Настасья Ник

Мир мифологических существ
и русская культура

Окружающее пространство перенаселено. Любой из нас чувствует присутствие за спиной, боится этого присутствия и удивляется ему — так как не может его с точностью описать и зафиксировать.

Мифические существа подстерегают человека почти за каждым поворотом, вступая в странное, порой небезопасное взаимодействие с воображением. Населяя сумерки, они то вторгаются в наши сны, то галдят и щебечут со страниц газет и книг, с экранов телевизоров и кинотеатров. Образы религиозной поэзии и народного творчества: сказки, предания, легенды и песни — не только тени нашего подсознания, но и соработники в повседневной реальности.

Всякий человек, живущий и действующий в рамках той или иной национальной и культурной традиции, неизбежно пользуется этими образами — и в то же время осуществляет их отсев, отбор. С одной стороны, он предпочитает те сюжеты и фигуры, с которыми интимно связан в силу воспитания, образования, выбранного варианта самоидентификации, с другой — оперирует символами и метафорами, интересными ему в контексте интеллектуального, религиозного и морального выбора.

Для персонажа нового и новейшего времени, уходящего от мистики в XIX столетии и возвращающегося к ней в ХХ веке, обращение к мифологическим персонажам и строящимся вокруг них волшебным историям — в известной степени игра; но именно в игре, где ослабевает контроль, человек чаще всего проговаривается, выдает свою истинную природу и главное направление интереса.

Влечение к мифу, религии и магии, столь характерное для последних десятилетий, стало не только признаком краха чисто дневного, рационального сознания. Бог с ним, с чистым мышлением. Но и органам чувств невозможно доверять (как и вообще любым органам, структурам — и даже печени). Кризис власти мышления обретает черты кризиса власти вообще. Участникам создания систем, где любой легко манипулирует реальностью (компьютерные игры, программы и пр.), начинает казаться, что и ими манипулируют в сомнительных целях. Таким образом мир, где мы живем, становится всё менее определенным, мы теряем его привычные очертания, как бы стоим со свечой меж двух зеркал, и где-то на границе зрения и слуха мелькают тени, слышатся шорохи и стоны...

В таких обстоятельствах классификация или хотя бы последовательное описание фольклорных и околофольклорных образов, оставивших свой след в национальной культуре (культуре русского языка как пространства относительного взаимопонимания) может быть воспринята как последняя попытка найти прочную почву в странной игре зыбких и навязчивых отражений, условностей и виртуальностей, гипотез и сочетаний семантических полей.

 

Персонажи параллельного мира, с которыми люди, говорящие по-русски, привыкли иметь дело, генетически принадлежат трем разным традициям.

1. Дохристианская славянская традиция (сказочные герои — Баба-Яга, Кощей, лешие, бесконечные домовые, водяные, русалки и пр.). В известной степени эти образы оказались восприняты и переработаны в народной христианской традиции, некоторые из них в ХХ в. внедрились в массовую культуру (вампиры, оборотни).

Из писателей, публицистов и ученых ХIХ в. сказочный мир славянских народов интересовал А.С.Пушкина, А.К.Толстого, А.Н.Афанасьева, К.С.Аксакова, братьев Киреевских. В ХХ столетии этот мир был исследован и описан В.Я.Проппом и Б.А.Рыбаковым.

2. Античная языческая традиция (богатейший мир греко-римских божеств и мифов о них), волновавшая умы почти всех деятелей мировой культуры от эпохи Возрождения до второй половины ХХ в. В русской литературе символы и образы античности использовали прежде всего поэты и авторы модернистских исторических романов: В.Я.Брюсов, Д.С.Мережковский и др. Представить себе, чтобы в рамках реалистического сюжета действовали Пан, Венера или Геркулес, достаточно сложно.

3. Иудео-христианская и тесно связанная с нею европейская (прежде всего германская) оккультная традиция (ангелы, черти, ведьмы и т.д.). Народное христианство у славянских православных этносов, прежде всего у великороссов и малороссов, сильно отличалось от его западного аналога. В литературу чаще вторгались западные, окультуренные и книжные версии (почти у всех авторов встречаются в разных видах ангелы и черти, причем интерпретации образов весьма разнятся — от пушкинского Балды до персонажа «Братьев Карамазовых»).

