Рецензия

 

Не наш герой!

С.Ю. Рыбас.
Сталин.
М.: Молодая гвардия, 2009. 902 с.,
илл. Серия ЖЗЛ, вып. 1190.

Обычно автор любит главного героя своего повествования. Ведь согласитесь, трудно писать про неинтересного или крайне несимпатичного для тебя человека. Копаться в его подноготной, исследовать его патологии, пересказывать его мерзости. Значит, чем-то зацепил именно этот, а не другой персонаж.

Вероятно, для Святослава Рыбаса, автора вышедшей только что в серии ЖЗЛ биографии И.В.Сталина, о котором он пишет уже не в первый раз, «вождь всех времён и народов» и является таким «уважаемым человеком», героем, овеянным ореолом заслуженной славы и незаслуженных проклятий. Да собственно Рыбас на протяжении всех 864 страниц авторского текста так к нему и обращается — «наш герой».

Оговорюсь: я лично не читаю популярные книги о диктаторах и тиранах. Мне не интересна их психология-патология, болезненные мотивы деятельности. Мне претят книги, где личность раздута, как в кривом зеркале, за счёт размера её злодеяний и чудовищной концентрации власти в её руках.

Но в данном случае есть особенность — биографическая книга С.Рыбаса вышла в легендарной серии ЖЗЛ.

В прессе уже высказывалось мнение, что замечательность не всегда синоним знаменитости, что серия ЖЗЛ изначально строилась на воспитательно-познавательных целях, чтобы биографии замечательных людей могли становиться своего рода примером для подражания, некоей сверкой с собственной жизнью. Неслучайно ведь издательство, выпускающее серию, называется «Молодая гвардия». В данном случае определяющим словом является прилагательное.

В последнее время «замечательность» уже не подразумевает автоматически «положительность», а больше популярность или, говоря современным языком, «раскрученность».

С этой точки зрения, почему бы не издать в ЖЗЛ биографию Муссолини, Бритни Спирс, или, к примеру, царственного каннибала Бокассы?

Но вернёмся к «герою» Рыбаса. Почему именно он оказался у руля огромного государства и практически безраздельно властвовал в нём на протяжении многих лет? Ответ на эти принципиальные вопросы автор даёт сразу и определённо в трёхстраничном вступлении.

Хоть это и не служит признаком хорошего литературного тона, но в данном случае всё же уместнее обильно процитировать:

«Главное обстоятельство, веками определявшее ход тысячелетнего государственно строительства, — это климатические и почвенные особенности территории.

…Русское население изначально находилось, образно говоря, в сыром и тёмном подвале, а на светлых этажах здания жили западноевропейцы… Важнейший ресурс Руси и России — трагическое, сверхмерное напряжение многих поколений людей, которые должны были перекрыть пропасть между потребностью государства в выживании и возможностями, которая дала природа. Поэтому Россия всегда была военной структурой, её режим был мобилизационным, на демократическое согласование интересов элит лишних средств не имелось. На протяжении сотни лет главной задачей власти была мобилизация народа на достижение целей, добиться которых в нормальной практике просто невозможно.

Непрерывно защищаясь от угроз с Запада и Юга, русские вынужденно выбрали соответствующую политическую традицию.

…Провалы Николая II, Горбачёва и Ельцина, пытавшихся резко сменить механизмы власти, произошли потому, что они не понимали этого кода и ожидали, что быстрая демократизация отношений власти и элит сделает Россию подобной Америке или Великобритании. Но как только элиты получали власть, страна начинала расползаться.

…Сталин с его достижениями и ошибками был адекватен тысячелетней истории страны, и его судьбу надо рассматривать без гнева и пристрастия…»

Честно говоря, после этого можно было бы дальше и не читать пухлую книгу. Это, как я уже оговорился, не мой герой, скорее, антигерой, так что… И всё же я продолжил этот, с морально-психологической точки зрения, нелёгкий труд. И не жалею, хотя бы потому, что могу донести до тех, кто всё же его не осилит, наиболее характерные, на мой взгляд, цитаты и, соответственно, позицию автора, получившую сейчас немалое распространение и (что тревожнее) почти государственную поддержку.

Биография Сталина, вышедшая, по всей видимости, к грядущей годовщине — 130-летию со дня рождения «красного монарха», охватывает всю его жизнь от истока до смерти, затрагивая почти все её узкие места. Но С.Рыбас, как опытный слаломист, находит возможность умело обойти пороги в биографии Сталина, будь то «экспроприации», слухи о связях с охранкой, конфликт с Лениным, самоубийство жены…

Везде Сталин равно предан революции, партии, это железный человек, однако не лишённый человеческих переживаний, но чья непоколебимая воля способна подчинить любые эмоции и страсти.

