Помню, как подростком впервые попал в маленький латвийский город Цесис. Узкие улочки средневекового Вендена, бывшего цитаделью магистра Ливонского ордена, выводили к огромному собору Святого Яна, своими готическими вертикалями неудержимо устремлявшемуся в небо. В то воскресное утро в соборе было немноголюдно. Старенький патер, мучимый насморком, читал проповедь. Из стрельчатых окон-витражей лились на узорный пол, на скамьи для прихожан потоки золотистого света. В притворе собора на стене бросились в глаза памятные доски XII—XV вв., где готическими буквами были выбиты имена крестоносцев — строителей собора и благотворителей — знатных горожан Вендена, да в углу сиротливо притулившийся бюст Мартина Лютера, который, как мне объяснили позднее, оказался здесь по причине закрытия разграбленной местной кирхи. Советская власть таким необычным образом сумела помирить католиков с протестантами.
И вот здесь, в притворе католического собора, мне представилось, что толща времени, разделяющая меня и жителей средневекового Вендена-Цесиса, истончается, делается проницаемой, и я не то чтобы вижу их, бюргеров в добротных суконных и шелковых одеждах, торжественно рассаживавшихся в воскресный день на тех же самых скамьях, на которых только что сидел и я, а ощущаю их присутствие, чувствую, что их жизнь становится мне ближе и понятней. Кажется, тогда я и решил стать историком.
Многие наши поступки, определяющие дальнейший жизненный путь, начинаются с таких вот «пустячков» — непроизвольных мыслей и неподконтрольных чувств.
Сколько наших подопечных — детей и подростков — ходит и ездит на экскурсии по разным историческим местам. Усадьбы, музеи, храмы, мемориалы... Но что остается в их сердцах и умах от этих «мероприятий»? Знание о том, что в этом доме жил, положим, полузабытый герой Отечественной войны 1812 г., а вот этот особняк посетил когда-то Пушкин? Ну и что? А может быть, эти маршруты, эти походы и прогулки важны не только потому, что расширяют кругозор детей, заставляют запомнить слова «барокко», «псевдоклассицизм», «модерн», а еще и потому, что наделяют их небольшим, но очень важным опытом общения, подвигают их совершить усилия по созданию внутренней атмосферы и самовоспитывающей среды? Как потом сложится их жизнь
и достигнет ли кто-то из них этого неуловимого, бесполезного, но манящего другого измерения — мира высокой культуры, — неизвестно. Но все равно внутри, в душе, в памяти обязательно останется неизгладимый след, маломощный, но не выключаемый маячок, резонирующий на «пустячки» — «барокко», «модерн», «Кусково», «Спасское-Лутовиново»...

Алексей САВЕЛЬЕВ,
главный редактор