ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ,
АДВОКАТ, ПРОФЕССОР

Сергей Андреевич Муромцев — председатель
Первой Государственной Думы

Осенний день 7 октября 1910 г. выдался на редкость солнечный и надолго запомнился москвичам. В течение нескольких часов по центральным улицам и площадям Первопрестольной двигалась огромная траурная процессия. Такой массовой манифестации Москва, пожалуй, не знала со времён Первой русской революции. Студенты, стоявшие с двух сторон цепью, порой с трудом сдерживали натиск многотысячной толпы. В ней можно было встретить и молодых людей, и убелённых сединой респектабельных господ, и чиновников, и учителей, и врачей, и торговцев, и рабочих. Чтобы получше всё разглядеть, молодежь забиралась даже на деревья, иные наблюдали за происходящим из открытых окон собственных квартир. Полиция тоже присутствовала, но вела себя незаметно, не вмешиваясь. Десятки колесниц везли венки с траурными лентами. В центре не работали магазины, учебные заведения.
Тысячи москвичей провожали в последний путь благороднейшего человека, чьё имя тогда знала вся просвещённая Россия, известного общественного деятеля, адвоката, профессора — юриста с мировым именем, председателя I Государственной Думы Сергея Андреевича Муромцева.

Медленно двигаясь с 9 часов утра от дома на Сретенском бульваре, траурная процессия остановилась у Московской городской думы, где её встречали городской голова Н.И. Гучков с членами городской управы и гласными, сопровождавшими скорбный кортеж до университетской церкви. Там состоялись заупокойная литургия и панихида. Из храма гроб с телом покойного выносили представители именитой профессуры Московского университета, в том числе знаменитый историк В.О. Ключевский, биолог Д.Н. Анучин, ректор А.А. Мануйлов. В третьем часу дня процессия двинулась от Моховой через Москву-реку в сторону Донского монастыря. Там на новом кладбище у храма и состоялось последнее прощание. К могиле допустили лишь небольшую часть участников похорон. Один за другим брали слово ораторы как с хорошо известными именами (Н.И. Астров, Ф.А. Головин, П.Н. Милюков и др.), так и мало знакомые широкой публике. Покойного по праву называли «первым гражданином России». Некоторые речи прерывались представителем полиции, бдительно пресекавшим политические выступления антиправительственного характера.

С.А. Муромцев. Около 1860 г.

Многим из присутствовавших на траурной церемонии глубоко запали в душу проникновенные слова юриста Фёдора Фёдоровича Кокошкина, депутата I Государственной Думы от Москвы: «Сергей Андреевич Муромцев принадлежал России, но ещё раньше — и прежде всего — он принадлежал Москве. Москва ценила его и гордилась им ещё тогда, когда значение его было многим неясно. Ибо Сергей Андреевич был явлением пророческим в нашей жизни. Он не только учил нас началам правового государства, но и предсказывал их осуществление, предсказывал не словами, нет, — но сам собою, своею личностью, всем существом своим. В те времена, когда самая мысль о народном представительстве в России казалась многим бредом, люди проницательные, видя его в Московской городской думе, в московском земстве, могли предугадать, что представительный строй близится к нам. Ибо уже тогда в лице Сергея Андреевича мы имели народного представителя, и даже более того — главу представительного собрания. Пророчество сбылось. Москва помнит ту минуту, когда она отказывалась от своих исключительных прав на Муромцева, когда она отдавала его всей России...»

Слова Ф.Ф. Кокошкина справедливы: хотя родился С.А. Муромцев в Петербурге, большую часть жизни он провёл в Москве. Происходил он из потомственной дворянской семьи и живо интересовался своими предками. Занимаясь генеалогическими изысканиями, Сергей Андреевич проследил корни Муромцевых до начала XVII в., выявив первого известного по имени представителя рода — некоего Афанасия.

Фамилия же Муромцевых (в средневековых документах иногда употреблялся ещё один вариант её написания — Муромцовы) известна с ещё более древних времен. В середине XV в. Троице-Сергиев монастырь получил от боярина Григория Фёдоровича Муромцева два села в Московском уезде — Никольское (оно же Муромцево-Конотеребово) и Фёдоровское. Неизвестно, находился ли с ним в родственных отношениях некто «Мишута Иванов сын Муромцева» — землевладелец Галицкого уезда, также подаривший монастырю свою деревню в самом конце XV в.

В «Синодике по убиенным во брани» (рукопись середины XVII в.) упоминаются два представителя служилого дворянского рода Муромцевых: Павел Михайлович, сын «Муромцова», погибший в 1552 г. при взятии Казани, а также, очевидно, его брат — Григорий Михайлович, убитый при осаде поляками Великих Лук в 1581 г. и владевший поместьями в Коломенском уезде. Быть может, они относились к числу предков С.А. Муромцева.

Фамилия Муромцевы явно происходит от названия старинного русского города на р. Оке – Мурома. Далеко не сразу она приобрела такую форму. В конце XVI в. муромских вотчинников Апраксиных в документах перед именами называли по происхождению «муромцами», как и других выходцев из Мурома, например род «Степана Муромца Медведевых», известный по поминальной записи синодика Валаамского монастыря. Добавление суффикса «ев» при именовании их потомков завершило оформление фамилии Муромцевых, встречающейся с давних времён и в самом Муроме. В указной грамоте Ивана IV от 9 мая 1543 г. упомянут, в частности, муромский городовой приказчик Иван (Ивашко) Муромцов. Самого Сергея Андреевича, считавшего Муром своим фамильным городом, кое-кто в шутку называл потомком былинного богатыря Ильи Муромца.

