исторический портрет

Валерий и Светлана
РЫЖОВЫ

Павел ПЕРВЫЙ

В общественном сознании российский император Павел I слывет одной из самых одиозных и несимпатичных фигур отечественной истории. Сомнительная слава самодура, унаследовавшего все худшие качества своего отца, «жалкого алкоголика и дегенерата» Петра III...
Старания придворных историков не прошли даром: даже в наше время чуть ли не любой школьник точно знает, что Петр III и Павел I были монархами «вредными», внешняя и внутренняя политика их не соответствовала национальным интересам страны, и потому устранение их от власти отвечало якобы всенародным (ни больше, ни меньше) чаяниям. На негативное отношение к Петру III не могут повлиять даже такие факты, как упразднение по его приказу Тайной канцелярии, как указ об отмене обязательности государственной службы дворян (которые до этого были по существу привилегированными государственными крепостными; российские дворяне даже собирались поставить Петру III золотой памятник), как отмена гонений на раскольников. А прекращение совершенно ненужной России войны с Пруссией, с точки зрения большинства авторов исторических сочинений, является чуть ли не предательством национальных интересов.
Павел I разделил судьбу своего отца не только как реальная историческая личность, но и как герой множества художественных произведений и научных работ, авторы которых не смогли удержаться от соблазна акцентировать свое внимание на «бросающихся в глаза свидетельствах ненормальности».
В.Ключевский был вынужден констатировать: «Больше анекдота мы ничего не знаем об этом царствовании». Доступные широкому читателю материалы о Павле I до сих пор не отличаются разнообразием оценок: «Павел I лишил награду прелести, а наказание стыда...»; «В течении девяти веков Россия имела двух тиранов: Ивана Грозного и Павла I...» (Н.Карамзин).
«Правление Павла доказывает, что и в просвещенные времена могут родиться Калигулы» (А.С.Пушкин).
«Павел I явил собой отвратительное и смехотворное зрелище коронованного Дон-Кихота» (А.Герцен).
«Действия несчастного императора Павла тщательно обсуждались русским обществом. Не искали в них смысла только люди, хорошо знавшие царя. Их было немного, и они ничего не говорили... И только через несколько лет после восшествия на престол Павла Петровича
из самых близких к нему кругов наконец выскочило и пронеслось шепотом по необъятной стране зловещее слово: “Сумасшедший...”» (М.Алданов).
Справедливости ради следует отметить, что существуют и сочувственные высказывания о Павле I, но они малоизвестны и редко цитируются: «Признанный, потому что его убили, полубешеным Павел ... так же, как его отец, был несравненно лучше жены и матери» (Л.Толстой).
«Он (Павел I) осужден своими убийцами. Осуждая его, они оправдывали себя» (В.Ходасевич).
«Ему нельзя было отказать в замечательных способностях и рыцарском благородстве» (Д.Давыдов).
Даже уже цитировавшийся А.Герцен признавал: «Тяжелую, старушечью удушливую атмосферу последнего екатерининского времени расчистил Павел». Как сказал Гёте, «посередине между двумя противоположными мнениями находится не истина, а проблема». Поэтому давайте попытаемся разобраться, что же представлял собой убитый своим ближайшим окружением император Павел I: «Сумасшедшее исключение или безумное правило» дома Романовых?

