|
|
Осокин Н.А.
|
Николай Алексеевич Осокин (1843—1895) —
известный русский историк, основатель научной
школы медиевистики в Казанском университете. Его
жизненный путь не лишен черт авантюрного романа.
Незаконнорожденный сын петербургской мещанки,
он сполна испытал трудности сиротства. Проявив с
детства страсть к учебе, Николай Алексеевич
успешно закончил одну из лучших гимназий
столицы. Но его дальнейшая судьба была целиком
связана с Казанью, куда он переехал в пору своего
студенчества, после недолгого обучения в
Петербургском университете. Казанский
университет — истинная alma mater Осокина. В его
стенах он прошел все этапы становления ученого:
дипломированный историк, доцент, профессор,
глава кафедры всеобщей истории, но главное —
первый медиевист университета. До него список
преподавателей кафедры включал преимущественно
историков, специализировавшихся в области
российской или славянской истории.
Важнейшие работы Осокина по медиевистике —
«Савонарола и Флоренция» (1864), «Заметки по
экономической истории Италии» (1864), двухтомник
«История альбигойцев и их времени» (магистерская
диссертация, изданная в 1868—1872 гг.). Благодаря
последней работе об Осокине заговорили в
столице. В «Отечественных записках» писали об
авторе: «…с большой эрудицией, в нем соединяется
светлый, ясный и глубокий взгляд на исторические
явления».
Первый и, к сожалению, последний том «Истории
cредних веков», вышедший в 1888 г. — итог
многолетней лекционной деятельности Осокина.
Николай Алексеевич, будучи сторонником
гегельянской философии истории, во введении
писал: «Чтобы объяснить постепенный ход
исторического прогресса, недостаточно одного
изложения фактов. Следует, переносясь в
отдаленную пору, раскрыть руководящие начала,
одушевляющие широкий средневековый период. Эти
начала называются в исторической науке идеями».
В качестве «одушевляющих начал» Средневековья
Осокин представил такие явления, как
христианство, варварство, феодализм, рыцарство,
императорская и теократическая власти и, как
реакцию на последнюю, идею протеста против
Римско-католической церкви. Отсюда и
соответствующая периодизация Средних веков,
которые Николай Алексеевич ограничивает
хронологическими рамками от правления
императора Константина I (упрочение христианства
в IV в.) до XV—XVI вв. (преодоление клерикализма,
движение Реформации). В изданном томе
повествование было доведено до начала XIII в. В
конце книги содержался историографический
обзор, охватывавший источники с VI по XVI в.
По мысли автора, судьба Священной Римской
империи — вот эпицентр средневековой истории. И
хотя в курсе лекций ученый излагает историю
народов от островов Великой Британии до берегов
Евфрата, империя как многовариантная
историческая реальность (Священная Римская
империя, Западная Римская империя, Византийская
империя, Римско-германская империя) остается
центральной темой повествования. Надо отдать
должное стремлению Н.А. Осокина исследовать
свой предмет всесторонне. В книге
рассматривается широкий спектр общественных
отношений: это политическая и экономическая,
религиозная и культурная история.
Литературный стиль Осокина динамичен, изложение
событий, характеристика явлений Средневековья
подаются им эмоционально, образно, рельефно.
Такой стиль изложения особенно выделяется на
фоне многих современных учебников со стертым
языком, насыщенным академическими штампами.
Поневоле впечатляет, когда читаешь описания
вроде: «полудикий германец, высокого роста, с
голубыми глазами, с лицом, полным воинственной
отваги, почти нагой, покрытый звериной шкурой, с
длинным и метким копьем в руке, свободный, не
признающий над собой ничьей власти, составлял
совершенную противоположность с римлянином того
времени». Это об эпохе переселения варварских
народов.
В 1888—1889 гг. появление «Истории средних веков»
вызвало буквально шквал откликов. Но большинство
из них содержало жесткую критику этого
лекционного курса. Нелестные рецензии были
опубликованы в таких солидных изданиях, как
«Русская мысль», «Журнал Министерства народного
просвещения», «Библиограф». Снисходительную
оценку получила «История средних веков» в
«Историческом вестнике» и «Русском вестнике».