Традиционным делом дворян Муромцевых была военная служба. При царе Василии Шуйском в обороне Москвы от войска Лжедмитрия II участвовал Семён Афанасьевич Муромцев, о чём говорится в более позднем документе 1622 г. Его сыну, тоже носившему имя Семён, в 1669 г. были пожалованы за верную службу села Бурково, Козино, Корчагино, Муратово, Слухово. Владения Муромцевых с XVII в. находились в основном к югу и юго-западу от Москвы. Следующий представитель рода — Никита Семёнович, будучи стольником, в 1700  г. «менял землю по деловой записи». Его сын Алексей, родившийся в 1682 г., проявил себя на военном поприще, дослужился до чина бригадира и вышел в отставку в 1739 г. Прадеду Сергея Андреевича — Никите Алексеевичу Муромцеву из-за болезни не довелось долго прослужить в армии. Подпоручик Преображенского полка, получивший отставку в 1762 г., он вёл жизнь богатого помещика Медынского уезда Калужской губернии, где находилось их родовое имение Дудино. У него имелись поместья также в Тульской, Орловской, Смоленской и других губерниях. Женат он был дважды, причём первым браком — на Елизавете Суриной, фрейлине императрицы Елизаветы Петровны, и обладал весьма крутым нравом. В противоположность отцу, сын его, Алексей Никитич (1769—1838) — мягкий, очень добрый человек, в чине секунд-майора Московского гренадерского полка участвовал в походах в Молдавию и Финляндию; уже находясь в отставке, во время Отечественной войны 1812 г. записался в ополчение. Женился он в 1800 г. на дворянке Черниговской губернии Прасковье Семёновне Уманец и жил до самой смерти в имении Предтечево Тульской губернии. У них было 14 детей, самый младший, Андрей, 1818 г. рождения, был отцом С.А. Муромцева. Из братьев ближе других ему были Семён и Виктор. Семён Алексеевич оказал впоследствии огромное влияние на формирование личности своего племянника Сергея.

С.А. Муромцев — председатель I Государственной Думы

Муромцевы отличались весёлым нравом, врождённым чувством юмора, взаимной сплочённостью и дружбой, благожелательным отношением к людям, в том числе к своим крестьянам, в отношении которых задолго до отмены крепостного права обычно не применяли телесных наказаний. Среди них было немало одарённых от природы личностей. Все мальчики, как правило, проявляли во время учёбы особую склонность к занятиям математикой.

Мать С.А. Муромцева Анна Николаевна (1822—1901) происходила из дворянских родов Борщёвых и Костомаровых. Последние, в отличие от Муромцевых, придерживались весьма строгих нравов, были крайне замкнутыми и необщительными. Отец Сергея, Андрей Алексеевич Муромцев (1818—1879), по семейной традиции получив военное образование, служил офицером лейб-гвардии Московского полка. В его казармах на Фонтанке в Петербурге 23 сентября 1850 г. и появился на свет будущий первый председатель Государственной Думы. Вскоре Андрея Алексеевича произвели в полковники и назначили командиром 2-го гренадерского запасного полка.

На протяжении 1855—1858 гг. семья часто переезжала вместе с передислоцировавшимся полком: из Петербурга в Новгородскую губернию, оттуда — в Углич на Волге, затем в Опоку Псковской губернии. Наконец, не дослужив два года до генеральского звания, в 1858 г. А.А.Муромцев подал в отставку и приобрёл имение Лазавку Новосильского уезда Тульской губернии, в 40 верстах от родового поместья Предтечево, где у него, в отличие от старших братьев, не было усадьбы.

До приобретения собственного семейного гнезда Муромцевы обычно проводили лето в Харине — богатом имении Александры Михайловны Костомаровой, бабушки Сергея Андреевич по материнской линии, женщины строгой, властной и энергичной, державшей в покорности свою взрослую замужнюю дочь. Харино находилось в Крапивенском уезде той же Тульской губернии. Частые переезды в старинной фамильной карете хорошо запомнились юному Сергею. Запомнились ему и живые рассказы деда со стороны матери, отставного генерала Николая Андреевича Костомарова о событиях Отечественной войны 1812 г. и заграничном походе русской армии в Европу, в котором тот участвовал совсем молодым офицером.

В отличие от костомаровского Харина, в ставшей родной Лазавке юный Сергей, его брат Николай и сёстры могли вести себя более раскованно и свободно, не боясь строгого взгляда или окрика бабушки Александры Михайловны. Дочь же её Анна — мягкая и робкая женщина — всё своё время уделяла семье. До Сергея она родила троих детей, умерших в возрасте до двух лет. Перед его рождением Анна Николаевна, отправившись в Троице-Сергиеву лавру, долго молилась, прося у святого Сергия даровать долгую жизнь её следующему ребёнку, которому пообещала дать его имя.

Ставший всеобщим любимцем в семье, Серёжа с детства отличался красотой, любознательностью и большими способностями. Привязанность к матери, много занимавшейся с детьми, он сохранил до конца её жизни. Будучи уже взрослым и женатым человеком, Сергей Андреевич по-прежнему занимал в материнском доме в Москве в Скатертном переулке отдельную комнату, хотя это и создавало для него определённые неудобства. А позднее в 1896 г. семидесятипятилетняя Анна Николаевна переселилась к любимому старшему сыну в Штатный переулок на Пречистенку. В характере отца, Андрея Алексеевича, была природная сдержанность, внешняя холодность и застенчивость сочетались с вспыльчивостью; дети его побаивались, хотя он их никогда не наказывал и любил не меньше матери. Готовя Сергея и других детей к поступлению в гимназию, отец немало внимания уделял арифметике.

Будучи старшим и обладая даром воображения, Сергей обычно был заводилой во всех детских начинаниях. Его игры, со временем приобретавшие всё более сложный характер, продолжались и в гимназические годы. Особенно запомнились близким Сергея Андреевича (в частности, его брату Николаю) игры в «государство», железную дорогу и издание ежедневной рукописной газеты (причём инициатору было девять-десять лет). «Конституционное государство Лазавка», главой которого, конечно же, являлся сам Серёжа, имело парламент с верхней и нижней палатами — «Государственным советом» и «Палатой депутатов», размещавшимися в двух беседках сада. Ну, а резиденция главы располагалась в помещичьем доме. Позднее Сергей написал «историю» своего «государства», насыщенную разнообразными событиями — завоеваниями соседних территорий, династическими браками, строительством городов и реформами. После переезда в Москву эта «государственная» деятельность велась лишь в летние месяцы, когда семья выезжала в имение. В Лазавке с увлечением играли и в железную дорогу с воображаемыми поездами, расписанием, станциями. С ответственностью относился Сергей и к выпуску ежедневной семейной газеты. Её очередной номер, заполненный реальными домашними известиями, готовился вечером и раскладывался наутро на столе перед местом, которое обычно занимал во время чаепития отец. Так уже в детстве постепенно формировались многие черты характера и будущие интересы Сергея Андреевича. В Лазавке семья жила постоянно до 1860 г., когда десятилетнего Сергея пришло время отдавать в гимназию. И Муромцевы переехали в Москву, где поселились в Скатертном переулке, в доме, принадлежавшем родителям Анны Николаевны.

Плакат «Царь и народ». Приём императором Николаем II делегатов Государственной Думы. Издательство И.Д. Сытина. 27 апреля 1906 г.

