«Челом бью за милости твои»

Семейный архив стольника
А. Безобразова — окно в XVII век

Окончание. Начало см. № 33/2003

Используя родство с В.Г. Семеновым, А.И. Безобразов установил многочисленные связи в приказной среде, не только с дьяками и подьячими, но и с крупными вельможами, руководителями приказов, например с боярином князем В.В. Голицыным, будущим фаворитом царевны Софьи Алексеевны.
Для решения своих дел Безобразов обращался, разумеется, прежде всего к Семенову, тот в свою очередь подключал свои связи или советовал родственнику, к какому нужному человеку ему следует обратиться со своей просьбой. Чрезвычайно любопытна в этом отношении просьба Безобразова, адресованная князю В.В. Голицыну. Голицын в начале 80-х годов — большой вельможа, начальник Владимирского судного, затем Посольского приказов, человек из ближайшего окружения царя Федора Алексеевича и царевны Софьи Алексеевны. Свести знакомство с Голицыным Безобразов мог, скорее всего, только через думного дьяка Семенова, главу Разрядного приказа. И с чем же обращается Безобразов к этому государственному человеку? С просьбой через правителя Украины гетмана Ивана Самойловича отыскать его, Безобразова, крестьян, убежавших на Украину. И В.В. Голицын исполняет эту просьбу. В своей ответной «грамотке» (т.е. в частном письме, в отличие от «грамоты» — официального документа) Безобразову князь пишет: «...а что ты изволил ко мне писать о беглых людех и крестьянех, и я обо всем учинил по воле твоей и к гетману писал, и гетман тотчас лист свой послал, и о том обо всем тебе учинят извесно слуги твои, а на сю грамотку не покручинься, писано вскоре, о сем тебе, приятелю своему, челом бью».
Но чаще всего дела решались на другом уровне — к ним привлекались дьяки и подьячие Разряда и других приказов. Интересна в этом отношении переписка Безобразова по поводу его назначения в 1680 г. в один из уездов писцом, т.е., говоря современным языком, главой комиссии по межеванию. Как уже говорилось, Андрей Ильич категорически не желал расставаться со своим поместьем, поэтому сделал все возможное, чтобы уклониться от этого назначения. Он обратился к Семенову, тот посоветовал подать челобитную (прошение) в Поместный приказ (который и проводил межевание) думному дьяку Ивану Савиновичу Горохову, фактическому руководителю Приказа. Безобразов сказался больным и остался в деревне, а ходатайствовали за него (постоянно с ним переписываясь) его московские приказчики. Московский дворецкий Безобразова Авдей так описывает свои попытки уладить это дело: он, Авдей, «бил челом» думному дьяку И.С. Горохову, «чтоб тебя, государя, переменить для болезни, что тебе, государю, за болезнью у тово дела быть нельзя; и он мне сказал, что переменить нельзя, и то де мы сделали, что ему (т.е. Безобразову. — Авт.) быть в меньшом в самом стану (территориальная единица, подлежащая описанию и межеванию. — Авт.), меньши де тово стану у нас нет, только де ему всего измерить и описать тысячу чети». К делу подключается другой поверенный Безобразова — его главный московский приказчик Михаил Антипов и, видимо, найдя к думному дьяку Горохову верный подход, оказывается и более успешным: «А Ивану Савиновичу бил челом, чтоб писцов отставил, и он сперва, государь, сказал: не ведаю де, права, как быть; а назавтрея побил челом, и он пожаловал, сказал и подьячему приказал, чтоб в росписи (документе о назначении. — Авт.) имени твоего не было, и велел тебе, государь, о том отписать».
Как видно из приведенных случаев, большую помощь Безобразову оказывали приказные и думные дьяки. Но и подьячие, не так высоко стоявшие на чиновной лестнице, были весьма полезны и могли существенно влиять, на своем уровне, на решение или продвижение дела. Тем более что в обычных, рутинных делах приходилось обращаться именно к подьячим: они принимали в приказе челобитные, делали выписки из дел, могли дать нужную информацию, от них зависела скорость прохождения документов в приказе. «Вскормленник» (т.е. воспитанник) А.И. Безобразова, Сидор Кузьмич Безобразов, рассказывает о прохождении дела Андрея Ильича в Московском судном приказе и об участии, которое принимают в нем подьячие этого приказа: «А в Московском ... приказе говорили, чтоб списать з дела, и подьячие ... до тебя отложили, и челобитную, государь, подписал дьяк Александр, а до тебя и челобитной к делу подать не смеем, любо до тебя дело проволочат».
О значении приказных в жизни Безобразова, да и других дворян, свидетельствует, например, и тот факт, что информацию о служебных перемещениях дьяков и подьячих другой московский приказчик Безобразова Г. Щербачов сообщает господину наравне со сведениями о переменах в руководстве приказов: «...а из Помеснова, государь, приказу дьяком сказано на службу с воеводы Дмитрею Федорову, Ивану Рогозинину, Ивану Максимову, а на их места сидят дьяки Василей Протопопов, Иван Клементьев, Григорей Блазняков». Дворецкий Авдей также включает в свои отчеты сведения о переменах в службе приказных, поправляя отставшего в деревне от столичной жизни Безобразова: «А Михайла Прокофьев в Стрелецком приказе, а не во Дворце, а грамотку твою к нему отнес, и он бьет челом на твоем жалованье, а хотел, государь, ехать после Троецкова государева походу». В том же письме сообщается о новом назначении подьячего Разрядного приказа Максима Алексеева: «И с Москвы, государь, он поедет вскоре, посылают ево в Немцы к Дацкому королю гонцом».
Как уже говорилось, зная связи Безобразова в приказной среде (главным образом с В.Г.Семеновым), к нему обращались за содействием разные люди — и приказные, и дворяне.

