков, но тогда русское войско остановилось на полдороге, и киевский князь заключил договор с новым императором Василием. Русь решила креститься, и Василий послал ей архиерея, который благополучно окрестил князей и их единоплеменников.

Эта статья во многом основывается на византийском источнике. В ней повествуется о том, что русы скептически отнеслись к прибытию архиерея и требовали от него «знамения» — доказательств могущества христианского Бога. По их предложению, грек будто бы поставил Святое Евангелие в огонь, и не коснулся его огонь. Русы были поражены силой Христовой, и все крестились. Об источнике этого известия речь пойдёт далее.

Творчески проанализировав известия русских летописей о походах Руси на Византию и сопоставив их с известиями византийских и западноевропейских хроник, академик Б.А.Рыбаков пришёл к выводу, что русский флот под водительством Аскольда осуществил три военных экспедиции на греков: успешную 860 г. (она отразилась в «Повести временных лет», однако Нестор придал ей несчастливый конец), неудачную 866 г., когда буря действительно разметала русские ладьи, и, наконец, 874 г., когда дело не дошло до осады Константинополя и был подписан мирный русско-византийский договор. Однако в историографии рассматривается лишь поход 860 г. О нём можно составить самое детальное представление: ведь только об этом походе упоминают византийские и западноевропейские источники.

Смелому предприятию русской эскадры во главе с Аскольдом в 860 г. посчастливилось в научной литературе: историки обсуждают его почти триста лет. О нём писали М.В.Ломоносов и В.Н.Татищев, И.М.Болтин и С.А.Гедеонов, Ф.И.Успенский и М.Д.Приселков. Особенно большой вклад в исследование этой темы внесли советские учёные второй половины ХХ в., поставившие в связь с военной акцией Аскольда выход Руси на сцену мировой политики. Как бы солидаризуясь с Нестором, академик М.Н.Тихомиров вывел от похода 860 г. «начало Русской земли», ибо с того времени история Руси сплелась с историей Византии и многих стран Европы. Значительный вклад в изучение похода 860 г. и связанных с ним событий мировой истории внесли В.Т.Пашуто и Б.А.Рыбаков.

Интерес к знаменательному событию русской истории 860 г. с течением времени возрастал, поскольку не только наши летописи, но даже византийские источники расходятся в оценке последствий первого нападения Аскольда на Византию. Как и следовало бы ожидать, первыми на удар русской эскадры откликнулись византийские современники. О вторжении русов в бухту Константинополя с последующей высадкой воинов на берег сообщает в двух проповедях (гомилиях) 860  г. и «Окружном послании», приблизительно датирующемся концом 866 — первой половиной 867 г., глава греческой (византийской) церкви патриарх Фотий⁶. Его свидетельства, при всей тенденциозности, заслуживают доверия, ведь Фотий был непосредственным и активным участником событий 860 г. Обобщённая византинистами информация источников о походе Аскольда выглядит следующим образом.

На рассвете 18 июня 860 г. к Константинополю внезапно приблизился русский флот численностью, согласно различным источникам, от 200 до 360 кораблей. Нападавшие прибыли с севера, преодолев большое расстояние. Это был «скифский» народ, до того не имевший славы и считавшийся «малозначительным», однако добывший громкие победы над соседями и осмелившийся поэтому испытать свою силу, напав на столицу мировой империи. Вооружение и организация войска этих «варваров», по словам Фотия, были примитивными, их главной силой были храбрость и ярость. Русские ладьи беспрепятственно подошли к берегу и высадили десант, сразу же начавший осаду Константинополя со всех сторон, в том числе и со стороны Мраморного моря. Фотий ярко и взволнованно описал грозного и дотоле невиданного врага: «Народ вышел из северной страны, и племена поднялись от краёв земли, держа лук и копьё, они жестоки и немилосердны, голоса их шумят, словно море». Если оставить в стороне обычные для византийской ораторской прозы словесные штампы о жестокости и безжалостности любого врага, то следует признать, что перед нами яркое и эмоциональное впечатление от воинов Аскольда человека, много видевшего на своём веку.