Учёба в гимназии не требовала от весьма способного Сергея значительных усилий и особого прилежания. Он вполне довольствовался ролью второго-третьего ученика в классе, хотя родители ожидали от него большего. Единственная и случайная неудовлетворительная оценка по латинскому языку как-то стала домашней трагедией. Сознавая своё положение и стремясь оправдать надежды близких, Сергей подтянулся в последнем классе и в 1867 г. закончил 3-ю московскую гимназию с золотой медалью.

В гимназические годы он страстно полюбил театр. На всю жизнь Сергей запомнил день 28 декабря 1860 г., когда его с братом Николаем впервые повезли в Москве в Большой театр, на сцене которого шла пьеса «Старый капрал». Чуть позже Сергея стали брать в Итальянскую оперу. В Малом театре на него неизгладимое впечатление произвели две пьесы — «Горе от ума» с участием знаменитого М.Н.Щепкина и «Ревизор». Первую из них он долгие годы помнил практически всю наизусть. Впоследствии и сам пытался сочинять небольшие пьесы и оперные либретто. У Муромцевых нередко устраивались и домашние представления. Маленький Сергей сооружал на столе сцену, где книги служили декорациями, коробки и шашки — актёрами, которых передвигал и озвучивал он сам, выполняя также функции режиссёра.

В юношеские годы в просторном зале дома бабушки стали ставить уже настоящие спектакли, чему предшествовали тщательный отбор драматургических произведений и репетиции. Порой текст избранных для постановки пьес подвергался строгой домашней цензуре, никакие вольности не допускались. Однажды поставили пьесу «Жених-мандарин» Н.В. Муравьёва, будущего министра юстиции, учившегося в университете на курс младше Сергея Андреевича и женившегося на его двоюродной сестре Александре Викторовне Муромцевой. Как вспоминали родные, Сергей был душой театральных затей. Любовь к театру он сохранял на протяжении всей жизни.

Становление мировоззрения Сергея Муромцева происходило в годы общественного подъёма, вызванного буржуазными реформами 60-х — начала 70-х гг. Огромное влияние на формирование его жизненной позиции оказал дядя, брат отца — Семён Алексеевич Муромцев. Их переписка продолжалась и после того, как племянник, получив университетское образование, стал профессором Московского университета.

В Новосильском уезде Тульской губернии, где находилось его имение Предтечево, Семён Алексеевич пользовался огромной популярностью среди населения как образованный, авторитетный и справедливый человек, защитник обездоленных. Так, он зарекомендовал себя в качестве мирового посредника в период проведения крестьянской реформы и чуть позже на должности мирового судьи. Деятельность дяди, прослывшего вольтерианцем и вольнодумцем, стала примером для племянника, немало почерпнувшего от многолетнего общения с Семёном Алексеевичем. Именно от него Сергей Муромцев усвоил ещё в юности критическое отношение к действительности, смелость в отстаивании своих взглядов, в преодолении отжившего старого. Вот какую оценку роли Семёна Алексеевича дал в письме к нему сам Муромцев в 1878  г., приступая к изданию «Юридического вестника»: «Каждый раз, милый дядя, когда мне приходится браться за новое дело и вести его с борьбой против всяких предрассудков, невежества, пошлости, предо мною восстаёт Ваш образ, служивший мне символом борьбы за правду. С самого детства я привык видеть в Вас человека, который ставил своею жизнью такую борьбу и имел достаточно мужества и перед властью, и перед толпою (которая подчас бывает опаснее власти), чтобы делать своё дело до конца, как следует». Именно под влиянием Семёна Алексеевича Сергей решил стать юристом и посвятить свою жизнь науке. Близок ему по духу был и брат Владимир (сын дяди), о чём красноречиво свидетельствуют строки из переписки с кузеном: «Я люблю Тебя больше других двоюродных братьев и дружен с Тобой, как ни с кем из товарищей... Я всегда говорил с Тобой обо всём и редко что скрываю».

Урна для голосования. 1906 г.

Тесные узы связывали Сергея Андреевича и с родными братом, да и с сёстрами. Сёстрам он в старших классах гимназии нередко давал уроки, специально навещая для этого бабушку, у которой те тогда жили.

Во многом благодаря дяде ещё в годы обучения в гимназии Сергей Муромцев проявил серьёзный интерес к системе российского судопроизводства и после введения новых судебных уставов 1864 г. долго уговаривал отца выдвинуть свою кандидатуру на выборах председателя Новосильского съезда мировых судей. В Москве в свободные от занятий часы гимназиста можно было увидеть на заседаниях окружного суда, где он внимательно следил за ходом наиболее интересных, на его взгляд, судебных процессов. Интересовала молодого Муромцева и деятельность Московского губернского земского собрания, прения в ходе обсуждения особенно важных и полезных постановлений. Так, задолго до окончания гимназии он вполне осознанно и твёрдо сделал свой жизненный выбор, считая юриспруденцию и самым подходящим для себя, и весьма нужным людям занятием. Вопреки семейной традиции его совсем не привлекала перспектива военной службы.

Рано проявившийся интерес к государственному праву привёл Сергея Муромцева в 1867 г. на студенческую скамью юридического факультета Московского университета. На первых двух курсах его интересовали не только специальные предметы (энциклопедия права, статистика и др.), но и блистательные лекции знаменитого историка С.М.Соловьёва, способствовавшие укреплению «западнических» настроений будущего первого председателя Государственной Думы. В конце второго года обучения он, решив посвятить себя научной деятельности, а не практической работе в качестве адвоката, прокурора или судьи, составил систематический план энциклопедического самообразования. В нём немало места отводилось — наряду с государственным правом, историей, политической экономикой — естественным наукам (математике, физике и др.). Из-за нехватки времени и необходимости сконцентрировать все силы на изучении юриспруденции полностью выполнить намеченное ему, однако, не удалось.

Сохранившиеся воспоминания университетских товарищей позволяют создать более полное представление о Муромцеве-студенте, сравнительно быстро завоевавшим авторитет у однокурсников. Постепенно он сблизился с будущим министром юстиции Н.В.Муравьёвым и князем Л.В.Шаховским, но лучшим его приятелем был также носивший княжеский титул Л.С.Голицын. На третьем курсе университета друзья, прослушав превосходные лекции по римскому праву всегда остроумного профессора Н.И.Крылова, вскоре стали его самыми любимыми учениками. Активно участвовали они и в деятельности студенческого кружка, рассматривавшего на своих примерных судебных заседаниях уже решённые уголовные дела, полученные при содействии профессуры из окружного суда. Функции его председателя обычно выполнял Сергей Муромцев, готовивший себя, правда, как уже упоминалось, к научной карьере. Он ещё в 1869 г. в записной книжке наметил её основные вехи: защита магистерской диссертации через 6 лет, чтение лекций, а затем спустя некоторое время отставка «за распространение либерализма». Став с юности либералами по убеждениям и отдавая приоритет законам в исправлении недостатков общества, Муромцев и его ближайшие друзья были далеки от революционно настроенного студенчества.

