Пораженные красотой

История усадьбы Ракша неотделима
от святынь Куликова поля

В начале XX в. на Куликовом поле, на месте исторической битвы на народныепожертвования был построен храм-памятник. Его посвятили преподобному Сергию Радонежскому, вдохновителю битвы, который, как гласит предание, послал с князем Дмитрием Донским двух монахов Троице-Сергиевой Лавры – Пересвета и Ослябю.

Постройка храма была начата Комитетом по увековечиванию памяти Куликовской битвы по инициативе дворян Олсуфьевых, чья усадьба Буйцы находилась неподалеку, на реке Непрядве.
Юрий Александрович Олсуфьев, последний владелец Буйцов, оставивший о них воспоминания, был, несомненно, одним из просвещеннейших людей своего времени. В состав его имения входила значительная часть Куликова поля, поэтому он проводил там археологические раскопки, находя уникальные старинные предметы, рассказывающие о судьбах людей – участников битвы. Например, он обнаружил крест-энколпион, верхняя створка которого была пробита стрелой. Очевидно, во время битвы крест спас жизнь своему обладателю – одному из ратников князя Дмитрия Донского. История этой древней реликвии послужила сюжетом для рассказа Ивана Шмелева «Куликово поле».
Для создания мемориального храма Юрий Олсуфьев пригласил мастеров, хорошо известных в художественных кругах России и вошедших в историю русской культуры. Проект церкви был заказан Алексею Викторовичу Щусеву – архитектору, который уже строил для Олсуфьевых дом в Петербурге (на Фонтанке). Написать иконы для иконостаса предложили Дмитрию Семеновичу Стеллецкому и Владимиру Алексеевичу Комаровскому (их имена, к сожалению, были забыты до недавнего времени).
Так случилось, что благодаря Комаровскому работа над иконостасом проходила в усадьбе Ракша, расположенной близ уездного города Моршанска Тамбовской губернии, которая на время стала одним из культурных центров России и неожиданно собрала вокруг себя много замечательных личностей. Судьба некоторых из них впоследствии сложилась достаточно благополучно, а чья-то, как Олсуфьева и Комаровского, оказалась трагической.
Владимир Комаровский, внучатый племянник поэта Дмитрия Веневитинова, родился 8 октября 1883 г. в Петербурге. Он и его братья, Василий и Юрий, остались без матери в раннем детстве, а в конце 1890-х гг. умер отец – художник-любитель, служивший хранителем кремлевской Оружейной палаты.
С тех пор опекуном трех братьев был назначен их дед по матери В.Г. Безобразов, заменивший им родителей.
Начальное образование Комаровский получил в Московском лицее имени цесаревича Николая, затем окончил гимназию в Ялте, где жил у деда, и поступил на юридический факультет Петербургского университета, который славился высоким уровнем общего гуманитарного образования. Однако после третьего курса молодой человек перевелся в Академию художеств, но скоро ушел и оттуда. Он отправился путешествовать по Европе, где знакомился с современными тенденциями западного искусства, а после возвращения в Россию принял участие в одном из самых главных открытий русской культуры начала XX в. – открытии древнерусской иконы.

Выступление русских войск против ордынцев. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Технология древнерусской иконописи предполагала покрытие готовой иконы защитным слоем олифы, которая со временем темнела, и изображение в конце концов становилось недоступным зрению. Тогда, как правило, иконная доска записывалась новым изображением, поэтому древний образ оказывался спрятанным под многочисленными слоями позднейших поновлений.
В 1910-х гг. с появлением в России новых реставрационных технологий старые иконы предстали во всей своей первоначальной красоте, которая произвела огромное впечатление на современников, и не только в России. В то время русские художники ездили учиться во Францию, считавшуюся тогда центром мировой культуры, но оказалось, что и в нашей стране есть такие художественные памятники, которые могут произвести впечатление даже на искушенных западноевропейских знатоков и ценителей искусства. Как известно, французский живописец Анри Матисс специально приезжал в Россию, чтобы посмотреть на открытое чудо, и многие его произведения того времени были навеяны древнерусской иконой.
В тот период директором Русского музея имени императора Александра III в Петербурге был художник Петр Иванович Нерадовский, близкий друг Комаровского, стоявший у истоков реставрации древнерусской иконописи. Он не только разрешал Владимиру Алексеевичу изучать и копировать иконы в открытом тогда в музее отделе древнерусского искусства, но даже предоставлял ему для этого собственную мастерскую. Комаровский был одним из тех художников, кто в начале века первым обратился к древней иконописной традиции и немало способствовал ее возрождению. Постоянно бывая в музее, он имел возможность не только делать копии и зарисовки с хранящихся там произведений, но и общаться с художниками, коллекционерами, реставраторами, любителями искусства. Поэтому не случайно вместе с Дмитрием Стеллецким он получил заказ на живописные работы для иконостаса церкви в имении графа Медем на Волге близ города Хвалынска.