Историки единогласно отмечали, что нападение русов на Константинополь летом 860 г. (как уже говорилось, дата установлена по византийским источникам) пришлось на время больших затруднений в общественной и политической жизни Византийской империи. Арабы теснили её и с Юго-Запада, и с Востока. Накануне вторжения эскадры Аскольда в Золотой Рог император Михаил увёл 40-тысячное войско вглубь Малой Азии навстречу арабам. Одновременно он послал почти весь свой военный флот к острову Крит для борьбы с пиратами, ставшими тогда хозяевами Средиземного моря и грабившими византийские торговые суда. Город остался почти незащищённым и, в случае вражеского нападения, горожане могли надеяться не столько на немногочисленный гарнизон, сколько на мощь оборонительных стен, которые до того никто не смог преодолеть...

Историки обратили внимание и на то, что гигантская железная цепь на многочисленных поплавках (она преграждала путь кораблям в Золотой Рог) в то июньское утро, когда русские ладьи приближались к Константинополю, почему-то не была натянута. Поэтому челны Аскольда беспрепятственно вошли в бухту. Кажется, это был единственный случай в истории Византии, когда по не известной нам причине цепь не была поднята во время приближения вражеских судов. Даже когда в 1453 г. турецкий султан Мухаммад со всех сторон осаждал агонизировавший Константинополь, то и тогда греки успели закрыть цепью вход в бухту Золотой Рог... Поэтому существуют основания считать, что Аскольд имел каких-то сообщников и информаторов в византийской столице.

Это обстоятельство, а также выбор Аскольдом исключительно благоприятного времени для атаки на Царьград, дали основание учёным предположить, что киевский князь перед походом сумел собрать важную политическую и военную информацию. Поздняя Никоновская летопись сообщает, что Аскольд и Дир знали об отсутствии императора с войском в Царьграде. В разделе этой летописи, названном «О пришествии агарян на Царьград», сказано о наступлении арабов на византийскую столицу. Тогда «слышали же киевские князья Аскольд и Дир [об этом], пошли на Царьград и множество зла сотворили». Из этого можно сделать вывод, что Аскольду было известно и то, что в Золотом Роге тогда не было византийских боевых кораблей, оснащённых страшным «греческим огнём» — металлическими трубами, из которых под сильным давлением стреляли на 40—50 м подожжённой смесью нефти, серы и ещё чего-то. Это было неимоверно эффективное в морском бою оружие, от которого серьёзно пострадал флот киевского князя Игоря (мужа Ольги) в 941 г.

Д.И.Иловайский предполагал, что русы знали о походе византийского войска в Малую Азию, а флота — в Средиземное море. М.Д.Приселков писал о возможном союзе между русами и арабами. А.А.Васильев думал, что вторжение в пределы Империи было запланировано заранее, что позволяет предполагать об их знакомстве с положением в Царьграде. И.И.Свенцицкий допускал, что поход 860 г. был согласован Аскольдом с Болгарским царством. Д.Д.Оболенский пришёл к выводу, что Аскольд был прекрасно осведомлён обо всём, что происходило в греческой столице. Но нас интересует иное: откуда и как киевский князь узнал о выходе императора с войском из Царьграда и отплытии византийского флота в Средиземное море именно в июне 860 г.?

Известный византинист М.В.Левченко также писал о том, что в Киеве середины IХ в. хорошо знали о всех важных событиях, происходивших тогда в Константинополе, да и в Византии вообще. Такие сведения могли исходить от русов, которые служили в императорской гвардии, а также от купцов, постоянно ездивших и плававших великим путём «из Варяг во Греки», соединявшим византийскую и русскую столицы. Правда, свидетельства о службе русов в императорском войске и гвардии появляются в источниках лишь со времён княгини Ольги (правившей в Киеве в 944—964  гг.), что, впрочем, не исключает подобной возможности для более раннего времени. А вот русские купцы и послы действительно бывали частыми гостями в Царьграде, о чём сообщают и византийские и древнерусские источники. В греческой столице даже существовал квартал святого Мамы, где располагался специальный заезжий двор для русских купцов.

Из сказанного можно сделать вывод, что в дипломатической практике восточных славян с самого начала существовала традиция политической и военной «разведки». Неожиданность для византийского правительства нападения Руси на Константинополь в 860 г. доказывает, что и в этом случае сыграли свою роль выведыватели, поскольку поход Аскольда был тщательно продуманной и законспированной акцией. Выгодный для себя мир с уплатой греками контрибуции, которую, вероятно, получил вследствие похода русский князь, свидетельствует об удаче его военного предприятия.

