Ушат?.. Это что-то для
подвязывания кафтана...

Гипотеза учителя: почему детям неинтересно читать?

 

На нашей нивке сегодня дожинки.
Будем жито жать, в снопы вязать,
На ток возить, на току молотить.

Из русского фольклора

Учитель. Дети, подчеркните
в этом тексте незнакомые слова.
Дети (после некоторого раздумья).
А можно мы подчеркнем знакомые?

Из урока истории
в одной из московских школ

 

Вспомогательный материал для внеклассной работы
по истории русской культуры.

В России в русских школах все говорят по-русски. И мы, взрослые люди — учителя, библиотекари, артисты, родители, наконец, — уверены в том, что разговариваем с детьми на одном языке. Но чем дольше я работаю со школьниками, тем больше убеждаюсь в том, что это не совсем так, а порою и совсем не так. А работаю я с ними, изучая историю Москвы, вот уже почти 15 лет. Результатом этого стало создание музея истории Строгино и окружающих сел. Основные экспонаты собраны руками ребят и рассказывают о самых простых и обыденных вещах нашей истории: из чего ели и пили, во что одевались, на чем сидели и спали, как готовили пищу, во что и как играли, чему, как и с помощью чего учились люди — одним словом, как жили старожилы наших мест в далекие и не очень далекие времена. 15 лет назад мое предложение пойти по Подмосковью поискать ушаты и бадьи, принести из дома старые бабушкины ботики или мамину школьную непроливайку не вызывало у ребят никаких вопросов, кроме: «Куда отправимся на поиски?»
Очень часто, говоря о тех или иных исторических сюжетах, мы обращались к русским сказкам, былинам, классической литературе, и сама мысль о том, что дети понимают только общий смысл текстов, а не каждое прочитанное или услышанное слово, тогда показалась бы абсурдной. Речь-то шла о предметах обыденных или совсем недавно вышедших из городского употребления.
Но в последние годы все чаще стал звучать вопрос: «Ушат, кочерга, кудель, армяк, багор... — а что это такое?» Я терялась в догадках, что происходит с ребятами, и обнаружила, что они совсем перестали читать, даже сказки, не говоря о классической литературе. Размышляя, в чем причина, я вдруг словно прозрела: им неинтересно, им скучно читать, потому что многие недавно обиходные слова перестали для них что-либо значить. Они их не понимают, не могут себе представить, не видят «внутренним взором», как выглядят названные предметы, и, соответственно, не понимают, для чего и как их можно было использовать. Или представляют, настолько странно, искаженно, что смысл прочитанного теряется, интерес пропадает. Последней каплей, окончательно убедившей меня в том, что мы и сегодняшние дети — жители разных планет, было появление девочек, пришедших в краеведческий кружок учиться... кроить.
Поневоле я задумалась, а как обстоят дела на уроках истории и литературы? Оказалось, что там те же проблемы. Многие учителя, работающие с ребятами разного возраста, жаловались, что их занятия все чаще превращаются в уроки комментированного чтения.
Взяв из школьной библиотеки наугад любой учебник по чтению, литературе, истории, или книгу для чтения, или хрестоматию, можно обнаружить изобилие названий бытовых вещей и понятий, смысл которых для детей абсолютно утерян. И это — беда не отдельных книг или отдельных авторов, а практически всей учебной литературы по гуманитарным дисциплинам.
Я попыталась, опять-таки без какой-либо специальной системы, выбрать из ряда обычных учебных пособий бытовые слова и выражения и предложить учащимся разных классов и разных школ объяснить их значение. Вот что у меня получилось (привожу наиболее типичные массовые ответы):
УШАТ — головной убор; что-то для подвязывания кафтана (10 кл.); штука для воды; палка с раздвоенным концом; посуда; деревянный бак; ковш (5 кл.).
ТОК; НА ТОКУ МОЛОТИТЬ — разговор; молоть что-то в кофемолке; жернова; говорить и делать что-то одновременно (10 кл.); электричество; в каком-либо здании делают и чинят разные машины, паяют; молотком молотить пшено на полу; бьющаяся вещь (5 кл.).
КУДЕЛЬ — работа; какой-то прибор; что-то съедобное; что-то твердое; суета (10 кл.); это кудят (?!) там на мельницах; ботинки; музыкальный инструмент (5 кл.).
ЧУРОЧКА — девушка-гадалка; скалочка; житель Чукотки; сосуд или какое-то жилище; девушка, выполняющая грязную работу; непристойная девушка (10 кл.); грязные люди; огарок от костра; свинья; девочка или игрушка; курочка; шляпа; лошадь; человек из чужой страны (5 кл.).
АРМЯК — шапка; приспособление для измерения; сундук; армянин; жилетка на меху (10 кл.); военный человек; ковер; конек крыши (5 кл.).
БАДЬЯ — средневековая чара; лодка; миска; глубокая тарелка (10 кл.); журнал; животное, которое бодает; слуга; суета; теща; быть бодрым; отцы; овощ (5 кл.).
РОГОЖА — выделанная шкура животного; кусок необработанной кожи (10 кл.); вельможа; рожа; прыщи и бородавки; еда; растение (5 кл.).