Товарищ Комаровского по работе, Дмитрий Стеллецкий, был заметной фигурой в художественной жизни своего времени. Его имя у нас полузабыто, так как перед началом Первой мировой войны он оказался во Франции и оставался там до конца жизни. По свидетельству современников, Дмитрий Сергеевич обладал живой и темпераментной натурой, полностью поглощенной творчеством. Его увлекала не только живопись, но и графика, скульптура, театральная декорация, и во всем он был талантлив.
Для работы над хвалынским иконостасом художники выбрали тихую моршанскую усадьбу Ракша, принадлежавшую в тот период деду Комаровского Безобразову, жившему в Ялте. Старинный усадебный дом XVIII в. был почти заброшен со времени смерти единственного сына Безобразова. Следует отметить, что подобная участь постигла в конце XIX – начале XX столетия большинство родовых дворянских гнезд, пришедших в упадок после Александровских реформ 1860-х гг., но в которых все напоминало о некогда кипевшей в них жизни.
При усадьбе находилось большое село, где его владельцами были возведены Вознесенская церковь и часовня в честь Казанской иконы Богоматери, школа и больница для крестьян. Одна из обитательниц села впоследствии вспоминала, что ракшинская усадьба была «самой веселой и красивой во всей губернии».
Во время создания иконостаса Владимир Комаровский с женой Варварой Федоровной (урожденной Самариной) жил в небольшом, просто обставленном флигеле, работал же в мастерской на втором этаже. В письмах он так описывал пребывание в усадьбе: «Про себя могу сказать, что ужасно радуюсь быть здесь и чувствую, что правильная жизнь в Ракше странно хорошо действует на мою нервозность». Обитатели усадьбы чередовали свои художественные занятия с прогулками по живописным окрестностям. Комаровский под впечатлением от их красоты начал много писать с натуры. Позднее он признавался, что считает иконопись невозможной без подобных регулярных пленэрных живописных тренировок.
При создании Медемского иконостаса Дмитрий Стеллецкий, как более старший и опытный художник, обозначал на иконной доске «прориси», т.е. наносил рисунок, а Комаровский писал по нему красками. Это была первая иконописная работа Владимира Алексеевича, которая давалась ему непросто – осваивать новую технику оказалось кропотливым делом, требующим огромного терпения и напряженного труда.

Когда Комаровский и Стеллецкий работали в Ракше над иконостасом, они получили новый заказ. Неожиданно к ним приехал Олсуфьев и предложил написать иконостас для строящегося мемориального храма на Куликовом поле.
Граф Юрий Олсуфьев, юрист по образованию, был человеком знатного происхождения. Узами семейного родства он был связан с такими известными фамилиями, как Голицыны, Толстые, Трубецкие, Долгорукие; был лично знаком с представителями императорской семьи. Личность неординарная, он в свое время слыл непревзойденным знатоком истории и искусства.
Кроме Олсуфьева в Ракше в то время побывало много замечательных людей. Среди них следует назвать Василия Комаровского – брата Владимира Алексеевича, известного поэта, дружившего с Н. Гумилевым и А. Ахматовой.
Для помощи художникам приехал пятнадцатилетний Александр Дмитриевич Корин, ученик Иконописной палаты. Работа над иконостасом помогла ему самостоятельно оплатить учебу. В то время родилась дружба между братьями Александром и Павлом Кориными, Комаровским и Стеллецким, которая затем продолжалась многие годы.
В другом флигеле ракшинской усадьбы жили двоюродные братья Комаровских – Сергей и Борис Мансуровы. Сергей Павлович Мансуров через десять лет принял священнический сан и стал крупным историком Русской церкви. Пока Комаровский работал над иконостасом, Сергей Павлович готовился к сдаче выпускных экзаменов в университете. Его старший брат Борис в то время учился в Оксфорде.