Впрочем, классификация мифологических персонажей по принадлежности к той или иной религиозной традиции достаточно условна. Многие образы становились элементами двух или более культурных кодов, видоизменялись, перетекали, меняли свою функцию в разных сюжетах.

Другие системы классификации не менее относительны. В.Я.Пропп предпочел отказаться от исследования генетики персонажа — ввиду ее неопределенности — и систематизировал вселенную сказок на основании роли того или иного образа в структуре сюжета. Он писал, что «сказку нужно сравнивать с социальными институтами прошлого, и в них искать корни ее».

Эта схема работает, но только до тех пор, пока ты сохраняешь внешний взгляд на сказочный мир, хотя сама система предложена как бы изнутри сказки. Однако современный человек, в отличие от ученого, чье акме пришлось на первую половину ХХ столетия, всегда соучастник сюжета; у него нет того отстранения, которое неизбежно для исследователя времен «классической науки», и, соответственно, мир не укладывается в излюбленные структуралистами 33 истории, которые они находят еще в «Эпосе о Гильгамеше».

Противоположного Проппу исторического подхода придерживался Л.Н.Пушкарев. Для него важна идеологическая, часто компенсационная роль героя. Сказка и вместе с нею весь мифологический пантеон развивались — в рамках этой концепции — как своеобразные реакции на однотипные внешние раздражители. Однако марксистская методология автора и стремление вычленить в фольклоре следы «классовой борьбы на этапе становления государства» не позволили развернуть эту достаточно интересную и в сущности фрейдистскую тему.

Остроумнейшую и неожиданную модель систематизации фольклорных персонажей предложили Х.Л.Борхес и Маргарита Герреро в знаменитой «Книге вымышленных существ» и в некоторых других текстах. Однако свойственное этим авторам стремление к абсурду, метафизическая и космополитическая неразборчивость еще более запутывают ситуацию. Совершенно непонятно, чего нам ждать и кого опасаться. Подумаешь, существо, живущее на нижних ступенях лестницы познания. Мы в наших болотах видали вещи и похлеще.

Многие современные исследователи, в частности Ю.С.Степанов, С.А.Крымов, А.В.Полонский, согласны с тем, что идеальная систематизация в принципе невозможна, а ее поиски противоречат как установкам русской культуры, всегда дрейфующей в сторону неопределенного, так и фундаментальным чертам человеческого мышления, для которого тяга к законченности и окаменелости является формой заболевания.

Итак, классификация может выполнять только служебную, прагматическую функцию. Именно поэтому нам показалось удобным остановиться на варианте самой почтенной по возрасту систематизации вымышленных существ — оккультной (возникла в раннем средневековье и всегда сопровождала христианскую цивилизацию) — и распределить эти существа в соответствии с природой (божественной, демонической, человеческой), четырьмя стихиями и четырьмя сферами обитания (небо, земля, водный и подземный миры). Такая классификация не будет строгой; иные ее разряды неминуемо станут пересекаться, накладываться друг на друга, но ведь речь пойдет об области достаточно неопределенной, познаваемой скорее художественной и религиозной интуицией, нежели рассудком, и сами ящички нашей картотеки — не более чем соты коллективной памяти людского рода.

Сознание — мед, подсознание — улей, и есть предположение, что пасечники попросту передрались друг с другом... Существенно и то, что на основе нашей классификации каждый впоследствии сумеет оценить, к какой стихии более всего тяготеет он сам и его близкие...

Краткий каталог мифологических существ может выглядеть примерно так.

 

 1. Небесные создания

Ангелы (греч. вестники). Так в иудео-христианской традиции называют бесплотных существ, облик которых нельзя описать достоверно прежде всего потому, что он недоступен простым смертным. Между тем (согласно самомэ происхождению слова) ангелы постоянно являлись людям, о чем сохранились свидетельства в религиозной и светской литературе. Как сказано у Псевдо-Дионисия Ареопагита, чаще всего они представали в виде огненных колес, животных или мужей, исполненных достоинства и власти.