Попробуйте найти в этом детском толковании хоть какую-нибудь систему, закономерность! Я еще с грустью могу понять, почему армяк назван армянином или служащим в армии. А чурочка (Господи, слово-то какое простое, родное даже!) — жителем Чукотки, но вот почему оно большинством опрошенных толкуется как нечто, связанное с девушками, — это вопрос для психоаналитика. Впрочем, все это — слова из сравнительно отдаленного прошлого. А вот что происходит со словами, по нашим понятиям вполне современными.
ВАКСА — чернильное пятно; что-то, что используется при строительстве дома (10 кл.); грязное пятно (все возрасты).
КЕРОСИНКА — лампа, которая использовалась для приготовления продуктов (10 кл.); жидкость для трактора; то, что заливают в керосиновую лампу; колесо (5 кл.).
ПРЕСС-ПАПЬЕ — материя; печать; бумага, которая одевается на лампу, чтобы свет неярко светил (типа абажура) (10 кл.); зажим для бумаги; «не знаю» (5 кл.).
НЕПРОЛИВАЙКА — тяжелый предмет для жидкостей (10 кл.); «не знаю» (5 кл.).
БАГОР — церковное вино; выступ; холм; копье для ловли больших рыб (10 кл.); хозяин; кровать; рельеф местности; бодрый (5 кл.).
Некоторые слова, как слишком простые, давались для объяснения только 5-м классам. Из ответов я узнала, что просо — это сито или трость, а ступа — подошва ботинка или маленький самолет для Бабы-яги.
Что уж тут говорить о вещах таких отвлеченных, если однажды на уроке в начальной школе я услышала: «А что такое чулки?»
Фото А.СтепановаТеперь попробуйте представить, каковы в глазах школьников зрительные образы знакомых нам с детства строк Чуковского: «Погляди-ка ты в ушат: тараканы там кишат» (это в головном-то уборе!)
Надо сказать, что и мы детский язык плохо понимаем, чаще всего даже не представляя себе, какой смысл они вкладывают в самые привычные слова. Например, моя знакомая учительница истории никак не могла понять, что так развеселило ее учеников в сообщении, что про аристократов говорили: «люди голубой крови», а другая учительница, преподающая во 2-м классе частной школы, рассказывая о том, как она в первый раз пошла в школу, с изумлением обнаружила, что бурное веселье детей вызвала абсолютно невинная фраза: «Мы, все ученики школы, встали на линейку». (Вопрос на засыпку: почему хохотали второклассники?) Проблема, однако, еще и в том, что люди, пишущие и подбирающие тексты для школьных занятий, не видят проблемы. Злую шутку в этом смысле сыграло, например, с начальной школой увлечение русским фольклором, а со средней школой — стремление дать как можно более полное представление о средневековой и классической русской литературе. Вполне понятное пристальное внимание на уроках истории к вопросам материальной культуры, быта обернулось для многих учителей (если они рисовать не умеют) почти неразрешимой проблемой. Да что там классика! Гайдар, Носов, Алексин, Яковлев — их тексты не в лучшем положении. Наше пионерское детство и комсомольская юность для современных пяти-шестиклассников такая же седая древность, как подсечное земледелие.
Что же делать? Отказаться от благих намерений приобщения детей к родной культуре?
Мне кажется, что возможный выход из положения напрашивается сам собой: школам необходимы своеобразные толковые словари не только с текстом, объясняющим слова, но, самое главное, с рисунками, точно и ярко изображающими данный предмет или понятие.
Не успела помечтать об этом, как сразу и «рояль в кустах»: «Говори правильно. Орфоэпический словарик. Книга для учащихся начальных классов. (Авт. А. Бондаренко и И. Гуркова.
М.: Просвещение, 1995.)
«Забавные иллюстрации помогут запомнить значение слова», — сказано в аннотации. Действительно, глядя на рисунки, убеждаешься, что атлас и атлас дети теперь никогда не перепутают. Но, к сожалению, картинка, поясняющая слово «прядет», дважды вводит в заблуждение: на ней соединены элементы двух разновременных прялок (прялка и педальная «самопрялка»), а девушка вроде бы в национальном русском костюме сидит с обнаженными руками. И уж совсем непонятно, чем акация отличается от ивы, почему ковыль превратился в водоросли, ирис — то ли в колокольчик, то ли в фиалку; цапля в павлина, а выдра в драную кошку. Вряд ли для сегодняшнего ребенка очевидна ассоциация синьора со словом помидор, тем более, что и помидор-то больше похож на апельсин. Причина в том, что художник в погоне за забавностью, развлекательностью и эффектностью злоупотребил стилизацией, сделав образы многих предметов столь же невразумительными, как и их словесные описания.
Впрочем, будем надеяться, что эта книжка — лишь первая ласточка, и наш призыв к авторам учебных текстов всегда помнить о своих читателях, об их восприятии мира и языка не будет гласом вопиющего в пустыне!
Иначе нормой нашего ежедневного общения уже очень скоро станет воспетый в литературе стиль «Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом» (И. Ильф и Е. Петров).

Ольга ВОЛОШИНА

TopList