Павел I родился 20 сентября 1754 г. Преследовавший его всю жизнь слух о том, что отцом его был не Петр III, а граф Салтыков, позже осложнился легендой, что и Екатерина II не была матерью великого князя: вместо мертворожденного ребенка по приказу Елизаветы будто бы доставили грудного «чухонского» мальчика. В 8-летнем возрасте Павел стал свидетелем дворцового переворота 1762 г. в результате которого мать отобрала власть у отца. Насильственное отстранение от власти, а потом и убийство отца оказали огромное воздействие на психику впечатлительного мальчика.
Павел был нелюбим матерью, которая не раз позволяла себе оскорблять сына перед лицом своих фаворитов («тяжелый багаж», «жестокая тварь» и т.д.).
Достигнувший совершеннолетия наследник также не испытывал нежных чувств к Екатерине, не без оснований считая ее узурпатором принадлежавшего ему по праву престола и серьезно опасаясь быть убитым или заключенным под арест: «Когда императрица проживала в Царском Селе в течении летнего сезона, Павел обыкновенно жил в Гатчине, где у него находился большой отряд войска. Он окружил себя стражей и пикетами; патрули постоянно охраняли дорогу в Царское Село, особенно ночью, чтобы воспрепятствовать какому-нибудь неожиданному предприятию. Он даже заранее определял маршрут, по которому он удалился бы с войсками своими в случае необходимости...
Маршрут этот вел в землю уральских казаков,откуда появился известный бунтовщик Пугачев, который в 1772 и 1773 гг. сумел составить себе значительную партию, сначала среди самих казаков, уверив их, что он был Петр III, убежавший из тюрьмы, где его держали, ложно объявив о его смерти. Павел очень рассчитывал на добрый прием и преданность этих казаков» (Беннигсен, 1801 г.).
Надо сказать, что наследник действительно был популярен; австрийский посол Лобковиц в 1775 г. мог с достаточным основанием сообщать в Вену: «Павел кумир своего народа».

К власти Павел пришел довольно поздно — в возрасте 42 лет, в 1796 г. При дворе ходили легенды о якобы имевшемся, но уничтоженном Безбородко завещании Екатерины в пользу ее внука Александра, но надежных доказательств существования данного документа нет.
Вопреки устойчивому мнению, начало правления Павла не было омрачено какими-либо репрессиями против сановников своей матери (если не считать таковыми, например, освобождение последнего фаворита Екатерины II Платона Зубова от 36 государственных должностей). Напротив, получили свободу Новиков и Радищев (им были также возвращены имущественные права) и все заключенные по делам Тайной экспедиции.
Из гродненской ссылки был возвращен последний король Польши Станислав Понятовский. В обмен на обещание не сражаться против России был освобожден и вождь польского восстания Костюшко.
В дальнейшем Павел I ограничил барщину тремя днями в неделю, простил крестьянам недоимки в подушном сборе в сумме более 7 млн рублей, запретил продажу крестьян без земли, а также раздробление крестьянских семей при их переходе к другим владельцам.
В 1798 г. староверам было дозволено иметь особые единоверческие церкви, в которых служить должны были православные священники, но по старым книгам раскольников.
А для упорядочения расшатанной финансовой системы государства на площади перед Зимним дворцом было сожжено 5 млн рублей необеспеченных денег.
Кроме того, Павел снискал народную симпатию тем, что всегда снимал шляпу перед толпами своих подданных. Благодаря новому императору был отменен рекрутский набор, объявленный Екатериной; не было рекрутского набора и в 1800 г.
Казачьи военные чины были приравнены при Павле к офицерским. Армия сократилась примерно на треть: численность ее составляла 500 тысяч человек при Екатерине II и 335 тысяч при Павле I. В отставку были отправлены 7 фельдмаршалов, 300 генералов и огромное число старших офицеров. В одной только конной гвардии из списков был исключен 1541 фиктивный офицер.
В 1797 г. Павел приказал явиться в полки фиктивным, с пеленок зачисленным недорослям и потребовал списки «неслужащих дворян». В одной только Воронежской губернии в августе 1800 г. обнаружились 57 дворян, не обученных грамоте; 43 из них — в возрасте до 40 лет — были определены на военную службу.
Такие действия, разумеется, не встретили одобрения в дворянской среде, что было отмечено многими современниками: «Недовольны все, кроме городской черни и крестьян», — сообщал в 1797 г. своему правительству прусский посланник Брюль.
«Из 36 миллионов русских по крайней мере 33 миллиона имели повод благословлять императора, хоть и не все осознавали это», — писал Коцебу.

Это мнения иностранцев, а вот как вспоминал о том царствовании русский мемуарист: «В это бедственное для русского дворянства время бесправное большинство народа на всем протяжении империи оставалось равнодушным к тому, что происходило в Петербурге, до него не касались жестокие меры, угрожавшие дворянству. Простой народ даже любил Павла». Это писал декабрист М.Фонвизин (племянник известного драматурга). Подвести итог обзору якобы всеобщей оппозиции Павлу I можно словами польского историка К.Валишевского: «Теперь бы сказали вся интеллигенция; тогда говорили все, потому что только такие люди считались за людей. Народные массы же ... представляли собой то, что англичане называют nobody (никто)».