Легенда гласит, что первоначально ангелы были едины (военная демократия), но потом — после неудавшегося восстания непокорных — появилось разделение по чинам (государство). Ангельских чинов девять, и в рамках упрощенной метафоры они отражают земную иерархию (или, возможно, наш социум — развернутая метафора ангельского сообщества).

Все девять ангельских чинов анализируются в оккультной литературе, прежде всего в Каббале. Однако в фольклоре христианских народов чаще всего мы сталкиваемся с архангелами, престолами, началами и серафимами.

Архангелы — вестники, отвечающие за самые напряженные участки небесной деятельности. Троих мы можем назвать по именам: Михаила (архистратига), Гавриила (благовестника и героя запрещенной поэмы А.С.Пушкина) и Рафаила (целителя). По Псевдо-Дионисию, архангелы — водители ангелов, они передают волю Бога другим ангелам, а те, в свою очередь, людям — в той мере, в какой люди способны к восприятию истины. Особая черта архангелов — любовь. Всё, что они делают, они обязаны делать с любовью.

Начала — своеобразные управленцы небес, распорядители над простыми ангелами. Их изображают обычно в виде крылатых персонажей с двумя головами. Именно о них упоминает апостол Павел, когда пишет к Римлянам: «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, никакая другая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Иисусе Христе, Господе нашем» (Рим. 8: 38—39). Псевдо-Дионисий говорит, что имя небесных Начал означает «богоданную способность начальствовать и управлять сообразно священному порядку, подобающему начальствующим Силам». Формулировка, между прочим, вполне бюрократическая...

Престолы — наиболее близкие к Богу существа, с точки зрения Псевдо-Дионисия — чуждые всего земного. Они во всем подчиняются Божеству, и их не интересует начальство над другими ангелами, они исполняют приказы постольку, поскольку любят Бога. Любовь к Высшему столь поглощает их существо, что на пристрастие к низшим уже не хватает времени. С людьми связаны слабо, настоящего Престола никто не видел, но все от них трепещут.

Серафимы — самые воинственные среди ангелов, могут быть пылкими, горячими. В стремлении исполнить волю Господа они способны наказывать и гневаться. Псевдо-Дионисий утверждает, что само их наименование свидетельствует о стремлении Серафимов к Божественному, иллюстрирует их горячность и быстроту, пылкую, постоянную, неослабную ревность возводить низших в горнее, возбуждать и воспламенять — подобно жару; оно также означает способность опалять и сжигать, тем самым очищая слабых духом.

Серафимы — герои многочисленных литературных текстов («И шестикрылый Серафим / На перепутье мне явился»); их обычно изображают с шестью крылами, двумя звероподобными лицами, посредине которых лик святого. Каждую пару своих крыльев они используют, чтобы прикрывать руки и ноги. Друг друга Серафимы приветствуют восклицанием: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф» (Ис. 6: 1—3).

Однако чаще всего мы сталкиваемся не с этими генералами небесных баталий, князьями божественного королевства, а с ангелами-хранителями, солдатами и пахарями на горней ниве, тысячекратно воспетыми в русской поэзии и прозе. Они возделывают души людей, как суровую и неблагодатную почву. У каждого человека существует свой ангел-хранитель, который ведет непрерывную войну с бесами всех мастей и калибров и сеет семена разумного, доброго, вечного.

Впрочем, согласно народной традиции, рядовые ангелы — очень хрупкие создания. Обычно они живут за правым плечом каждого отдельно взятого грешника, но если негодник курит или матерится, или неправильно ведет себя в храме — отстают, застывают где-нибудь в сторонке и заливаются горючими слезами.

«Милые ангелы, только вас здесь и не хватало», — иронизировал над несовершенством собственной жизни современный московский поэт Сергей Ташевский.

Таковы небесные существа иудео-христианской традиции. Но на небесах селились и некоторые персонажи славянской мифологии, прежде всего боги и богини (Белбог, Даждьбог, Макошь, Перун и другие). Однако в фольклоре и нашем повседневном быту заметный след оставили только некоторые.