Автор практически всегда находит смягчающие обстоятельства для своего героя, чаще всего просто оправдывая его — искренностью намерений, бременем государственной должности человека, ответственность которого несоизмеримо выше ропота и сплетен толпы или сиюминутных эмоций менее дальнозорких товарищей.

Сталин у Рыбаса — диктатор, но не по своей воле, а по велению исторических обстоятельств. Не без ошибок и, возможно, преступлений, с точки зрения «общечеловеческой морали», но продиктованных высшими государственными интересами. Главное, что постоянно подчёркивает автор, Сталин имманентен масштабности тех задач, что стояли перед страной, вся его деятельность целиком укладывается в историческую традицию русского государства — мобилизационный режим управления, который априори предусматривает издержки, в первую очередь, человеческие.

Сталин у Рыбаса масштабен: он — мудрый руководитель, выдающийся государственный деятель, который жёстко и жестоко требовал от всех выполнения поставленных задач, но и сам отдал государственному строительству России всю свою жизнь, не жалея ни себя, ни самых своих близких, переживший и предательства товарищей, и личные трагедии, но оставшийся непоколебимым в вере. И одинок. И не понят. Вот автор и пытается возместить этот пробел.

Мне представляется такая трактовка личности Сталина крайне идеализированной, тезис о безальтернативности нашей истории, безусловно, дискуссионным, а попытки «реабилитировать» Сталина очень опасными, ибо, если наше современное общество и нуждается в скрупулезном, пристальном взгляде на эту историческую фигуру, то, конечно же, в бескомпромиссно критическом ключе, ибо Сталин — это ещё и сталинизм. А последний, в первую голову, концепция человека-«щепки», обесценивания человеческой личности, генетического страха, парализующего инициативу и стремление к нормальной жизни, эта перверсия ценностей, представления о мире и смысле жизни, граничащие с варварством.

Опустим биографические подробности становления юного Сосо и перечисления революционных заслуг большевика Кобы. Формат рецензии заставляет нас сразу перейти к знаковым и определяющим 1930-м гг., когда Сталин — уже «вождь и учитель».

И вот, дойдя до 1936 г., мы узнаём сенсационную новость (по крайней мере, для меня): Сталин, оказывается, готовил демократический переворот в стране, выборы в Советы должны были пройти на альтернативной основе, а в Конституции была прописана многопартийность. Этой сталинской «Великой мечте» не суждено было сбыться.

Что же ему помешало? Что и кто лишил сталинскую Конституцию, по образному выражению С.Рыбаса, её «сердца»?

Во-первых, номенклатурные, партийные, региональные элиты — именно они не хотели смены кадров, боялись выдвижения новых, молодых и энергичных людей, которые должны были их заменить.

Одно из самых часто встречаемых слов в книге и употребляемых в негативном аспекте — «элита». Именно элиты, их междоусобица и есть основное зло, с которым вынужден был бороться Сталин (любой правитель), чтобы избежать ещё большей катастрофы для своей страны и её народа. Именно элиты постоянно будут ставить палки в колёса, искать свою корысть и переключать внимание и контроль на себя, отвлекая и разбазаривая драгоценную энергию великих преображений.

Во-вторых, помешал военный заговор недовольного и амбициозного генералитета. Ни у Сталина, ни у автора его биографии нет сомнений в том, что заговор был. Вескими аргументами в его пользу являются признания подследственных.

«Нетрудно представить, что испытывал Сталин и его товарищи и как они отреагировали на показания подследственных. Тем более, что им было с чем сравнивать: ведь не все арестованные подписали признание. Почему не подписали комбриг Горбатов и комдив Рокоссовский, арестованные в то же время? И тогда почему герои Гражданской войны не находили в себе ни моральной, ни физической силы выдержать жестокие допросы?», — размышляет С.Рыбас.

И, наконец, в-третьих, каждый раз на пути благих намерений вождя вставал Запад, международная ситуация, угроза войны.

В общем, автору всё время жалко своего героя — он устремлён к звёздам, но ограничен земным притяжением. И общая направленность повествования ясна и не нова: трагическая судьба одинокого, непонятого, гениального вождя, желавшего как лучше, но обречённого на постоянную борьбу с внутренними и внешними врагами, злопамятную и несправедливую посмертную молву, мифологизированную историю и ущербность историков, не способных по-настоящему оценить его труд, его драму, его масштаб.

Позволю себе привести ещё несколько знаковых утверждений автора, иллюстрирующих эту тенденцию биографического повествования.

О репрессиях: целью Сталина было репрессировать местную бюрократию, отделаться от «хламья», как говаривал В.Молотов. Да, Сталин иногда регулировал ситуацию репрессиями, и иногда это было эффективным. И всё же массовая расправа с «врагами народа» инициировалась снизу, партократией, «стремившейся очистить подконтрольные территории от политических конкурентов». Поэтому неправилен термин «сталинщина», а правильно — «ежовщина»: «смычка карательной машины с местным партийным аппаратом».