Быстро пролетели четыре университетских года, а с ними и юношеские увлечения, и первая серьёзная любовь, и последовавшее за ней разочарование в любимой девушке, надолго отсрочившее женитьбу С.А.Муромцева. В июне 1871  г. он был утверждён Советом Московского университета в степени кандидата права «за отличные успехи», а немногим позже оставлен при нём (правда, без оплаты содержания) для подготовки к профессорскому званию. До этого жить ему предстояло на средства (200 руб. в год), выделяемые отцом. Около года он провёл в имении Зяблицкий погост Владимирской губернии, принадлежавшем Л.С.Голицыну. Там, продолжая серьёзные научные занятия, Сергей Андреевич не мог не обратить внимания на повседневную жизнь помещиков и крестьян, отстаивая в меру сил и возможностей справедливость. С помощью друга ему удалось уговорить отца отпустить его в 1873 г. за границу для продолжения образования. По пути к главной цели путешествия — Германии — Муромцеву довелось проезжать через Константинополь, Афины, посетить Италию, Австрию. Один семестр он отзанимался без особого, кажется, интереса в Лейпцигском университете, а вот в Геттингене на него произвели неизгладимое впечатление лекции профессора Рудольфа фон Иеринга, основоположника социологического направления в европейском правоведении.

Высочайший манифест 17 октября 1905 г.

По возвращении из зарубежной поездки, значительно обогатившей его кругозор, Сергей Андреевич защитил в 1875 г. диссертацию «О консерватизме римской юриспруденции», получил степень магистра гражданского права и стал доцентом родного юридического факультета Московского университета. В 1876-м ему присвоили чин надворного советника, а годом позднее последовала успешная защита докторской диссертации «Очерки общей теории гражданского права». Обе диссертации были сразу же опубликованы в виде отдельных монографий. Следующие вехи в его послужном списке — экстраординарный и ординарный профессор кафедры римского права (1878), проректор Московского университета (1880—1881). Одна за другой издавались новые книги С.А.Муромцева: «Определение и основное разделение права» (1879), «Гражданское право Древнего Рима» (1883), «Рецепция римского права на Западе» (1886). Кроме них из-под его пера выходили десятки статей, заметок, рецензий. Всего список печатных работ С.А.Муромцева насчитывает свыше 180 наименований. Наряду с напряжёнными научными исследованиями он постоянно читал в университете лекции и, по отзывам слушателей, был прекрасным оратором.

Его научные взгляды сформировались во многом под воздействием философского позитивизма и позитивистской теории права. В рамках последней во второй половине XIX в. возникли два направления — юридический позитивизм, носивший формально-догматический характер, и социологический позитивизм, включавший психологическую теорию права. В отличие от юридического позитивизма, который рассматривал право как самодовлеющую форму, оторванную от содержания, социологический позитивизм не ограничивался догмой права, стремясь понять его внутреннюю суть в связи с социальными явлениями.

Сергей Андреевич, став одним из основателей этого нового оригинального направления буржуазной социологической юриспруденции, смог существенно обогатить правовую науку на базе позитивистской философии. Его заслуги в этой области признавались даже советскими юристами. Муромцевым задолго до ряда крупнейших зарубежных правоведов, ещё в 1870-х гг. была выдвинута концепция социологического изучения права с применением функционального и историко-сравнительного методов. Его теоретические изыскания были тесно связаны с жизнью — с действовавшей в России после 1864 г. правовой системой, нуждавшейся в дальнейшем усовершенствовании в духе идей либерализма. Вот почему Сергей Андреевич в своих научных трудах оправдывал тогда либеральное судейское правотворчество как один из путей становления российского правопорядка. Для него, убеждённого сторонника верховенства права, был категорически не приемлем формально-догматический подход, оторванный от контекста общественной жизни. И хотя взгляды Муромцева в чём-то противоречивы, их без преувеличения можно отнести к лучшим достижениям не только отечественной, но и мировой правовой науки того времени. Вместе со своими сторонниками он боролся против превращения правоведения в формально-догматическую дисциплину, тем самым расходясь с последователями юридического позитивизма.

Далеко не все из российских правоведов соглашались с воззрениями С.А.Муромцева, нередко он вступал (порой с излишней горячностью и резкостью) в полемику со своими оппонентами. Но надо отдать ему должное: изложив основные положения своей концепции в магистерской и докторской диссертациях, т.е. на заре научной деятельности, он не изменял им всю последующую жизнь. Уже первые его печатные юридические труды отличались высочайшим уровнем философских и исторических обобщений, что сразу же создало ему огромный авторитет в учёных кругах. Блестящее и многообещающее начало научной карьеры, казалось бы, свидетельствовало, что Муромцеву суждена безмятежная жизнь преуспевающего учёного. Но предначертанный ему судьбой путь вскоре изменил его жизненную колею. Причины тому — политические взгляды и общественная деятельность Сергея Андреевича.

Прирождённый либерал, сторонник создания в России правового государства типа конституционной монархии, он не мог ограничиться лишь научной и педагогической работой. На рубеже 1870-х и 1880-х гг. страна переживала очередной общественный подъём: на фоне участившихся крестьянских волнений, террористических акций народовольцев заметно активизировались и российские либералы, связывавшие свои надежды с дарованием монархом конституции и созывом общероссийского представительного органа. Профессор Муромцев, не будучи по темпераменту сугубо кабинетным учёным, не мог оставаться сторонним наблюдателем происходивших событий. Ведь участие в них давало возможность проверить на практике жизненность его научных идей.

Активная общественная деятельность С.А.Муромцева начиналась в период наивысшего накала борьбы против самодержавия революционного народничества, считавшего себя единственным последовательным защитником народных интересов. Русский конституционализм, зарождавшийся преимущественно в среде передовой дворянской интеллигенции, ещё не пустил прочные корни и не пользовался значительной поддержкой общества. Против либеральных идей выступали как справа, так и слева. И те, и другие явно недооценивали значение демократической правовой системы.