Купало — бог плодов, в честь которого устраивались игрища в начале жатвы (24 июня, ночь на Ивана Купало, когда все нормальные люди отправляются на поиски разрыв-травы — цветущего папоротника).

Сегодня век науки точной,
Права ботаника, права,
Но я-то знаю, в час урочный
Огнем цветет разрыв-трава.

Так писал Владимир Солоухин в еще весьма далекие от магии 1960-е гг.

Ладо — богиня любви в славянской мифологии; ее имя часто повторяется в великоросских, малоросских и в литовских песнях.

Среди других небесных насельников можно выделить волшебных птиц, упоминающихся в фольклоре различных народов и оттуда попавших в средневековые бестиарии.

Алконост — райская птица с лицом человека, любимая героиня русских лубочных художников, являвшаяся в горячечном бреду Владимиру Высоцкому.

Гамаюн — еще одна птаха, свившая себе гнездо вблизи райского сада.

Феникс — бессмертная птица, которая, умирая, возрождается вновь; тревожила не только Высоцкого, но и весьма популярных в наше время на Украине сказителей-растаманов, к примеру Дмитрия Гайдука и Дмитрия Ланса.

 

2. Низвергнутые

Согласно древнейшему иудео-христианскому мифу, часть ангелов во главе с прекраснейшим из них — Светоносным Люцифером — восстала и была низвергнута. Таким образом, они стали чертями, бесами и демонами, носителями абсолютного зла.

В аду также существует своя иерархия, изучением которой занимаются Каббала и некоторые другие мистические школы. В фольклорных сюжетах «погоны» и имена духов зла не имеют существенного значения, особенно до тех пор, пока эти духи не появляются на земле и не вступают в поединок с людьми (множество сказочных сюжетов типа противоборства солдата и черта).

В мифологических системах разных народов и культур нередки своеобразные перевертыши. Например, ангелы иранцев — асуры — являются демонами для индусов; напротив, восхитительные индийские дэвы (санскр. корень, от которого произведено слово дьявол) — злые божества в персидском эпосе. В средневековой католической мифологии многие известные демоны были до мельчайших черт похожи на античных богов — Диониса, Пана, Афродиту.

Бесы (от имени египетского божества Беса) — так собирательно именуют падших ангелов, которые от своего ангельского прошлого сохранили сверхъестественные способности, власть над пространством и стихиями, а также умение произвольно менять свой облик. Появление беса всегда сопровождается характерным запахом серы. Бесы могут принимать вид того или иного человека, являться в сиянии ангелов (так они искушают монахов), принимать вид животных — собак, кошек и т.п., по преимуществу черных (так они пугают обывателей). Реальный облик беса — хвостатое и рогатое существо, чьи ноги заканчиваются копытцами. За спиной у него крылья, но куда меньше и слабее, чем у ангелов.

Наиболее знамениты и чаще всего вспоминаются среди этой армии сам Дьявол (Сатана), Вельзевул, Воланд, Бафомет, Кармадон. Знаменитый Мефистофель — бес довольно мелкого калибра.

Мелких бесов в русской и малороссийской традициях обычно именуют чертями (от слова — черный), более значительных и романтичных — демонами. Многообразные бесы весьма популярны в отечественной прозе и поэзии — от Александра Пушкина и Михаила Лермонтова до Александра Галича и Владимира Высоцкого. Порою их участие в жизни людей интерпретируется весьма оригинально, как у Сологуба в «Навьих чарах», у Брюсова в «Огненном ангеле» или у Булгакова в «Мастере и Маргарите».

«Мой верный друг, мой нежный дьявол!» — восклицал православнейший из русских поэтов Николай Гумилев.

Западная католическая и оккультная традиции, почтенные хотя бы уже потому, что обладают десятком тысяч материалов по процессам над ведьмами в позднее средневековье, эпоху Возрождения и новое время, делит демонов на шесть разрядов.

Первый из них называется огненным. Понятно, что стихия принадлежащих к этому разряду демонов — огонь. Они не общаются с людьми и не могут воплотиться, т.е. сделать свое тело осязаемым.