Не раз посетил усадьбу и близкий друг семьи Комаровских Петр Иванович Нерадовский, упоминавшийся ранее; приезжали князь Сергей Трубецкой и ближайшие родственники жены Комаровского – Самарины.
Пока художники работали над иконостасом, они не всегда безвыездно жили в Ракше. Варвара Федоровна Комаровская писала: «Олсуфьевы теперь очень зовут нас ехать с ними в Ферапонтов монастырь, на Шексну; они хотят проехать через Ростов, Ярославль, потом по железной дороге до Вологды, оттуда в Кирилло-Белозерский монастырь, в Ферапонтов и на пароходе спуститься по Шексне до Рыбинска, и домой». Олсуфьевым и Стеллецкому удалось совершить это путешествие, Комаровские же добрались лишь до Ярославля, вернувшись поездом в Москву.
Летом 1914 г. заказ Олсуфьева был наконец завершен, и иконы отправили в Тульскую губернию, в мемориальный храм на Куликовом поле. Комаровские с нетерпением ждали отзыва графа, которого считали строгим и справедливым критиком. Через десять дней от него пришла телеграмма: «Сегодня открыли иконы, поражены красотою, пишу, обнимаю. Юрий».
Почти сразу после окончания иконостаса для церкви преподобного Сергия Радонежского Комаровские покинули Ракшу, как оказалось, навсегда. Через месяц началась Первая мировая война.

После Октябрьского переворота супруги Комаровские поселились в небольшом подмосковном имении Измалково близ станции Переделкино под Москвой, где Владимир Алексеевич продолжал занятия иконописью. Неподалеку от имения, на месте будущей дачи писателей, стояла деревянная часовня, для которой Комаровский написал большую икону Донской Богоматери (конец 1910-х – начало 1920-х гг., источники называют разные даты).
В 1923 г. после принудительного выселения из измалковской усадьбы Комаровские были вынуждены переехать в Троице-Сергиеву Лавру, где Владимир Алексеевич начал работать в Комиссии по охране памятников, а позднее – в музее. К тому времени в Лавре собрались многие бывшие обитатели и гости Ракши. Предусмотрительный Олсуфьев, как только случилась революция, понял, что оставаться в Буйцах нельзя, и первым перебрался в Сергиев Посад, под покров преподобного Сергия Радонежского. Там же со временем оказался и Сергей Павлович Мансуров.
Дальнейшая жизнь Владимира Комаровского, как и судьба его работ, была трагической. После многочисленных арестов осенью 1937 г. он был расстрелян (Олсуфьев тоже). О судьбе одной из главных работ Владимира Алексеевича – куликовского иконостаса – до сих пор известно мало. Сразу же после революции он таинственным образом исчез. Через много лет родственники Комаровского нашли в рассказе Александра Солженицына «Захар-Калита» упоминание о том, что после закрытия церкви преподобного Сергия иконостас растащили на доски местные жители. Такая участь постигла в свое время немало икон. Например, образ Донской Богоматери, написанный Комаровским для часовни в Переделкино, в одном из домов долгое время использовался в качестве доски для стола. Никто не подозревал, что это – икона, и, может быть, именно благодаря этому она сохранилась. Сейчас она находится в Свято-Даниловом монастыре в Москве и считается лучшей иконописной работой, созданной в XX в.
Нельзя не упомянуть о судьбе усадьбы Ракши, сыгравшей значительную роль в жизни и творчестве Владимира Комаровского. В 1919 г. она была разграблена и уничтожена местными жителями, но часть ее историко-художественных памятников удалось вывезти в моршанский музей, где они хранятся и поныне…

Таким образом, в жизни Комаровского соединились образы и места, связанные с Куликовской битвой: иконостас, написанный для мемориального храма на Куликовом поле, икона Донской Богоматери, чудотворной заступницы войска Дмитрия Донского, Троице-Сергиева Лавра, обитель Сергия Радонежского и место нескольких последних лет жизни самого Владимира Алексеевича – все это сегодня представляется звеньями одной цепи. Как и сама усадьба Ракша, на наш взгляд, уже неотделимая от истории Куликова поля.

Анастасия КЛИМКОВА

СОВЕТУЕМ ПРОЧИТАТЬ

Вздорнов Г. Юрий Александрович Олсуфьев // Вопросы искусствознания. 1993.
№ 4.
Иконников А.В. Тысяча лет русской архитектуры. М., 1990.
Комаровская А.В. Владимир Алексеевич Комаровский // Хоругвь: Сборник статей. Вып. 1. М., 1993.
Комаровская А.В. О первых иконописных работах моего отца (По письмам и рассказам) // Хоругвь: Сборник статей. Вып. 3. М., 1996.
Нерадовский П.И. Из жизни художника // Художник РСФСР. Л., 1969.
Олсуфьев Ю.А. Буецкий дом, каким мы оставили его 5 марта 1917 года/
Публикация Г. Вздорнова // Наше наследие. 1994. № 29–30.
Сергеев В. В.А. Комаровский (1883–1937) – иконописец ХХ столетия //
Златоуст. 1993. № 2.