Придавая большое значение публицистике в воспитании правосознания общества, в пропаганде идеи правового государства, С.А.Муромцев в 1878—1892 гг. возглавлял журнал «Юридический вестник», а с 1880 г. был избран председателем Московского юридического общества, члены которого под его руководством активно занимались подготовкой проектов более совершенных и столь необходимых России законов. Всех их объединяла идея создания правового государства на основе реформ. Вокруг «Юридического вестника» группировались либерально настроенные публицисты и правоведы. На рубеже 1870-х и 1880-х гг. практически ежемесячно в журнале публиковались материалы по конституционной тематике, связанные с проблемами не только России, но и других европейских государств. В таком же русле действовало и Московское юридическое общество, чья задача в тогдашней обстановке, по словам Муромцева, заключалась «в проведении в публику политических идей, усвоение которых требуется современным общественным состоянием России». Автором наиболее злободневных политических заметок в «Юридическом вестнике» был его редактор С.А. Муромцев, сблизившийся с другим известным учёным, либералом по убеждениям М.М. Ковалевским.

В сотрудничестве с единомышленниками — юристами В.Ю.Скалоном и А.И.Чупровым Сергей Андреевич написал весной 1880 г. «Записку о внутреннем состоянии России» и передал её получившему от Александра II весьма широкие полномочия графу М.Т.Лорис-Меликову, на которого либералы первоначально возлагали большие надежды, требуя созыва общероссийского земского представительства и гарантий демократических свобод. Они прямо призывали верховную власть привлечь общественные круги к более широкому участию в государственной жизни, создав из представителей земств «особое самостоятельное совещание» с законосовещательными функциями. Рукописные копии «Записки» распространялись в либеральной среде, где она получила большой резонанс. Опубликовать её в России тогда не удалось из-за запрета цензуры, потребовавшей вырезать крамольный текст из апрельского номера «Вестника Европы» за 1881 г. Но в том же году в Берлине под названием «В первые дни министерства гр. Лорис-Меликова» вышло её заграничное издание. Содержавшиеся в «Записке» идеи частично использовались при составлении так называемой «Конституции» М.Т.Лорис-Меликова — проекта ограниченных реформ, представленного императору Александру II накануне 1 марта 1881 г. Впрочем, к этому моменту один из авторов «Записки» — С.А.Муромцев уже успел разочароваться в Лорис-Меликове, разглядев в его деятельности как министра внутренних дел «много хорошего», но «ни одной решительной меры», а главное — отсутствие хорошо продуманного и последовательного плана действий.

Надеждам на продолжение реформ не суждено было сбыться. Вскоре после убийства Александра II и воцарения Александра III произошла резкая смена внутриполитического курса, начавшегося с отклонения проекта М.Т.Лорис-Меликова и его отставки. Наступившая эпоха контрреформ коснулась всех сторон государственной и общественной жизни, в том числе и системы просвещения. Либеральная деятельность профессора Муромцева, его противодействие принятию нового антидемократического университетского устава 1884 г. не остались незамеченными в правительственных кругах. Новый министр просвещения И.Д.Делянов постарался избавиться от прогрессивной университетской профессуры, лекции и политические взгляды которой оказывали, по мнению властей, вредное воздействие на умы студентов. С.А.Муромцев в 1881 г. был уволен с должности проректора Московского университета из-за примирительной позиции по отношению к весенним студенческим выступлениям. Но это первое серьёзное предупреждение сверху не заставило его отказаться от своих убеждений, которые им высказывались открыто. И в июле 1884 г. вступило в силу предписание Министерства народного просвещения ректору Университета о немедленном увольнении «в виду сообщенных его Высокопревосходительству Министерством внутренних дел сведений о политической неблагонадёжности профессора Императорского Московского университета статского советника Муромцева». Некоторые из коллег на заседании университетского Совета 15 сентября того же года, отозвавшись о С.А.Муромцеве «как о даровитейшем учёном и преподавателе», выразили сожаление в связи с его вынужденным уходом. Увольнение Сергей Андреевич переживал очень тяжело.

На рубеже 70-х и 80-х годов произошло несколько памятных событий и в личной жизни Муромцева: в 1879  г. – скоропостижная смерть отца, в 1882 г. — женитьба на известной певице Марии Николаевне Климентовой, ведущей солистке Большого театра, в 1883 г. — рождение первой дочери Ольги и неожиданная кончина любимой младшей сестры. После отставки путь на государственную службу был закрыт. Пришлось искать иное поприще практической деятельности — адвокатуру, чтобы обеспечить семью. Уже в октябре 1884 г. С.А. уромцев становится присяжным поверенным Московского судебного округа. Будучи специалистом по гражданскому праву, в отличие от своего коллеги и современника, популярнейшего московского адвоката Ф.Н.Плевако, он не выступал в качестве защитника на громких уголовных процессах. Известность ему принесло участие в качестве адвоката в судебных заседаниях по гражданским делам, особенно при их обжаловании в кассационном порядке. Вот какую характеристику Муромцеву как адвокату дал его коллега И.А.Кистяковский: «Русская адвокатура знает много талантов, богатых житейским красноречием, но в смысле того юридического красноречия, где слово — чекан, С.А. остаётся недосягаемым образцом. Это не красноречие внешнего и широкого успеха, оно не трогает чувства, но нужна великая дисциплина ума, дабы явиться носителем именно этого красноречия».

Честный и нравственно щепетильный человек, Муромцев всегда тщательно изучал материалы дела. И если у него появлялось сомнение в достоверности какого-либо из документов, обычно отказывался от защиты, хотя ему и предлагалось крупное вознаграждение. Очень ответственно относясь к подготовке к судебным процессам, он имел в производстве, как правило, немного дел. Поэтому доходы его от юридической практики, несмотря на авторитет и известность, уступали гонорарам других адвокатов. На протяжении 1890—1905  гг. С.А.Муромцев являлся товарищем председателя Московского совета присяжных поверенных. Огромная эрудиция и принципиальность создали ему блестящую репутацию в юридических кругах.

