Фабрично-заводские были

Жизнь и условия труда русских фабричных и заводских рабочих сегодня представить весьма затруднительно. Слишком долго нам рассказывали о них, выпячивая одни лишь неприглядные стороны, в то время как рассказы стариков «о старом времени» были далеко не столь ужасны. Сейчас, когда можно было бы уже судить объективно, увы, сделать это почти невозможно по той простой причине, что очевидцы тех порядков давно уже замолкли. Надо сказать, что до революции «на производственные темы» писали весьма редко: то ли тем для разговора было больше, то ли не больно интересовались «специфическими вопросами» фабричного быта, Бог их ведает, но только отыскать картинки реальной жизни фабрично-заводской среды и быта в то время, поверьте, совсем непросто.
Тем ценнее свидетельства о борьбе рабочих за свои права в царское время, без участия в этих делах профессиональных смутьянов — революционных организаций.

Стачка

Рабочие во дворе фабрики. Фото
Рабочие во дворе фабрики.

Фото

Слово стачка в сознании многих из нас непременно рождает красные знамена, речи агитаторов, листовки и прочее в этом роде. На самом же деле стачки случались на фабриках и заводах России довольно часто и были весьма действенной формой протеста рабочих, пытающихся добиться от работодателей принятия своих условий. Когда 30 сентября 1888 г. на шерстопрядильной фабрике Щербаковых в селе Озеры Коломенского уезда рабочие побросали работу и, собравшись во дворе, потребовали «выйти хозяину для разговору», никто особенно не забеспокоился.
Конфликт разгорелся «на экономической почве»: в фабричной конторе, подсчитав заказы на зиму, рассудили, что объем производства сократится ввиду отсутствия большого числа заказчиков, а стало быть, меньше потребуется и рабочих. Но заказы могли «подвернуться» и позже, и, чтобы не увольнять часть работников, контора объявила рабочим, что «в связи с уменьшением работы уменьшится и заработок тех, кто получает сдельно». Объявлено это было загодя, 15 сентября, за две недели до праздника Покрова Пресвятой Богородицы.
Тут требуется некоторое пояснение, почему именно к этому сроку было приурочено объявление конторы. Дело в том, что в старое время найм на фабрику, подобную Щербаковской, осуществлялся из крестьян окрестных сел и деревень, приходивших сюда целыми «обществами». При этом большинство из фабричных рабочих имели свои крестьянские наделы, и «отход на фабрику» из села был для них тем, что сейчас бы назвали шабашкой. Часто селяне «кооперировались»: половина села шла на фабрику, а вторая обрабатывала их наделы. О том, кто и куда пойдет работать да как будет вестись между ними расчет, договаривались внутри общины на сельском сходе. Зная об этом, договор с рабочими контора заключала несколько раз в год, поскольку «контингент» их мог меняться. Весной найм осуществляли на Фоминой неделе, после Пасхи, тогда производился набор рабочих на весну и лето. После праздника Покрова Пресвятой Богородицы, который по старому стилю отмечался 1 октября, нанимали рабочих на осень и зиму. На некоторых фабриках лето разделяли на два срока — «от Петрова дня до Успенья» (т.е. 15 августа по старому стилю)» и «от Успенья до Покрова». Это было связано с условиями тех договоров, которые заключались крестьянами между собой, — те из них, кто отрабатывал на фабрике весной, возвращаясь, сменяли тех, кто работал на их наделах, чтобы осенью самим «покрыть должок перед соседями» на уборке урожая их наделов, пока те будут работать на фабрике. Заключенные условия ни рабочие, ни хозяева впредь до нового «срока» нарушать были не вправе.
Так вот, Щербаковы объявили, что с 1 октября при перезаключении договоров расценки будут снижены в связи с неполной загрузкой заказами. Не согласные с этим могли получить расчет в конторе и быть свободными, чтобы успеть до Покрова наняться на другую фабрику. Мера эта была, конечно же, вынужденной, ведь производство — это не благотворительное дело, и разорять его Щербаковы, естественно, не собирались. После объявления рабочие повели себя на удивление спокойно: ни один из них не попросил расчета, и возмущения особенного заметно не было. Но 30 сентября рабочие собрались на фабричном дворе и «стали качать права». Среди них постоянно слышалось слово забастовка.
Разговор с конторой у представителей рабочих не получился: рабочие требовали, чтобы все осталось по-старому, а контора, упирая на то, что «заранее было объявлено», стояла на своем. В результате рабочие — их насчитывалось более 600 человек — бросили работу и отказались покинуть фабричный двор. Фабрика остановилась, и через два дня сюда из Коломны приехал полицейский исправник «для увещания», но успеха не имел. Исправник телеграфировал в Москву о положении дел на фабрике, и в тот же день из Москвы выехал в Озеры чиновник особых поручений при генерал-губернаторе — граф Эссен-Стенбок-Фермор — и с ним фабричный инспектор Никитский. Прибыв на фабрику, граф и инспектор выступили перед рабочими, говоря им, что хозяева поступили «по-честному», изменив расценки при перезаключении договоров, и предупредили о том заранее… Все было напрасно! В ответ рабочие высказывали твердую убежденность в том, что «хозяева обязаны исполнить их требования», никакими разумными аргументами эту свою уверенность не подтверждая. И уходить с фабрики они не желали, так как за воротами уже собралась толпа желающих занять их места, согласных «работать по новым расценкам». Ситуация постепенно начала накаляться: между забастовавшими и желающими стать, говоря на европейский манер, «штрейкбрехерами», возникла перепалка, местами перешедшая в драку, разнимать которую пришлось местной полиции и фабричным надзирателям.
Когда известия об этих событиях достигли Москвы, 5 октября в Озеры поехал сам исполняющий обязанности московского вице-губернатора П.Д. Ахметышев, а вслед за ним по Московско-Рязанской железной дороге отправились две сотни казаков, исполнявших в те далекие годы функции нынешнего СОБРа и ОМОНа.
Прибытие вице-губернатора, а главное казаков, моментально остудило рабочих. Драки между забастовщиками и пришедшими наниматься прекратились, и потому господина Ахметышева слушали очень внимательно. Он же повторил рабочим, что «власти не могут мирволить требованиям рабочих, так как изменение условий фабричной конторой произведено было на законных основаниях». Тем собственно инцидент и был исчерпан. Рабочие, поняв, что «вырвать горлом» ничего не удастся, разошлись со двора, часть из них, решительно не желая работать «по новым расценкам», получили в конторе расчет по 1 октября; вместо ушедших набрали «счастливчиков», стоявших все эти дни за воротами. Вице-губернатор уже 7 октября уехал в Москву с казаками, нужда в присутствии коих отпала. А 10 октября в Москве получили телеграмму, в которой извещалось, что на фабрике работы возобновлены.

