Не упустить талантливых людей

— Сергей Павлович, Московский государственный университет известен во всем мире. Каждый интересующийся историей нашего Отечества знаком в той или иной степени с биографиями выдающихся ученых, связавших свое имя с Московским университетом. В самом деле, кому не известны имена С. Соловьева и В. Ключевского, М. Тихомирова и Б. Рыбакова? И они, и многие другие выдающиеся ученые-историки создавали университетскую научную школу исторического факультета. Но это, так сказать, история истфака. А что представляет собой исторический факультет МГУ сегодня?

— Прежде всего я хотел бы напомнить, что мы стоим на пороге 250-летия первого университета России. С самого начала в нем изучалась и преподавалась история. Поэтому традиция исторического образования в России в значительной степени связана с Московским университетом. В этом году мы отмечаем даже не один, а три юбилея. В 1804 г. императором Александром I Московскому университету был дан первый Устав (я бы назвал его самым демократичным), который предусматривал автономию университета, выборность деканов, профессоров и создавал благоприятные условия для образования, для повышения интеллектуального и нравственного уровня учащихся и всего общества. В том же 1804 г. указом Александра I публикация древнейшей части летописных сводов (так называемой летописи Нестора) была возложена на специально созданное при Московском университете Общество истории и древностей Российских. Деятельность этого общества не только положила начало изданию русских летописей и большого количества древних актов, но дала толчок исторической герменевтике, т.е. науке об истолковании и понимании исторических источников. Наконец, в 1934 г., после длительного периода безвременья, были воссозданы исторические факультеты в Московском и Ленинградском университетах, ибо тогдашнему руководству страны стало очевидно, что от безжизненной социологической схемы, уничтожавшей и подменявшей историческую науку, необходимо перейти к систематическому изучению и обучению гражданской истории.
В те годы в составе исторического факультета Московского университета работало всего несколько исторических кафедр, сейчас их много больше — 15, к тому же на факультете функционируют специальные лаборатории, читают лекции и ведут занятия 300 профессоров и преподавателей, среди них — действительные члены и члены-корреспонденты Российской академии наук, члены других российских академий. На наш факультет каждый год принимается более 150 студентов на разные отделения дневной формы обучения и 40—50 человек на вечернее отделение. Поэтому на факультете сейчас около 1600 студентов и аспирантов.
Но это статистика. Что же касается содержания образования, хочу со всей определенностью сказать: мы твердые сторонники фундаментального характера образования, решительные поборники принципов его неконъюнктурности и деполитизации. Это, пожалуй, главное наше отличие от других вузов и их образовательных концепций, и мы стараемся этого курса неуклонно придерживаться.

— Какова современная структура истфака?

— Давайте совершим краткую экскурсию по факультету. Наши кафедры группируются по двум принципам — хронологическому и тематическому. Действуют четыре кафедры Отечественной истории — до XVIII в., Отечественной истории XIX — начала ХХ в., современной Отечественной истории, и, кроме того, существует отдельная кафедра истории общественных движений и политических партий, которая занимается проблемами политической истории современной России и историей партийного движения начиная с дореволюционных времен. Есть отдельная кафедра источниковедения и историографии Отечественной истории. В области Всеобщей истории существуют кафедры истории Древнего мира, Средних веков, Новой и Новейшей истории стран Западной Европы и Северной Америки. Есть отдельная кафедра, занимающаяся историей южных и западных славян, здесь уже действует другой принцип — региональной истории. Есть отделение истории искусств с кафедрами, изучающими отечественное и зарубежное искусство. На них отдельный набор студентов с первого курса и особая специализация. Я не могу пройти мимо кафедры археологии под руководством академика В.Л. Янина, она известна своими достижениями. В частности, сенсационные находки, которые были осуществлены в Новгороде за последние 50 лет (берестяные грамоты, древнейшая восковая книга — цера и др.), связаны с раскопками и научной деятельностью коллектива этой кафедры. Археологические экспедиции нашего факультета работают не только в Новгороде, но и в Смоленске, в Крыму, на Дону, в Ставропольском крае. Известна своими исследованиями кафедра этнологии, занимающаяся изучением этнических проблем и процессов как нашей страны, так и зарубежных государств.