Второй разряд — воздушные демоны, которые живут над землей и иногда являются людям, сотворив себе тело из сгущенного воздуха. Они, как свидетельствует католический богослов конца ХV в. Иоанн Тритемий, «приводят в волнение воздух, возбуждая громы и непогоды», а также вызываются заклинаниями ведьм и возбуждаются к смятению и злу.

К числу таких демонов можно отнести и вихря-черта русских народных сказаний. С виду он неотличим от ветра, но губит человека направленным ударом, как смерч. В преданиях различных народов смерч персонифицируется — он и есть демон (такой ветер на Востоке называют шайтаном). В различных славянских версиях вихрь-черт — то получеловек, то оборотень, то вызванный ведьмой злой дух. Чтобы увидеть его воочию, нужно снять с себя крест, наклониться и смотреть себе между ног.

Третий разряд демонов — земной. Они пребывают в лесах, рощах, близ человеческого жилья; по характеру переменчивы и легкомысленны. К их числу католическая традиция относила множество самых славных греко-римских божков и богинь.

Бесы четвертого разряда живут вблизи рек и озер. Их стихия — вода. В большинстве своем они женского пола — прямые наследницы греческих наяд и нереид. (Вообще с сексуальной принадлежностью духов отцы-инквизиторы много путались и часто спорили между собой — выходили солидные богословские труды. Сходились сии ученые мужи исключительно на том, что ангел может являться исключительно в виде особи мужского пола.)

Многие не слишком ортодоксальные мистики уже в христианскую эру представляли земных и водных демонов вполне сочувственно — этакие прекрасные существа, избравшие третий путь в споре света и тьмы, равнодушные к людям или даже благосклонные к ним (стихиалии у Даниила Андреева, эльфы у Дж.Р.Толкина и т.п.).

Наконец, пятый тип чертей — подземные (стихия земля). Их селили в гротах, в пещерах, всевозможных впадинах и расселинах и наделяли самым дурным и вредным характером. Тритемий с возмущением свидетельствовал, что, «желая погибели роду человеческому, они устраивают в земле трещины, воздымают огнедышащие ветры и расшатывают основания зданий».

Вероятно, к их числу принадлежал и воспетый Н.В.Гоголем Вий, у которого было столько трудностей с поднятием век. Классические гномы более благодушны (в фэнтази они обычно выполняют функции положительных или сложных героев), но с ними плохо подготовленному человеку тоже лучше не встречаться.

Существовал и шестой разряд демонов (стихия — земля). Их называли светобоязненными, так как они чрезвычайно страшились света и прогуливались только по ночам. По характеру они «непроницаемые и абсолютно мрачные, раздираемые холодными страстями, коварные, беспокойные и грозные, наиболее тонкие и самые безрассудные». Воспетые во «Властелине колец» умертвия, а также лихорадки и прочие болезни — из их числа.

Столкнешься с таким — живым не выйдешь.

Особую группу составляют демонические существа, пришедшие к нам из славянской языческой древности.

Кащей (Кощей) Бессмертный (костосей — тот, кто сеет кости) — противный старик, который особо жаловал молодых девиц. Девиц он умыкал, иногда ел, иногда обольщал. Однако ж всегда был побежден прекрасным витязем, порой Иваном-Дураком, порой отчаянным умником (разновидность Кощея — пушкинский Черномор).

С точки зрения Ю.Степанова, Кащей — не только образ, но и концепт. Он противостоит радости и красоте жизни, питаясь молодостью31. В некоторых интерпретациях он — символ дьявола (см., например, у М.М.Пришвина в романе «Кощеева цепь»). По версии А.В.Полонского, Кощей — развернутая метафора «оборотной вечности», знаковая фигура «механического бессмертия», бесконечного продления жизни.

Баба-Яга — злая и коварная старуха, одна из основных героинь русских сказок, порою та сила, которая, — почти по А.Пушкину и М.Булгакову, — желая зла, делает добро. Некоторые исследователи сближают ее с римской богиней-воительницей Беллоной. Однако наша Яга имеет совершенно другой облик: «Сухощавая старуха высокого роста с костяной ногой, разъезжающая на ступе». Ю.Степанов особое внимание обращает на двойственную природу Яги: она то воительница, то похитительница, то дарительница. Исследователь сближает ее не только с ведьмой христианско-оккультной традиции, но и с ведическим персонажем Ямой, хранителем царства мертвых и первочеловеком в индуистском мифе (у Ямы также была костяная нога). С точки зрения этого Ю.Степанова, в русской традиции существовал еще и Яга-Мужик, память о котором исчезла под спудом столетий.