Глубоко зная гражданское право и умело применяя его нормы на практике, Сергей Андреевич и в своей адвокатской деятельности оставался прежде всего учёным, стремившимся в выступлениях на судебных процессах развивать нормы действующего права, дать их исчерпывающее толкование. Коллеги называли его истинным мастером формулировки правовых решений. Такой подход к выполнению функций защитника, конечно, отнимал у С.А.Муромцева не только немало времени, но сил и здоровья. Как вспоминал известный деятель кадетской партии и адвокат М.М.Винавер, который не раз вёл вместе с ним судебные дела, они проводили «много дней, а подчас и ночей, в общей умственной работе». Порой для этого Муромцеву приходилось временно переселяться из собственной небольшой квартиры в гостиницу «Национальная», где останавливался приезжавший из Петербурга Винавер. Защита прав личности от произвола — вот что стояло на первом плане перед Муромцевым-адвокатом, вот для чего не жалел он своих сил.

После увольнения из университета наряду с адвокатской деятельностью Сергей Андреевич, особенно в первые годы, продолжал активно заниматься публицистикой: до 1892 г. редактировал «Юридический вестник», сотрудничал с газетами «Порядок», «Русские ведомости», «Судебной газетой», журналами «Вестник Европы», «Русская мысль», «Северный вестник» и другими изданиями, обосновывая на страницах прессы необходимость тесного взаимодействия властей и общества, ратуя за расширение сферы использования суда присяжных, применение его в гражданских процессах. Он откликался на многие события общественной и литературной жизни. Нередко публиковал некрологи в связи с кончиной известных учёных (Р. фон Иеринга, Н.И.Крылова, С.М.Соловьёва и др.). Современникам запомнилась его страстная речь во время похорон И.С.Тургенева в Петербурге в 1883 г. А произнесённое им 26 мая 1899  г. приветствие от имени Московского юридического общества Обществу любителей российской словесности по случаю 100-летия со дня рождения А.С.Пушкина стало поводом для правительственных репрессий. Властей особенно возмутили заключительные слова его выступления: «Празднуя ныне память поэта, мы торжествуем вместе с тем победу, одержанную русскою личностью над рутиною жизни и властной опеки!» В результате Юридическое общество в Москве, возглавлявшееся на протяжении почти двух десятилетий С.А.Муромцевым, было закрыто.

В 1880-х гг. Муромцева можно было нередко встретить на квартире И.И. Янжула, где собирался кружок либерально настроенной профессуры (Н.И.Кареев, М.М.Ковалевский, А.И.Чупров) и куда заходил будущий лидер кадетской партии, молодой тогда ещё историк П.Н.Милюков. После увольнения и вплоть до восстановления в должности профессора Московского университета (июнь 1906 г.) лишь эпизодически ему доводилось заниматься преподавательской работой, читая лекции в Александровском лицее в Петербурге и в Русской высшей школе общественных наук в Париже.

На протяжении многих лет Муромцев активно участвовал в земском движении: не раз в
80—90-х гг. XIX в. избирался в Московское и Тульское губернские собрания, заслужил репутацию радикала в качестве гласного Московской городской думы (1881—1884, 1889—1893, 1897—1907 гг.). Сохранились свидетельства о его работе в Московском комитете грамотности и комиссии по народному образованию. Древняя столица давно уже стала для Сергея Андреевича родным городом, с ней были связаны и радостные, и горькие моменты в его жизни. Не жалея сил, он в качестве гласного Думы немало потрудился над разработкой её постановлений по многим вопросам жизни крупнейшего города. Особый интерес у него вызывали проблемы создания юридической базы органов городского самоуправления, соотношения между местным и общероссийским законодательством. Занимался он решением и чисто хозяйственных вопросов: обсуждением отчёта о строительстве Александровских казарм, рассмотрением проектов создания окружной железной дороги, упорядочения планировки и застройки Цветного бульвара, газового освещения Москвы. Особенно в первый период своей думской работы, в 1881–1884 гг., ему приходилось нередко выступать в качестве наиболее квалифицированного юридического эксперта по правовым вопросам работы Думы, её гласных и председателя. Позднее, воздавая дань памяти Сергею Андреевичу, городская Дума после его кончины учредила премию и стипендию имени Муромцева при юридическом факультете Московского университета и поместила портрет одного из самых известных своих гласных в зале заседаний. Неоценимый опыт практической работы приобрёл С.А. Муромцев, участвуя также в 1880-х гг. в земском движении. Его не раз избирали в гласные Московского и Тульского губернских земств, Новосильского и Московского уездных земских собраний.

В те годы именно земства стали оплотом российского либерализма. Накануне первой революции в России заметно оживилась деятельность либералов, объединившихся в «Союз Освобождение» (1904) и «Союз земцев-конституционалистов» (1903). К последнему примыкал и С.А. Муромцев. Пик его плодотворнейшей общественно-политической деятельности пришёлся на конец 1904—1906 гг.: начиная с ноября 1904 г. он — активный участник всех земских съездов, соавтор важнейших программных документов либералов. При его непосредственном участии составлялись политические заявления Московской городской думы, Московского и Петербургского советов присяжных поверенных, в которых звучали конституционные требования.

Вскоре наступило Кровавое воскресенье 9 января 1905 г. В стране грянула революция. В разгар революционных событий либералы не ослабили своих усилий по созданию в стране правового общества. В это время Сергей Андреевич Муромцев словно переживал вторую молодость. Не жалея сил, захватывая нередко ночные часы, он подолгу сидел над текстами столь нужных стране проектов законов, оттачивая их формулировки. В вопросе законотворчества для него, крупного юриста-учёного, не существовало мелочей.

И проект конституции, представленный на рассмотрение земского съезда в июле 1905 г., по праву именуется «муромцевским», хотя в его составлении принимали участие и другие известные деятели российского либерализма, в частности Ф.Ф.Кокошкин. Впервые он был опубликован 6 июля 1905 г. в газете «Русские ведомости». В проекте Основного и Избирательного законов уже в первых статьях первого раздела провозглашалось, что «Империя Российская управляется на твёрдых основаниях законов», проекты которых «исходят от Императорской власти или от Государственной Думы и не иначе получают силу закона, как по одобрении Государственной Думы и по утверждении Императором за собственным Его Величества подписанием». Особое значение имело и декларировавшееся равенство всех российских граждан перед законом, «невзирая на различия их племенного происхождения, веры или сословного положения».

Проект был направлен на введение в стране всеобщего равного избирательного права, последовательным сторонником которого являлся С.А. Муромцев, широко использовавший при его разработке тексты европейских конституций и избирательных законов. Надо учесть, что документы были одобрены земцами-конституционалистами в начале июня 1905 г., когда самодержавная власть ещё не рассталась с иллюзиями откупиться от народа созывом законосовещательной «булыгинской» думы.