Все студенты занимаются на кафедрах древних и новых языков. Древние языки, как и два новых, являются для нас обязательными, потому что владение ими формирует профессионала. Без серьезной языковой базы невозможна подготовка современного историка. Латинский язык изучается всеми, греческий — теми, кто специализируется по Древнему миру, Византии, там, где этого требует источниковая база. При необходимости изучаются и редкие древние языки — египетский, аккадский, майя и др.
На нашем факультете действуют лаборатории и центры: исторической информатики, археографии, американистики, истории Византии и Причерноморья, истории культуры, прикладной этнологии, теоретических проблем изучения истории. Все они не только ведут исследования, но и активно участвуют в педагогическом процессе. Да и в целом единство научной работы и обучения — наш фундаментальный принцип.

— Наша экскурсия по факультету подходит к концу, а у меня возник вопрос: весь факультетский механизм так слажен, и так притерты отдельные его детали, что трудно представить себе, возможны ли какие-либо новации в учебном и исследовательском процессе?

— Возможны и даже необходимы. Новые структуры мы создаем начиная с 1990 г. Возникло несколько новых лабораторий, а другие фактически повысили свой статус. Близки к осуществлению планы отдельных образовательных программ, которые объединяют усилия нескольких кафедр. Эти образовательные программы направлены на изучение и преподавание истории международных отношений, а также целого блока дисциплин, объединяемых понятием исторического туризма. Мы думаем, что сейчас необходима кафедра истории стран СНГ, которые раньше были в составе Советского Союза, а теперь стали независимыми государствами, с которыми мы поддерживаем тесные связи и понимаем, что их необходимо укреплять, потому что у нас единое образовательное пространство. К тому же созревает понимание того, что нужно создавать кафедру истории Русской православной церкви, прежде всего потому, что без углубленного и высокопрофессионального изучения истории Православия невозможно понимание истории России, ее духовности, всей русской культуры. Думаю, что надо развивать и другие наши структуры, например, целесообразно преобразовать имеющуюся лабораторию в кафедру информатики, потому что изучение компьютерных технологий занимает все большее место в наших программах, они необходимы для анализа исторических процессов, важны для последующего трудоустройства наших выпускников.

— Сергей Павлович, вы опытный преподаватель с многолетним стажем. Каков, по вашему мнению, сегодняшний уровень подготовки и интеллектуальные возможности современных школьников, абитуриентов, тех молодых людей, из состава которых вы выбираете будущих студентов истфака?

— Наши первокурсники, т.е. молодые люди, выдержавшие конкурсные экзамены, во многом отличаются в лучшую сторону от предшествующих поколений абитуриентов. Они более раскрепощены, круг их интересов шире, им доступнее информационное поле. Вместе с тем они более прагматичны и менее начитаны. Среди них, конечно же, есть определенный разброс, в том числе и в устремлениях, и в уровне подготовки, что, впрочем, всегда существует в больших группах. В современной российской школе наблюдаются большие перепады уровня подготовки школьников не только в разных регионах, но даже в пределах какого-то одного. К сожалению, происходит снижение общего уровня грамотности, умения правильно и красиво писать и говорить по-русски, и меня удручает упадок, который мы наблюдаем в области знаний географии, особенно карты. Но не будем абсолютными скептиками. Должен отметить, что в значительной степени многие школы России сохранили хороший уровень обучения, часто нас радуют школы не только Москвы, но и российской глубинки. Иногда они вводят элементы университетского преподавания (лекции и семинары). Мне кажется, что это не всегда плодотворно. Почему? Потому что страдает выучка, без которой нельзя переходить к следующему, более высокому этапу. Я также скептически отношусь к тестированию как универсальному методу проверки гуманитарных знаний. Задача, которую мы ставим перед нашим будущим студентом, — это умение сопоставлять факты, анализировать материал, а не просто давать ответ «да или нет», «хорошо или плохо» или выбирать «верный» ответ из набора полуправильных или ложных. Это, кстати, может откладывать в памяти и закреплять неверную информацию. Любой человек со средним образованием может взять книжку с полки, чтобы проверить дату рождения Наполеона или год какой-либо битвы и вставить эти факты в свое сочинение. Именно благодаря приобретенным аналитическим способностям многие наши выпускники становятся известными деятелями образования, науки, культуры, политики.