Змей Горыныч — еще один отрицательный персонаж русских сказок, в чем-то близкий Кощею. Вообще образ Змея имеет глубокую историю. Вспомним хотя бы Книгу Бытия.

Русский Змей — классический дракон, но, в отличие от китайских или средневековых западноевропейских драконов, он давно уже утратил свою двойственную природу (интересную интерпретацию темы драконов дает Урсула Ле Гуин). Он многоглав, имеет тело змеи, четыре лапы и два крыла, весь покрыт панцирем. Любимое лакомство — дети и красивые девушки. Часто пышет огнем и не слышит русскую речь по семь лет (сакральное обозначение длительности; Змей — существо всё же экзотическое, не рядом с нами живет). При ударе оземь Горыныч способен стать красивым парнем, конем или привлекательной безделушкой. К таковым лучше не прикасаться — опасно.

 

 3. Создания, живущие на суше рядом с людьми

Народное сознание всегда чуралось научного подхода к демонологии и хранило память о множестве разнообразных существ, всегда опасных и несчастливых, порой отвратительных, порой даже в чем-то симпатичных. Многие из этих персонажей — с христианской точки зрения — когда-то были мелкими языческими божествами. Иные из них, утратив привычный облик (божественный или человеческий), после смерти (или краха языческой веры) вынуждены скитаться, не зная покоя.

 

* * *

 

5. Люди или почти люди, заключившие договор с нечистой силой

Не обязательно быть нежитью, чтобы попасть в пространство мифа. Обычных персонажей, выращивавших хлеб, растивших детей и помиравших в свой срок, всегда очень волновали их собратья, попытавшиеся выбраться за пределы простой человеческой доли. Всякая странность, любые отличия от общепринятого стандарта рассматривались как явные признаки союза с нечистой силой. Но ведь и самим смертным свойственно желание казаться чем-то большим, чем они являются на самом деле. Достаточно поглядеть современные бульварные газеты, — немереные горы работы для отцов-инквизиторов, дай им только волю.

Среди персонажей, родившихся людьми, но сделавшим свой намеренный или случайный выбор в пользу зла, фольклор выделает несколько основных типов.

Бедовик — весьма неприметный субъект, видимо проклятый, который ходит и всем доставляет неприятности. Всё, к чему такой человек прикасается, тут же хиреет. Его обычно не хотят обидеть, даже жалеют, но стараются скорее выставить за порог и не подают милостыни, дабы не навлечь на себя неприятностей.

Встреча с бедовиком в пути сулит множество осложнений. В этой ситуации существует два выхода: либо сбежать от него как можно скорее, либо огреть его чем-то тяжелым, чтоб он не мог больше двигаться.

Опасайтесь людей, которым хронически не везет. По случайному совпадению они могут оказаться бедовиками, и тогда...

Ведьма — женщина, заключившая договор с нечистой силой и наделенная сверхъестественными способностями. Один из самых ярких отрицательных мифологических персонажей. Присутствует в фольклоре (и в жизни?) всех народов. Порой считается, что в каждой женщине есть что-то ведьмовское.

Праматерь и высшая покровительница всех ведьм — Лилит, по гностическому преданию — первая жена Адама; она же — Вавилонская блудница.

Согласно католической традиции, подтвержденной судебной практикой отцов-инквизиторов, ведьмы заключают договор с дьяволом. Обычно обязательства ведьмы сводятся к отречению от Христа, получению нового имени, клятве на «Черной книге» и определенной пометке на скрытом участке тела. Дьявол же обязуется оказывать ведьмам быструю помощь, исполнять их желания на этом свете и сделать их счастливыми после смерти.