Аскольд был государем небольшого Киевского княжества, расположенного в Среднем Поднепровье. Его экономический и военный потенциал был скромным в сравнении с Византией. Успех похода 860  г. может свидетельствовать о большой, вероятно, решающей роли русских лазутчиков в Константинополе и прибрежных городах Империи.

Как уже упоминалось, в то время император Михаил III с войском находился в походе против арабов в глубинах Малой Азии, поэтому воины русов, не встретив сопротивления, осадили Константинополь, разграбили предместья и фермы, убили и взяли в плен множество жителей. В письме папы Николая I Великого к византийскому императору Михаилу III отмечено, что враг разграбил и опустошил окрестные области столицы, среди них даже Принцевы острова в Мраморном море, отстоявшие от Константинополя на 100 км. Жители города с ужасом и отчаянием ожидали штурма, который нападавшие откладывали, вероятно, требуя выкупа. Кажется, одной ночью враг предпринял атаку столицы со стороны моря, посеявшую панику среди горожан. Её с трудом удалось отразить. Патриарх подбадривал горожан, призывая положиться на покровительство Богородицы. Вокруг стен Константинополя обнесли священную ризу Богородицы (хранившуюся в храме во Влахерне)… Вскоре после этого враг снял осаду и отступил от стен, собрав богатую добычу. Это произошло 25 июня.

Тем временем император Михаил III, получивший от эпарха, охранявшего столицу, известие о нападении Руси, прервал свой поход и спешно вернулся в Константинополь. Он молился вместе с патриархом во Влахернском храме. Когда в море погрузили святыню, Покров (мафорий) Богородицы, разразилась буря, сгубившая корабли Руси, а сами нападавшие были разгромлены. Однако очевидцы событий ни словом не упоминают о буре, — да и как она могла повредить вторгшимся воинам на суше и их лёгким кораблям, вытащенным на берег?! Нет также оснований думать и о поражении, будто бы нанесённом русам греками, для этого гарнизон города был слишком мал, да и состоял из инвалидов и резервистов.

Внимательно изучив свидетельства современников, историки пришли к мнению, что стороны провели мирные переговоры. Аскольд и его воеводы, вероятно, убедились в невозможности преодолеть циклопические стены города (в те времена русы не умели и не могли штурмовать хорошо укреплённые крепости и города. Осадные машины появятся на Руси лишь в конце ХII в.), а император, наверное, почувствовал себя бессильным отбросить вражеское войско. Переговоры привели к мирному соглашению. В своей второй гомилии Фотий упоминает, что русы завладели «неисчислимыми богатствами». Вероятно, Аскольд получил большой выкуп, благодаря чему снял осаду Константинополя и покинул византийскую землю. Об этом соглашении, текст которого остался неизвестным, глухо упоминают несколько византийских источников, в частности император Константин Багрянородный в жизнеописании своего деда Василия I (середина Х  в.).

Но, исходя из текста договора 911 г. другого киевского князя Олега (882—912) с греками, можно попытаться представить первое международное соглашение Руси. Вероятно, Византия обязывалась уплачивать Руси ежегодно определённую сумму денег, а Русь — оказывать за это военную помощь императору. Русско-византийский договор 860 г., наверное, обеспечивал выгоды русским купцам на рынках Византии, а византийским — на Руси. Можно допустить также, что договор восстанавливал нарушенную войной торговлю и регламентировал её. Кажется, часть пунктов этого соглашения Аскольда и была подтверждена через полстолетия в договоре Олега с греками в 907 г.

«Повесть временных лет» умолчала о принятии христианского вероучения господствующей верхушкой Руси — Аскольдом и частью его дружинников. Вероятно, в 867 г. или немного позднее крестилась лишь кучка приближённых к князю привилегированных людей. Позднейшие византийские хроники глухо упоминают о поднесении императором Василием I щедрых даров русам золотом, серебром и драгоценными шёлковыми тканями (паволоками). Обычно таким образом Византия платила своим соседям за обещания мира и предоставление военной помощи.