Село Измайлово. Гравюра конца XYII в.

Упоминавшийся уже вскормленник Безобразова Сидор Кузьмич Безобразов, будучи на воеводстве в г. Мосальске, просит Андрея Ильича: «...пожалуй, вели в Разряде человеку своему проведать подлинно, хто на мое место в Мосалеск будет, кому наказ и росписная грамота дана; слух было, государь, прошол про Микифора Тинкова, а ныне про инова говорят». Другой вскормленник, Лаврентий Пасынков, посланный с правительственным поручением в Воронеж, также обращается к заступничеству А.И. Безобразова и В.Г. Семенова: «Попроси, государь мой батька, милости обо мне, бедном, у Василья Григорьевича, чтобы он, государь мой, пожаловал меня, раба своего, изволил бы обо мне прислать советную грамотку на Воронеж к воеводе ко князю Ивану Семеновичю Шаховскому, чтобы он был до меня милосерд». Здесь, кстати, интересно отметить стиль работы государственных учреждений (или их начальников, что, в общем, одно и то же) — Л. Пасынков извиняется перед Безобразовым за крайне спешный отъезд: «...не пришел челом ударить для того, что не успел, и выпроводили меня с ево, великого государя, козною (казной. — Авт.) из Москвы за город вскоре ночью».
Иван Оловенников, подьячий Разрядного приказа, отправленный подьячим «с приписью» (т.е. с правом подписывать официальные документы) к воеводе в Орел, тоже обращается к Безобразову со своими печалями. Подьячий просит походатайствовать за него перед орловским воеводой, который принял его неласково (Оловенников справедливо опасается, что работать в такой обстановке недоброжелательства будет очень трудно): «И как я приехал на Орел, и орловской воевода, не любя, писал советную грамотку к Москве, чтоб мне не быть. Как, государь, увидишь очи Василья Григорьевича, пожалуй, по прежнему своему жалованью подай мне помочи, надеясь на твою милость дерзнул писать. А изволишь, государь, о мне спросить, и декабря по 7 число до воли Божии на Орле только жив в печали».
Козловский воевода Иван Селунский обращается к Безобразову вообще исключительно по государственному делу, надеясь частным образом решить то, что никак не решается путем официальным: «Да писал я, Андрей Ильичь, к Василью Григорьевичю: пришол околничей князь Констянтин Осиповичь Щербатой с полками и стал под Козловым обозом, и от ратных людей ево козловцам во всем разоренье великое, сено, и хлеб всякой, и дрова, и городбу всякую ломают и скотину бьют всякую; и ты об етом переговори с Васильем Григорьевичем».
Разумеется, переписка Андрея Ильича и его корреспондентов не ограничивалась исключительно рационально-меркантильными предметами. Со многими адресатами, как знатными вельможами, так и представителями приказной среды, Безобразова связывали действительно близкие, приятельские отношения. Они посылали друг другу письма с приветствиями, гостинцы; приказные сообщают сидящему в деревне Безобразову столичные новости, держат в курсе всех служебных перемещений в центральных государственных учреждениях, при дворе, в армии.
Например, Артемий Семенович Лобков, в описываемое время (начало 80-х гг.) дьяк Приказа большой казны, проездом гостил у Безобразова в поместье и по возвращении в Москву пишет ему о новостях московского двора, о пожалованиях в чины, о буре, разразившейся над Москвой, о столичных ценах на осетров и, заканчивая письмо: «И я на Москве февраля по 24 день жив. Челом, государь, бью за милости твои, что жаловал милостию своею не по моей мере. От твоего, государь, здоровья прибрел я к Москве февраля в 21-м числе и отписку и списки подал, и грамотки твои Василью Григорьевичу (Семенову. — Авт.) и Федору Левонтьевичю (Шакловитому. — Авт.) отвес, и они за твое жалованья бьют челом».
А вот пример обычного для того времени обмена любезностями, знака вежливости. Известный приказный деятель, дьяк Разрядного приказа Любим Алферьевич Домнин пишет Безобразову: «Государь мой Андрей Ильичь, многолетно здравствуй со всем твоим благодатным домом, Любимко Домнин челом бьет. Прошу твоего жалованья, пожалуй, прикажи ко мне писать о своем здоровье, а я того слышати рад. А по своему ко мне жалованью изволишь о мне спрошать, и недостоинству моему грешному Творец мой и Избавитель августа по 27 число и з домашними моими терпит. По сем тебе, государю мое[му] много челом бью».
Алексей Григорьевич Яцкой, подьячий Разрядного приказа, ведет с Безобразовым оживленную переписку. За обычным обменом любезностями следует упрек в том, что Безобразов не помог Яцкому в хозяйственных хлопотах — устройстве пруда (как уже отмечалось, хозяйство Безобразова широко славилось прудовой рыбой): «А что ты прудника не изволил ко мне прислать, и мне от тово учинились великие убытки, и к тому делу нанял я дорогою ценою прудника, и тот худ. А найму за скудостью тому пруднику дать мне нечево». Тут же Яцкой просит и денег взаймы: «И буде, государь, возможно, прикажи дать взаймы денег, сколько благоволишь, а срок дошел, и в том на твое жалованье я надежен. А на Москве на твоем дворе все, дал Бог, здорова».