С 12 по 18 октября в Москве в разгар всероссийской политической стачки проходили заседания первого съезда оформившейся организационно партии конституционных демократов. С.А.Муромцева, принявшего деятельное участие в нём, избрали в состав временного ЦК.

Накануне закрытия съезда 17 октября государь Николай II, опасаясь обострения ситуации, подписал Манифест, даровавший политические свободы и объявлявший о созыве законодательной Думы, того самого всероссийского народного представительства, которого так долго добивались либералы. Этот лаконичный документ, составленный С.Ю.Витте, хотя и был вынужденной уступкой царя, вселял большие надежды либералам.

На первый план идеологи российского либерализма (в том числе и С.А.Муромцев) выдвигали конституционную реформу как основу для продвижения по пути создания правового государства. Наиболее приемлемой для России формой правления, по их мнению, была монархическая власть, ограниченная конституцией, которая гарантировала её легитимность. Демократическая избирательная система, земские учреждения на местах и народное представительство в виде парламента в центре могли обеспечить эффективный контроль за властью. Будучи наиболее последовательными сторонниками введения в стране конституции, кадеты считали, что только на её базе за политическими реформами последуют социальные преобразования. Даже сама программа конституционно-демократической партии, открывавшаяся разделом «Основные права граждан», напоминала по структуре Основной закон демократического государства.

Высшими ценностями для Муромцева и других русских конституционалистов являлись права личности и законность. Все преобразования в России должны были (и в этом состояла их твёрдая убеждённость) осуществляться только правовым путем. Ничто не могло поколебать их твёрдую веру в приоритет права. Умеренный либерал по взглядам, Муромцев наряду с другими известными юристами-кадетами (И.В.Гессеном, П.И.Новгородцевым) считал, что монарх в России должен обладать равными правами с народным представительством в лице Государственной Думы.

Много сил у Сергея Андреевича отняли проходившие в октябре и ноябре 1905 г. переговоры земских делегаций с вновь оказавшимся на гребне событий С.Ю.Витте. Речь шла о создании коалиционного правительства с непременным участием либералов, в том числе и Муромцева в качестве министра юстиции. Но главные надежды он возлагал, конечно, на законодательную Думу.

Готовясь к её созыву, Сергей Андреевич всё больше времени проводил в Петербурге, где жил в небольшой квартире на Николаевской улице, занимаясь составлением Наказа Государственной Думе. Он оказался в числе четырёх её депутатов, избранных от Москвы.

И вот наконец наступил долгожданный день — 27 апреля 1906 г. Выслушав в середине дня краткую речь царя в Зимнем, депутаты на пароходе по Неве отправились в Таврический дворец, где состоялось открытие первого заседания первой в истории России законодательной Государственной Думы. По пути их встречали восторженными возгласами толпы петер-буржцев. Относительное большинство мест (179 из 478) в Думе завоевали кадеты, заранее согласовавшие на своём апрельском съезде кандидатуру её председателя. Она получила одобрение и у депутатов от других политических партий и фракций: за кандидатуру С.А.Муромцева было подано 426 из 436 депутатских записок.

Избранный на этот высокий и ответственный пост, к которому он готовился всю предшествовавшую жизнь, Сергей Андреевич выступил с краткой речью: «Кланяюсь Государственной Думе. Совершается великое дело. Воля народа получает своё выражение в форме правильного, постоянно действующего, на неотъемлемых законах основанного, законодательного учреждения. Великое дело налагает на нас и великий подвиг, призывает к великому труду. Пожелаем друг другу и самим себе, чтобы у всех нас достало сил для того, чтобы вынести его на своих плечах на благо избравшего нас народа, на благо родины». Завершая выступление, Муромцев подчеркнул настоятельную необходимость уважительного отношения депутатов Думы к прерогативам конституционного монарха.

Сразу же после своего избрания Сергей Андреевич вышел из фракции конституционных демократов, создав тем самым прецедент для последующих двух Дум. Председательствуя на думских заседаниях, он не раз строго указывал на нарушения процедурных норм своим соратникам по кадетской партии, внешне одинаково относясь ко всем депутатам, независимо от их партийной принадлежности и политической позиции.

По словам А.А.Кизеветтера, видного историка и члена Центрального комитета кадетской партии, «своё дело Муромцев выполнял так превосходно, что все члены Думы без различия партий восхищались его председательствованием и признавали его своим общим вождем». Дополняя эту высокую оценку, А.А. Кизеветтер далее пишет: «Строгий, суровый, торжественный, стоял он на своём месте и вёл заседание твёрдо, в полном сознании правоты своих действий. Но несмотря на его суровость, все члены Первой Думы не только слушались его, но и сердечно любили его. Они все чувствовали, что Муромцеву Дума была дорога, потому что ему дорога была родина, для блага которой он пошёл в Думу».

Заняв председательское место, Сергей Андреевич возложил на себя тяжкое бремя ответственности и перед депутатами, и перед всей Россией, считая этот пост вторым по значимости после императора. Вряд ли эта ноша оказалась бы под силу кому-либо из других видных русских либералов, деятелей кадетской партии. Лидер кадетов П.Н.Милюков признавал, что «именно С.А.Муромцеву первая Государственная Дума обязана тем, что введение русского представительства, действительно, не застало “врасплох” наиболее подготовленную часть русской интеллигенции». Обладая глубокими познаниями, Сергей Андреевич приложил колоссальные усилия к выработке думского регламента и процедурных норм. Как подчёркивал депутат I Государственной Думы Н. Езерский, «если Дума не блуждала первое время ощупью, не раскалывалась в ненужных вопросах процедуры... по возможности сокращала время, тратимое на выполнение формальностей.., то этим в значительной степени Дума обязана такту и твёрдости своего председателя».

Объективности ради надо отметить наличие в воспоминаниях наряду с восторженными отзывами более сдержанных, критических, порой даже негативных оценок деятельности I Государственной Думы, особенно в мемуарах представителей правительственного лагеря. Так, известный государственный деятель России С.Ю.Витте, занимавший посты министров финансов и путей сообщения, а также председателя Совета министров в своих мемуарах писал позднее, что «было бы правильнее её прозвать “Думою общественного увлечения и государственной неопытности”, а не “народного возмездия”».