Я хотел бы рассказать школьникам, которые хотят поступить к нам на факультет, о некоторых основных принципах отбора студентов. У нас три отделения: истории, истории искусств и истории международных отношений. Есть отдельные наборы на программы исторического туризма, специализация по политологии. Сейчас иногда говорят и пишут в прессе о том, что поступить в МГУ сложно, что это элитный, замкнутый вуз. Это не так. Он элитен своим образованием, а не конкурсом. Мы стараемся предоставлять равные возможности выпускникам разных школ, в том числе и прибывшим с периферии, и заботимся о том, чтобы не потерять толковых людей. Все иногородние без исключения обеспечиваются общежитием. Мое первое требование к экзаменаторам: ни в коем случае не упустите талантливых людей. Каковы условия приема? Прежде всего хорошее знание школьной программы и умение сопоставлять различные факты, грамотно их интерпретировать, используя оговоренные в программе исторические источники и литературу. Вступительные экзамены такие: сочинение, иностранный язык по выбору абитуриента (письменно) и история Отечества (устно).

— Сейчас сосуществует большое количество учебников по истории. Иногда даже в одной школе разные учителя используют разные линии учебной литературы. Естественно, от этого страдает и уровень, и стандартизация знаний. Допустим, приезжает молодой человек из глубинки, у него знания хуже, чем у москвича, но хорошие аналитические способности, и что тогда? Ведь он явно провалится на вашем экзамене, хотя, может быть, из него в дальнейшем получился бы хороший исследователь или преподаватель.

— Скажу сразу: мы не ориентируемся вообще на какие-либо определенные учебники. Основой для нас является школьная программа, и поэтому мы проверяем у наших абитуриентов, хорошо ли они ее знают, а изучением каких учебников они этого достигли, нам безразлично. Мы, конечно же, проверяем знания, но эта проверка не носит формального, я бы сказал, буквоедского характера. Кроме того, наш экзамен деполитизирован, т.е. абитуриент в рамках конституционных норм волен придерживаться любой системы воззрений, он должен только проявить свои знания и свои аналитические способности.
Отвечу вам откровенно, на основе собственного преподавательского опыта: очень редко абитуриент проявляет хорошие аналитические способности и при этом плохо знает исторические факты. Потому что аналитика должна на чем-то основываться. Когда молодой человек фантазирует и при этом самонадеянно говорит: «Я так считаю», то он, конечно, получит плохую оценку.

— Теперь позвольте задать вам вопрос о Едином государственном экзамене (ЕГЭ). Как вы в принципе относитесь к этой новации?

— Отношусь скептически. Прежде всего, общие результаты ЕГЭ по всем предметам не могут служить основанием для зачисления абитуриента на профильный факультет. Критерии недостаточно объективны и репрезентативны. Поскольку на этих экзаменах преобладает тестирование, я считаю, что это мало применимо к гуманитарным наукам вообще и к истории в особенности. Есть опасность распространения коррупции и репетиторства в средней школе.

— Но ведь те, кто задумал это новаторское мероприятие, утверждают, что это сделано ради борьбы с коррупцией…

— У нас очень часто замысел не совпадает с его осуществлением, и результат получается противоположный. Конечно, ЕГЭ возможен, но не в качестве единственного и главного критерия оценки знаний при поступлении в вуз. Он может существовать как один из показателей, наряду с другими испытаниями знаний, умений и навыков. Если ЕГЭ будет директивно внедрен, мы никуда не уйдем от такого положения, когда по итогам первого года обучения в университете будет происходить большой отсев, потому что далеко не все поступившие выдержат наши требования. Будет растрачено впустую много государственных средств. Кроме того, лучшие вузы страны будут испытывать большое давление массы людей, получивших высокие оценки по ЕГЭ. Мы просто физически не сможем разместить в наших аудиториях это количество людей. В повсеместном и быстром введении ЕГЭ много непродуманного и скороспелого. Хотел бы сказать о самом главном: такие реформы надо всесторонне и вдумчиво обсуждать с самым широким кругом специалистов, внимательно относясь к мнению Совета ректоров России, ученых советов вузов, педагогической общественности. Более перспективным является развитие системы олимпиад по предметам, победители которых принимаются в вуз. Но здесь очень важно предусмотреть, чтобы вузы участвовали в их проведении, соотносили задания олимпиад с потребностями и уровнем развития науки и образования.