Царевна Софья. Гравюра конца XYII в.

В это же время Безобразов поддерживал тесные отношения с отцом и сыном князьями Григорием и Михаилом Ромодановскими. Например, Г. Ромодановский благодарит Андрея Ильича за подарок, который тот прислал ему: «Челом, государь, бью за твоем жалованье на выжлицах (выжлица — ищейка, гончая собака. — Авт.), а тех выжлицав послал я к милости твоей назад с крестьянином своим с Харкою Блиновым. За сем тебе, приятелю своему, челом бью». Боярин князь Михаил Григорьевич Ромодановский (в 80-е гг. XVII в. судья Разбойного, затем Владимирского судного приказов. — Авт.) извиняется, что не выслал рыбы на развод: «Бог видит, нечего, стерледишки неболшие, а леща плодного нет» — и обещает выслать рыбу весной. Особенно любопытна здесь подпись М.Г. Ромодановского, изобличающая в нем человека европейской культуры: «При сем желающий всякаго блага Мишка Рамодановской ниско челом бью. Ргорriа mаnu (собственноручно (лат.). — Авт.)». Интересно, мог ли Безобразов оценить эту приписку?
Родственные узы связывали Безобразова с князьями Козловскими — за князем Григорием Савельевичем была замужем сестра Андрея Безобразова, Татьяна Ильинична. Дворецкий Авдей по поручению своего господина «князь Савелью Ивановичю и князь Григорью Савельевичю запас и мяса отвез, и они тебе, государю, бьют челом».
Но, конечно, самые близкие и тесные отношения были у Безобразова с думным дьяком Василием Григорьевичем Семеновым. В письмах Семенова подкупает его чувство юмора, особенно когда думный дьяк не зло, но достаточно язвительно подтрунивает над своим хозяйственным, рачительным и, видимо, прижимистым родственником: «Сентября с 13-го числа того ж месяца по 16 число в Китае (район Москвы. — Авт.) рыбы не ядят, а у тебя, знатно, те дни в забвении — сам кушаешь живую, и то выбором, а нас забываешь. Хотя бы от мелочи изволил прислать, ныне время осеннее, из дальних мест с рыбою не приезжают, а се воды мелки — лову не стало; а у ково есть пруды, и ис таких вод готовой рыбы добитца мочно. По сем тебе, приятелю моему, государю и дому твоему я, работник твой Васька, и з домашними много челом бью. Сентября в 13 день». Судя по всему, Безобразов усовестился и прислал родственнику и благодетелю рыбы и еще кое-что, потому что 20 сентября Семенов благодарит его в таких выражениях: «И паки за ваше жалованье челом бью, за присланную рыбу и за птицы; только, государь, в письме твоем написано: “послано ко мне птиц диких”, а по счоту объявилось только вдвоем; мочно было написать, что послано две птички, потому что они роду небольшово». В другом письме, от 26 октября, Василий Григорьевич пишет: «Да послал к тебе звенушко рыбки да арбуз астараханской, чтоб вам, государем моим, на здоровье кушать. А арбуз, хотя на лицо не хорош, только в серце добро».
В этой статье представлены лишь крупицы из богатейшего архива А.И. Безобразова, но и по ним можно судить о неисчерпаемой информации о повседневной жизни людей XVII в., о ценности этих данных для истории, филологии, литературы России (читая эти письма, невозможно не восхищаться ярким, сочным, образным языком XVII в.) и, не в последнюю очередь, о значении семейных архивов — не только для членов одной семьи.

Ольга НОВОХАТКО,
кандидат исторических наук,
старший научный сотрудник
Института российской истории РАН

Советуем прочитать

Абсолютизм в России XVII—XVIII вв. М., 1964.
Вернер И.И. О времени и причинах образования московских приказов. М., 1908.
Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М., 1987.
История государственного управления в России. М., 2001.