Иск

Первый в мире теплоход, построенный на коломенском заводе. Фото
Первый в мире теплоход,
построенный на коломенском заводе.

Фото

Примерно за год до событий, развернувшихся в Озерах, в пароходном отделении Общества Коломенского машиностроительного завода случилось несчастье с рабочим Петром Трифоновичем Макаровым, работавшим на сверлильном станке: его руку затянуло в машину и поломало в двух местах. Пароходная мастерская представляла собой простой деревянный навес, под которым стояли станки и машины, освещения в этом отделении не было. Зимой и осенью, когда сумерки наступали раньше, чем заканчивался рабочий день, рабочие были вынуждены работать при свете керосиновых ламп, которые ставили прямо на станок. И вот 8 октября 1888 г. Макаров во время работы поставил лампу прямо на тот металлический лист, на котором просверливал отверстия в заготовках. Вдруг от удара по листу лампа покачнулась, и Макаров, желая ее удержать, левым рукавом задел за выдвигавшийся патронный болт, рукав стал наматываться на него, и руку потянуло в машину...
Пострадавшему оказали первую помощь в заводской амбулатории, но в результате рука срослась неправильно, искривилась и предплечье было укорочено. Что тут поделаешь — можно ли вступать в конфликт с могущественным акционерным обществом? Но громкие титулы нанимателей ничуть не смутили Макарова, и когда он более менее поправился, пошел Петр Трофимович к адвокату. Приняв это дело, адвокат стал хлопотать, наводить справки и в конце концов вчинил иск «о взыскании в пользу крестьянина Коломенского уезда Петра Трофимова Макарова с Общества Коломенского машиностроительного завода 1440 рублей серебром в качестве компенсации за увечье, полученное при работах на заводе Общества». Сумму иска адвокат и его клиент исчислили, исходя из следующих расчетов: заработок Макарова составлял примерно 288 рублей в год, за десять лет — 2888 рублей. Вот они и потребовали единовременно выплатить потерпевшему половину этой суммы.
Разбирательство этого дела состоялось 25 июля 1890 г. в гражданском отделении Московского окружного суда. Сторона истца доказала, что условия труда в пароходном отделении Общества Коломенского машиностроительного завода — отсутствие освещения — противоречили фабрично-заводскому уставу и законодательству, что именно это и привело к увечью Макарова. Была представлена справка врача, в которой указывалось, что Макаров полностью утратил трудоспособность. Привлеченный судом в качестве эксперта врач, осмотрев Макарова, подтвердил, что «Макаров работать не может и не должен». Основываясь на представленных документах, свидетельствах, объяснениях и показаниях, Окружной суд постановил: взыскать с Общества Коломенского машиностроительного завода в пользу получившего увечье Макарова по 12 рублей 25 копеек в месяц до полного выздоровления, что являлось, по-видимому, суммой достаточной для проживания.

Валерий ЯРХО

Этот материал целесообразно использовать для проведения урока по теме: «Промышленный подъем 1890-х гг. Достижения и просчеты. Рабочее движение». 8-й класс.

TopList