— Сейчас в школьных курсах истории повсеместно вводится концентрическая система обучения, т.е. в старших классах проходят те же самые периоды истории, что и в 7—9-х классах, но как бы более углубленно и подробно. Это, наверное, связано с попыткой внедрить профильное образование. Как вы к этому относитесь?

— Я беседовал на эту тему и со многими учителями, и со многими бывшими школьниками. Мне понятны мотивы такого решения. Замыслы благие, но результат, к сожалению, не совсем такой, как ожидали. На практике получается, что школьник проходит ту же Новую или Новейшую историю, российскую или зарубежную, на скорую руку, иногда с повторением одного и того же материала, получаются две скороговорки вместо одного систематического изучения. Результаты, засвидетельствованные экзаменами, показывают, что это — неудачный опыт. С моей точки зрения, линейная система позволяет фундаментальнее, основательнее и, главное, интереснее обучать школьников истории. Ведь задача учителей не только научить детей истории, но и помочь им осмыслить и полюбить ее, чтобы они не забывали своих корней, истоков мировой и отечественной культуры. Нужно представлять изучение истории именно как систему, в которой знания были бы связаны друг с другом.

— Позвольте затронуть еще одну актуальную проблему: взаимоотношения университета и учителя, точнее, исторического факультета и учителя истории. Кажется, что сейчас немногие выпускники истфака идут в школьные учителя. Но, тем не менее, этот высокий уровень университетского исторического образования как-то должен передаваться школьному учителю. Что, по вашему мнению, нужно делать в этом направлении?

— Это очень важный вопрос. Самое главное, может быть, в развитии российского образования — это не паллиативы типа ЕГЭ или ГИФО, а воссоздание системы повышения квалификации. Я бы очень хотел, чтобы исторические факультеты ведущих вузов страны стали центрами переподготовки (или, лучше сказать, доподготовки) учительских кадров, потому что арсенал науки обновляется каждые пять лет и, конечно, школьные учителя должны получать новые знания для того, чтобы их затем передавать детям.
Преподаватели нашего факультета пишут школьные учебники по истории, и они не вызывают особенных критических замечаний, потому что эти учебники написаны на хорошем неконъюнктурном уровне, без таких издержек, как в учебнике И. Долуцкого. Мы подготовили экспериментальные учебники по истории Древнего мира, Средних веков, Нового времени. А по истории России учебники А. Орлова, В. Федорова, например, заслужили признание. Мы помогаем школе, как и чем можем. Конечно, факультет не берется решать задачи школы за саму школу, но он готов всячески развивать и совершенствовать программы поддержки школьных учителей.

Есть еще одна сторона этого важного дела — реформы структуры образования. В училищном уставе 1803 г. предусматривалась система учебных округов, попечительство над училищами и гимназиями вверялось университетам. Университетский округ сейчас мог бы обеспечить связь средней и высшей школы в рамках региона, когда ведущий вуз определял бы методику и содержание образовательного процесса, естественно, по государственным стандартам. Было бы целесообразно воссоздать такие университетские округа. Они с успехом существуют сейчас во Франции. Там ректор Сорбонны возглавляет не просто университет (тем более, что в Париже и пригородах их более двенадцати), а целый территориальный образовательный округ, и он руководит всей системой образования в департаменте. При такой системе, конечно, функции министерства образования не столь значительны в самом образовательном процессе, но они даже весомее в формулировании государственной политики, в поддержании единства образовательного пространства на основе утвержденных стандартов, в контроле за качеством образования. У нас гораздо большую роль должны играть учебно-методические объединения (УМО), и всякое принижение их роли мне представляется неправильным и вредным. В умо входят видные специалисты той или иной отрасли знания; в нашем УМО, например, собраны деканы истфаков всех классических университетов России. А кто лучше них, собравшихся вместе, может определить, чему и как обучать студентов? На мой взгляд, и в школьном образовании можно использовать опыт УМО.

Беседовал
Алексей СОКОЛОВСКИЙ