Ведьмы колдуют, наводят всякую порчу, разоряют посевы, насылают бесплодие на женщин, воруют младенцев — в общем, творят зло в свое удовольствие. Им часто помогают мелкие домашние животные черного цвета (кошки, собачки), а также ночные птицы — филины и совы. Считается, что в этих животных обращаются черти, дабы остаться неузнанными. Но люди всё равно их узнают, боятся и ненавидят.

Основные ведьмовские праздники называются шабашами; туда эти чудные женщины летают для встречи с дьяволом и более мелкими бесами. Классический шабаш очень напоминает дионисийские торжества в Греции; он начинается пиром, где пожирают в неимоверных количествах всё, кроме хлеба и соли (хлеб-соль — неизбежные спутники нормального христианского стола), а заканчивается разнузданной оргией. На шабашах ведьмы выступают со своеобразными отчетами. Чтобы отправиться на шабаш, ведьмы мажутся специальной мазью (из корня мандрагоры, внутренних органов птиц, отвара дурмана или белены, иногда с примесью крови младенцев), вылезают через трубу и летят на метле.

Самые знаменитые шабаши случались в Германии на Лысой горе в Вальпургиеву ночь (в ночь на 1 мая — коммунисты зря праздника не придумают). Классическое описание шабаша можно найти у Гёте в «Фаусте». Русские писатели тоже интересовались шабашами (Д.С.Мережковский в «Рождении богов», В.Я.Брюсов в «Огненном ангеле», М.А.Булгаков в «Мастере...»).

Профессиональные специалисты из инквизиции и любители из числа доносчиков рекомендовали разные способы распознавания ведьм. Во-первых, всякая красавица и любая явная уродина — скорее всего ведьма. Во-вторых, каждую случайно встреченную девушку надо вести на пляж. Если у нее есть родинка, то при любой царапине или уколе из родинки должна идти кровь. Нет крови — значит, перед вами сатанинская печать.

С другой стороны, подружку можно прогулять и по лесу. Если деревья засохнут, бегите, не оглядываясь. Рядом с вами настоящая ведьма, и у нее очень дурной глаз.

Ведьмак — мужская эманация ведьмы. Эта роль обычно передается по наследству. Ведьмаки — как бы опекуны ведьм. В каждой местности они отвечают за несколько десятков подопечных.

Ведьмак — оборотень. Он обладает также множеством других способностей. Этому мастерству учатся; всякий ведьмак перед смертью должен найти себе преемника, чтобы передать ему свои колдовские знания.

Чтобы ведьмак после смерти не превратился в упыря, молва рекомендует отрубить ему голову, поместить лицом вниз, забить в рот осиновый кол и в гроб положить кусок осины. Всё это следует проделать в строго определенном порядке, повторяя заклинания, сочиненные, вероятно, теми же ведьмаками или знахарями.

Колдун (он же волхв, чернокнижник, кудесник) — партнер ведьмаков и ведьм, однако теснее их связанный с языческой древностью. Согласно А.Н.Афанасьеву, колдун — бывший жрец, заклинатель, маг, добивающийся нужного результата путем умелого сочетания заклятий и ритуалов56.

Если вам вдруг опротивела размеренная жизнь и захотелось стать колдуном, то следует заключить договор с Сатаной, положив икону изображением вниз и побогохульствовав от души. Дальше начинаются приключения. Вам выдадут «Черную книгу» (другие названия — «Волховник», «Чаровник»), и вы можете начинать вашу практику.

В первую очередь всякий уважающий себя колдун наводит порчу. Снять порчу может только священник или какой-нибудь другой колдун, согласившийся совершить доброе дело. Способен чернокнижник и лечить людей, но при этом он устанавливает такую зависимость добровольного пациента, что мало не покажется.

Главное в обращении с колдунами — не злить их. Настойчиво рекомендуется также звать их на свадьбы, так как обиженные волшебники способны сотворить много зла молодоженам и всем пирующим.

Распознать кудесника при жизни можно с помощью вербной свечи. Увидев пламя вербы, этот персонаж неминуемо станет на голову.

Когда колдун умирает, его сотрясают страшные судороги. Что же, это всего лишь начало долгого пути возмездия....