Недавно я прочитал одну поразившую меня книгу. Посвящена она была великому русскому полководцу Барклаю де Толли. Ее автор, замечательный историк Андрей Тартаковский, попытался реконструировать то, что, пожалуй, никакой реконструкции не поддается — общественные настроения, психологию людей времени патриотического подъема 1812 г. Разгадка тайны непризнания Барклая оказалась запечатленной в переписке, дневниках, памятных заметках деятелей той эпохи. Тартаковский имел дело с почти неуловимым, исчезнувшим, сгинувшим в потоке времени — с психологией и самоощущением людей, живших почти два века назад.
История и психология... Кажется, что может быть между ними общего? В самом деле, как можно «схватить», запротоколировать, подвергнуть анализу человеческую эмоцию, настроение, мотивы тех или иных поступков? Это дело писателей, поэтов, которые ищут оттенки чувств, пытаются заглянуть в неведомое. Оказывается, можно. Андрей Тартаковский привлек в качестве важнейшего источника стихотворение Пушкина «Полководец», восстанавливая исторический подтекст этого произведения. Ему удалось соотнести с этим подтекстом реалии источников. Вся книга «Неразгаданный Барклай» — это не биография полководца, не история 1812 г., не пушкинистика в традиционном понимании, а нечто иное — цельное, законченное и уникальное. Это — новое понимание исторической реальности. Опытный историк пришел к выводу, что ни военные события, ни механизмы общественных учреждений, ни идеи эпохи не могут быть поняты и адекватно истолкованы, если он, исследователь, не охвачен новым порывом, который можно назвать психологическим — стремлением сопоставить исторические события и факты со смыслом, который вкладывают в свои поступки люди той или иной эпохи.
«Любите живопись, поэты!» — посоветовал как-то Николай Заболоцкий своим коллегам. «Изучайте психологию и любите искусство», — могу ненавязчиво посоветовать я своим читателям, ведь знание «души изменчивой примет» нужно не только юным романтикам.

Алексей САВЕЛЬЕВ,
главный редактор