Согласно «Окружному посланию» Фотия вскоре после событий 860 г. «грозный и жестокий» народ русов, принёсший христианам-грекам столько несчастий, добровольно склонился к принятию христианства. В Константинополь прибыло посольство Руси, заключившее с императором соглашение о мире и просившее обратить русов в христианскую веру. В ответ Фотий послал на Русь епископа, который около 866 или 867 г. сообщил в столицу об успехе своей проповеди.

После убийства императора Михаила III и смещения Фотия с патриаршего престола новый император Василий I (867—886) при помощи богатых даров добился от Руси подтверждения соглашения о крещении.

Однако архиепископа, поставленного новым патриархом Игнатием, русы встретили с недоверием. Тогда по просьбе «вождя Руси» архиепископ на собрании старейшин и народа явил чудо с книгой Святого Евангелия, брошенной в огонь и оставшейся невредимой. Лишь после этого русские люди согласились принять христианское вероучение⁷.

Вот откуда заимствован рассказ Никоновской летописи об испытании веры при помощи Евангелия (конечно, не из самого «Окружного послания», а из какого-то промежуточного источника)!

Триумф рати Аскольда у стен Царьграда, как это ни парадоксально звучит, заложил фундамент мирных межгосударственных отношений Древней Руси и Византии. Воспоминание об отчаянно смелом нападении флота Аскольда на столицу Византийской империи столетиями сохранялось в памяти русского народа, с течением времени обрастая всё новыми и новыми, преимущественно легендарными, подробностями. В одной из поздних летописных версий исторического предания о походе Руси на греков упоминаются «Оскольд и Дир, воевавшие с греками и генуэзцами на суше, разорившие славные Синоп и Рапезонт… Игорь, избивший коварно Оскольда и Дира и сам убитый древлянами».

Известно, что Аскольд и Дир не добывали Синопа и Трапезунда, Генуя вступила на историческую сцену лишь в ХI в., а Игорь был младенцем во времена кончины названных киевских князей. Но при всём этом процитированное историческое предание с элементами легенды отразило народные воспоминания о победоносных походах русского войска на Византийскую империю во времена седой древности.

Вероятно, настало время ответить на естественный вопрос: кто же были Аскольд и Дир. «Повесть временных лет» называет их, рассказывая о призвании варягов на Русь. У старшего из приглашённых словенами и кривичами, чудью и мерей трёх братьев — Рюрика, Трувора и Синеуса «было … два мужа, не родственники его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город. И спросили: “Чей это городок?” Те же ответили: “Были три брата, Кий, Щек и Хорив, которые построили этот городок и сгинули, а мы тут сидим, их потомки, и платим дань хазарам”. Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян».

Согласно произведенной А.А.Шахматовым реконструкции, составитель Древнейшего летописного свода 1039 г. считал Аскольда и Дира потомками Кия, Щека и Хорива. Конечно же, этот текст был также основан на историческом предании, призванном заполнить хронологическую пропасть между тремя братьями и Аскольдом и Диром. Никоновская летопись, в основе которой был иной, отличный от «Повести временных лет», древний извод, ничего не знает о связях Аскольда и Дира с Рюриком. Некоторые позднейшие летописи, утеряв множество деталей и даже хронологическую перспективу, по древней традиции всё же видят в Аскольде и Дире князей из династии, основанной Кием. Рассказывая о смерти этих князей-братьев, одна из них подытоживает: «И в то время скончася наследие свойственных князей российских киевских в Осколде и Дире», другая даже называет их «Киевыми племянниками». В действительности же, эти князья были варягами, о чём говорит хотя бы скандинавское имя Аскольда.

Знаменитый польский историк ХV в. Иоанн Длугош, широко использовавший в своей «Истории Польши» древнерусские летописи, в том числе и неизвестные нам, писал: «После смерти Кия, Щека и Хорива их дети и потомки по прямой линии господствовали над Русью в течение многих лет. Наконец наследство их перешло к двум родным братьям — Аскольду и Диру». Далее Длугош повествует о смерти Аскольда и Дира от меча Игоря, сына Рюрика.