Да, первый опыт парламентаризма давался России с большим трудом. Но вряд ли стоит винить в этом думских депутатов, даже самых радикальных и нетерпеливых, выражавших установки своих политических партий, интересы и настроения своих избирателей. Как председатель I Государственной Думы, С.А.Муромцев сделал всё, что было в его силах, дабы направить её работу в нормальное парламентское русло. Но Дума не являлась в полном смысле слова парламентом, ведь министры были ответственны перед императором, назначавшим их и имевшим право издавать, минуя Государственную Думу, указы, приобретавшие силу законов. Ставший в апреле 1906 г. председателем Совета министров И.Л.Горемыкин и другие ярые консерваторы подталкивали царя Николая II к роспуску Думы.

Одновременно в июне 1906 г. лидеры кадетов вели переговоры с дворцовым комендантом Д.Ф.Треповым о создании однородного кадетского «министерства» либо коалиционного правительства.
С.А.Муромцева прочили на пост председателя Совета министров, а также министра внутренних дел. Но в разговоре с правым либералом, старым знакомым по работе в земстве и Московской городской управе Д.Н.Шиповым Сергей Андреевич решительно отказался поддержать идею формирования правительственной коалиции с участием либералов, поскольку в руководстве конституционно-демократической партии уже созрело твёрдое мнение о большей целесообразности однородного кадетского кабинета, на пост председателя которого претендовал Милюков.

Будучи хорошо информирован о переговорах, Николай II не сделал ещё одного шага по пути превращения России в конституционную монархию. Ни Муромцева, ни тем более Милюкова не пригласили на царскую аудиенцию в Петергоф. Вместо этого последним российским императором 8 июля 1906 г. был подписан указ о роспуске I Государственной Думы, просуществовавшей всего 72 дня.

И хотя такого исхода либералы (в том числе и С.А. Муромцев) не могли не ожидать, обнародование царского указа 9 июля произвело на большинство думских депутатов ошеломляющее действие. На спешно созванном утреннем совещании многие из них решили выступить с протестом и в тот же день поездом отправились в Выборг, входивший тогда в состав Финляндии, где рассчитывали на большую свободу действий. К вечеру в гостинице «Бельведер» собралось около 180 человек, наутро следующего дня подъехало ещё 20 депутатов от фракций кадетов, трудовиков и других. Около 10 часов вечера 9 июля наконец решили открыть заседание, председательствовать на котором предложили С.А.Муромцеву. Глубоко порядочный и честный человек, он вместе с другими депутатами безоговорочно подписал знаменитое Выборгское воззвание «Народу от народных представителей». Собравшиеся в Выборге призвали население России в знак произвола — роспуска I Государственной Думы — оказать «пассивное сопротивление», прекратив уплату налогов, явку новобранцев на призывные пункты, выполнение других повинностей.

Таким способом, который, быть может, он сам внутренне и до конца не одобрял, Сергей Андреевич проявил солидарность с остальными депутатами, согласившимися поставить свою подпись под воззванием. В результате бывших депутатов — участников протеста власти привлекли к судебной ответственности. Их лишили избирательных прав и права быть избранными в Государственную Думу. Но Муромцев, духовно не сломившийся, продолжал жить с верой в лучшее для страны будущее, занимаясь подготовкой Наказа для будущей Думы. Достойнейшим было его поведение и во время суда над депутатами I Государственной Думы 12—18 декабря 1907 г. в Петербурге и в период трёхмесячного пребывания в Таганской тюрьме в Москве. Жизненные потрясения — роспуск I Государственной Думы, репрессии властей, суд и тюремное заключение — не могли не сказаться на состоянии здоровья Сергея Андреевича. Но он продолжал напряжённо работать в нескольких областях: и в роли адвоката, и в качестве профессора на кафедре гражданского права Московского университета, и как преподаватель на Высших женских юридических курсах, в Коммерческом институте и Народном университете имени А.Л.Шанявского. В 1908 г. вышла книга С.А.Муромцева «Основы гражданского права. Человек и общество», а через два года его «Статьи и речи» в пяти выпусках (последние два выпуска — уже после кончины автора, успевшего подготовить их к печати).

Вот далеко не полный перечень его дополнительных обязанностей в уже достаточно пожилом возрасте: председатель суда чести при Обществе деятелей периодической печати и литературы, член редакции Энциклопедического словаря братьев Гранат, один из организаторов Общества мира в Москве, член Общества народных университетов.

Выражением жизненного кредо С.А. Муромцева в этот период стала его проникновенная речь, произнесённая 26 апреля 1909 г. на торжественном собрании в Московском университете, посвящённом 100-летию со дня рождения Н.В.Гоголя: «Чествование Гоголя есть чествование духовной народной мощи – той жизнедеятельной силы народного духа, которую сам Гоголь постоянно сознавал в основе своего художественного творчества. Чествование Гоголя есть обращение к чувству общественности, призыв к нелицемерному и горячему служению народу, к самоусовершенствованию личности, как составной единицы человеческого общежития».

В том же году чествовали и самого оратора по случаю 25-летия его адвокатской деятельности.
А 23 сентября 1910 г. Сергей Андреевич скромно отметил шестидесятилетие и, хотя летом пришлось в связи с ухудшением здоровья обращаться к врачам, юбиляр был переполнен жизненными планами: готовил проекты законов для будущей, либеральной по составу Думы; планировал новый курс лекций, новые научные работы.

В официальной обстановке внешне холодный и сдержанный, Сергей Андреевич оттаивал в кругу семьи, которую очень любил — и жену, и детей, ставших уже взрослыми. Его жена М.Н.Климентова пользовалась популярностью в артистических кругах, в течение 10 лет исполняя ведущие оперные партии в Большом театре, а затем преподавая в Московской консерватории. Жил Муромцев в скромной по размерам квартире и уступил свою комнату приехавшей дочери, а сам поселился на время в гостинице «Национальной» (как обычно делал не раз во время подготовки к сложным судебным процессам). Воскресенье 3 октября он провёл в семье, среди любящих его людей, затем отправился в гостиницу, обещая вернуться домой не позднее 9 часов утра, но не приехал. Обеспокоенные домашние послали в гостиницу сына, затем туда же приехали жена Мария Николаевна и дочь О.С. Шаврина. В присутствии полиции вскрыли гостиничный номер и обнаружили Сергея Андреевича мёртвым. Скончался он, по заключению врача, во сне от сердечного приступа.

Весть о смерти С.А. Муромцева разнеслась по всей России от Петербурга до Владивостока. Скорбные некрологи напечатали многие русские и зарубежные органы прессы. Похороны председателя I Государственной Думы 7 октября 1910 г. превратились в массовую общественную манифестацию. Передовая Россия отдавала дань глубокого уважения его памяти.

Людмила МУРОМЦЕВА,
кандидат исторических наук