О ГУЛАГе: «Если не брать во внимание моральную сторону вопроса (С.Рыбас не раз предлагает от неё абстрагироваться. — Авт.), то построенные заключёнными каналы, железные дороги, гидроэлектростанции, порты, заводы, рудники, шахты, нефтепромыслы можно сравнить с очередным этапом культурной колонизации российского Севера».

О Пакте Молотова–Риббентропа: «Говорить об аморальности Пакта и неприемлемости секретных протоколов — это самооправдание или пропаганда (видимо, после выступления В.Путина в Польше С.Рыбас внесёт в следующее издание некоторые коррективы в данную сентенцию. — Авт.)».

Об убийстве Михоэлса: конечно, это преступление, но не надо было преувеличивать свою роль и авторитет в мире, а главное — совать свой нос в личные дела Сталина.

О «деле врачей»: антисемитом Сталин никогда, конечно, не был, планов на депортацию никаких не вынашивал, а «дело врачей» имело под собой основание в том смысле, что смерть товарищей Жданова и Щербакова стала следствием вольных или невольных медицинских ошибок, хотя и вылилось в несправедливые обвинения. Тем не менее крен от «дела врачей» быстро сместился в сторону «дела о ротозеях», ибо Сталин в своей речи делал акцент не на евреях-вредителях, а на разгильдяях всех национальностей.

Чтобы не случилось вспышки гнева и выплеска «неконтролируемых пристрастий» уже с моей стороны, разрешите — я опять не буду это комментировать. А перейду сразу к финалу этой эпической книги-биографии. По ходу ради справедливости отметив, что в ней содержится много интересного фактического материала, собранного воедино. Я, например, не знал, что Якира лично застрелил Ворошилов, Тухачевского — Будённый, а Уборевича — Ежов. Или что после ареста знаменитых командиров на Украине прошли локальные военные мятежи, а восемнадцать младших офицеров покончили с собой. Или что Брежнев участвовал в аресте Берии. Интересны также выдержки из переписки руководителей, воспоминаний участников событий и т.д.

Тем не менее нас интересуют, в первую очередь, не дотошные, физиологические и медицинские подробности смерти человека по фамилии Джугашвили-Сталин, приведённые в книге, но концептуальный подход, принципиальные выводы автора о своём герое и его деяниях, действительно не оставившим равнодушным никого при своей жизни, да и сейчас, спустя более чем полвека после смерти.

Итак, в финале автор, как и полагается, подводит итоги:

«Сталин не выскочил из ниоткуда. Он — производное от европейской либеральной традиции и российских исторических обстоятельств.

…Сталин — оборотная сторона незавершённых преобразований Витте и Столыпина. Он воссоздал государство и сделал его сверхдержавой, опираясь на исторические традиции России».

Приводя сентенцию академика Е.Варги о том, что страдания миллионов репрессированных исторически всего лишь преходящий эпизод, С.Рыбас печально, но согласно кивает: «Страдания никогда не были главным обстоятельством в оценках исторического процесса. Величие целей и духа всегда стояли на первом месте, начиная с античных времён». И сравнивает Сталина с великими людьми прошлого — Петром Великим, Наполеоном, Кромвелем, напоминая, что его, как и их, надо рассматривать как историческое явление, не забывая при этом, что «насилие — повивальная бабка истории».

И, пожалуй, последнее — финал-апофеоз Святослава Рыбаса:

«Сталин, безусловно, верил, что революционным насилием и идеалам земной справедливости можно осчастливить людей. В этом смысле Сталин — человек идеи, даже скажем, её апостол. Потом, когда началось строительство вокруг этой идеи, став прорабом и игуменом, он понял, что страна, доставшаяся ему, не поддаётся линейному трансформированию.

Остальное — понятно: социальная инженерия, вмешательство государства во все сферы жизни, геополитическая борьба с более сильными соперниками.

И при этом — отсутствие для полновесной борьбы необходимых ресурсов, живущее почти в архаичной культуре большинство населения, подавление частных свобод во имя блага государства, что вылилось в неуважение к человеческой жизни. И что раздавило даже его детей.

Всё это так. Но он почти реализовал Великую мечту, дал поколениям людей 30—40-х годов всего мира новое измерение человеческого существования.

Повторим его мысль: Сталин — это СССР.

Поразительные взлёты, жестокая цена, распад государства и вечное существование в мировой истории — это он, Сталин Иосиф Виссарионович. Аминь».

Именно этими словами заканчивается книга, именно так заканчивается обычно молитва. В нашем случае, молитва, произнесённая автором «нашему герою».

За упокой его тиранской души или за здравие его идей?!

Анатолий БЕРШТЕЙН