В «Повести временных лет» и других летописях Аскольд и Дир всегда действуют вместе, но большинство историков не считает их соправителями. Возможно, они и были братьями, но с большой разницей в возрасте. Ведь двое или трое братьев принадлежали к любимым персонажам устного народного творчества. Некоторые учёные, прежде всего А.А.Шахматов, полагали, что в первоначальном варианте народного предания речь шла об одном князе, поскольку соправительство двух князей для Руси того времени было необычным явлением. Учёный ошибался. В действительности совместное правление двух или трёх членов правящего дома Рюриковичей было обычным делом для Руси. Государством совместно правили Олег и Игорь, Игорь и Ольга, Ольга и Святослав, Ярослав и Мстислав Владимировичи, Владимир Мономах и Святополк Изяславич, Рюрик Ростиславич и Святослав Всеволодич… Этот перечень можно продолжить.

Сам рассказ Нестора об убийстве Аскольда и Дира Олегом вызывает большие сомнения в возможности их совместного княжения: погибшие будто бы в одном месте от руки Олега, они почему-то оказываются погребёнными в различных местах Киева, на значительном расстоянии друг от друга. Аскольд — в урочище Угорском, а Дир — на Горе, за церковью Св. Ирины, вблизи позднейшего Софийского собора, о чём свидетельствует «Повесть временных лет». Литературоведы и фольклористы отметили, что сюжет объединения общей кончиной людей, умерших в разное время, часто присутствует в памятниках древнерусской словесности. Так, в «Повести о разорении Рязани Батыем» описана гибель в битве с монгольскими захватчиками нескольких князей, которые в действительности умерли естественной смертью раньше или позднее этого события.

Некоторые историки пришли к выводу, что поход Руси на Константинополь был совершён одним лишь Аскольдом, княжившим в Киеве единолично до конца 60-х или начала 70-х годов IХ в. В этом случае Дир был преемником Аскольда. В своих «Промывальнях золота» (созданных в 943—947 гг.) арабский географ и историк Масуди сообщает: «Первым среди славянских царей представляется царь Дир (Дира), он обладает многолюдными городами и многонаселённой страной. Мусульманские купцы прибывают в столицу его государства с различными товарами».

Исследователями установлено, что Масуди использовал в основном произведения арабских предшественников IХ в. Интересно отметить, что он не знал своих киевских современников Олега и Игоря, зато написал о Дире и подвластной ему земле как о хорошо известном факте. Это не удивительно, потому что в ІХ в. арабские и вообще мусульманские купцы бывали частыми гостями в Восточной Европе. По мнению В.В.Мавродина и некоторых других историков, Дир княжил в Киеве в 70-х — 80-х гг. ІХ в.

Другие учёные, исходя из того, что летописцы отдают предпочтение Аскольду перед Диром и называют его всегда первым, считают, что именно Аскольду принадлежала сомнительная честь встречи с Олегом и гибели от его руки. Как бы там ни было, вряд ли Аскольд и Дир были соправителями, скорее ими их сделала народная традиция и историческая память. Их имена поставило рядом историческое предание.

Некоторые историки допускают, что одним из источников сообщений Никоновской и нескольких других летописей об Аскольде и Дире была восточнославянская дружинная поэзия, воспевавшая смелые нападения Руси на Царьград, битвы с кочевниками и другими врагами. Эта поэзия сосуществовала с народными преданиями и питалась их сюжетами и живописными подробностями.

Н.Ф.КОТЛЯР,
доктор исторических наук, профессор,
член-корреспондент НАН Украины (Киев)

 

Примечания

¹ Повесть временных лет. Подг. текста, перевод, статьи и коммент. Д.С.Лихачева. 2-е изд. СПб., 1999. С. 148. Далее тексты из «Повести» даются по этому изданию.

² Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 55.

³ Житие (подробное) Стефана Сурожского // Васильевский В.Г. Труды. Т. 3. Пг., 1915. С. 95—96.

⁴ Житие св. Георгия Амастридского // Васильевский В.Г. Труды. Т. 3. С. 64—69.

⁵ Известия Никоновской летописи об Аскольде и Дире подробно рассмотрены Б.А.Рыбаковым в книге: Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 165—171.

⁶ Известия византийских и западноевропейских источников о военной акции Аскольда собраны в работе: Кузенков П.В. Поход 860 г. на Константинополь и первое крещение Руси в средневековых письменных источниках // Древнейшие государства Восточной Европы. 2000 г. Проблемы источниковедения. М., 2003.

⁷ Кузенков П.В. Указ. соч. С. 9.