Возможно ли такую реакцию назвать всего лишь
результатом борьбы определенных направлений в
исторической науке конца XIX в., как попытался
смягчить ситуацию некто Б.М. Ягудин в своей
диссертации о научной и педагогической
деятельности Н.А. Осокина?
К сожалению, нет. На страницах журналов
развернулась отнюдь не узкоклановая научная
полемика. Рецензенты в один голос вменяли в вину
Осокину погрешности иного плана: многочисленные
фактические ошибки, игнорирование значимых
событий и явлений освещаемой эпохи, безграмотная
компиляция трудов известных медиевистов,
ограниченная источниковая база и, наконец,
нелепости и алогичность выводов.
Не будем подробно останавливаться на всех
перечисленных моментах. Для историков того
времени критерием непрофессионализма вполне
служили такие ляпы, как, например, выпадение
пелагианства из повествования о ересях;
отсутствие упоминания о Халкидонском соборе 451
г.; четыре фактические ошибки в описании жизни
патриарха Фотия до начала его патриаршества;
отнесение французского короля Генриха I (1031—1060),
сына короля Роберта (996—1031), в сыновья Гуго
Капета; неправильный перевод статей из
Салической правды; выпадение из поля зрения
автора таких средневековых историографов, как
Евсевий Кесарийский, Аммиан Марцелин, Зосим,
Хонара, Киннам и многое другое. «Читатель книги г.
Осокина не может положиться ни на один факт, ни на
один год, ни на одно имя без предварительной
проверки», — возмущался некий критик Х. из
«Русской мысли». Бурю эмоций вызывали
теоретические размышления Осокина, оцененные
как «примеры неряшливости, непонимания,
пустословия». Недоумение вызывали высказывания
вроде: «В прежнее время силу Римского
государства составляли патриции с плебеями, но
главным образом обусловливал могущество Рима
надел поземельный. Чем богаче был надел, тем
более силы приобретало государство… Трибуны
недаром своими аграрными законами старались
прежние земли закрепить за плебсом» или «Лица,
связанные повсюду от Скандинавии до Испании
клятвой взаимной верности, одним общим рыцарским
и коммунальным, общинным духом, соединялись в
цехи, города и подавали друг другу руку помощи.
Власти тут не было: всякое отдельное лицо стояло
на собственных ногах или опиралось на
собственных союзников» и т.д. Поневоле
вспоминается недавно услышанный мною лекционный
перл: «В Вавилонии осел был главным двигателем
торговли». И действительно, рецензенты пытались
проявить сочувствие и объяснить все вопиющей
небрежностью историка, не удосужившегося
отредактировать свою устную речь.
Надо признать, замечания, предъявленные Н.А.
Осокину его критиками, остаются значимыми и для
нас, современных читателей. Но не будем рубить
сплеча. Даже если «История средних веков» не
может быть рекомендована в качестве учебного
пособия или познавательного чтения, тень от ее
критики не должна падать на другие достойные
плоды научной деятельности Николая Алексеевича.
Некто В. В-ский, написавший отзыв на эту книгу в
«Журнале Министерства народного просвещения»,
искренне выразил сожаление, «что такая книга
явилась, и притом с именем автора, который имеет
известные заслуги пред русскою нациею и, как
доказывают другие его труды… обладает талантом
литературного изложения, свободного от всякой
неряшливости и дурной размашистости». Полагаю,
что стоит с ним согласиться. Нынешнее издание
«Истории средних веков» явно случилось под
влиянием вспыхнувшего интереса к творчеству
Н.А. Осокина после переиздания его «Истории
альбигойцев и их времени». Очевидно, издатели не
учли, что, как бы ни был одарен автор, в его
творчестве бывают не только взлеты.
Марианна ДОРОШЕНКО