Особое впечатление на современников произвели изменения в армии. Внимание акцентируется обычно на введении муштры и формы прусского образца. Удивления это не вызывает: не могли же гвардейские офицеры объяснять свое недовольство императором тем, что тот сумел заставить их серьезно относиться к своим обязанностям.
Дисциплина, насаждавшаяся Павлом, резко контрастировала с положением дел, существовавшим при Екатерине II, которая «хорошо понимала, что может держаться на престоле, лишь всячески угождая дворянству и офицерам — с тем, чтобы предотвратить или хоть уменьшить опасность нового дворцового переворота. Это она и делала. Вся ее внутренняя политика сводилась к тому, чтобы жизнь офицеров при ее дворе и в гвардейских частях была возможно более выгодной и приятной...
Екатерина прекрасно знала, что ни по каким законам не имеет ни малейших прав на императорский престол России... Русский престол она, цербстская немка, занимала только благодаря захвату, осуществленному ... кучкой шальных гвардейских офицеров.
Иногда Екатерина во сне с ужасом видела, как ее внезапно лишают трона и душат, либо заключают в монастырь, либо отправляют на родину, туда, в Цербст». (М.Алданов).

Павел I занял трон по праву, других законных претендентов на престол не существовало, и потому он не считал нужным сохранять порядки, заведенные Екатериной. Положение распустившихся офиреров резко ухудшилось: ни один полковник или генерал, не говоря уже о более низких чинах, не был застрахован от наказания в самой оскорбительной и унизительной форме.
«Всем солдатам было сие крайне приятно, а офицеры перестали нежиться, а стали лучше помнить свой сан и уважать свое достоинство», — писал по этому поводу Болотов.
Достаточно сказать, что 44% лиц,взятых при Павле I в Тайную канцелярию,составляли офицеры, в то время как солдаты — всего 9%. За время правления Павла I было вынесено 287 обвинительных приговоров солдатам и 495 офицерам.
Если при Екатерине II в солдатских школах были выучены всего 12 000 человек,то при Павле I — 164 000.

Особенно полюбили Павла моряки, т.к. во время путешествия на бриге «Эммануил» он спал на шканцах, укрывшись обрывком паруса (что быстро стало известно всем экипажам), отменил килевание (род наказания, при котором провинившегося протаскивали на канате под водой с борта на борт) и увеличил винную порцию нижним чинам.
«Император никогда не оказывал несправедливости солдату и привязывал его к себе», — писал один из убийц Павла генерал Беннигсен.
«Солдаты любили Павла... Начиная с Павла довольствие всегда выдавалось точно и даже до срока. Полковники не могли более присваивать то,что принадлежало солдатам», — вторит ему Ланжерон.
«Все трепетали пред императором. Только одни солдаты любили его». Это слова Ливена.

Не случайно переворот, осуществленный 11 марта 1801 г., является единственным из российских политических революций XVIII—XIX вв., осуществленным без участия солдат, только офицерами и генералами. Более того, участники переворота очень боялись, что солдатам станет известно об их истинных целях: «Успей Павел спастись бегством и покажись он войскам, солдаты бы его сохранили и спасли», — свидетельствует Ливен.
Таким образом, избавляясь от Павла, «дворянство стремилось гарантировать себе своевольную и безнравственную жизнь времен Екатерины» (М.Фонвизин).
Были, однако, и другие поводы для недовольства. Из всех пунктов «Жалованной грамоты дворянству» 1785 г. в неприкосновенности был оставлен один, согласно которому лишить человека дворянства мог только царь. При целовании руки нового императора зачем-то предписывалось громкое чмоканье...
Севастополь Павел I приказал называть Ахтияром, Феодосию — Кафой, Екатеринослав — Новороссийском, а вместо команды «ступай» была введена команда «марш».
А вот будущий декабрист П.Каховский, например, «не мог простить Павлу запрещение употреблять слово отечество...»

Император ненавидел круглые шляпы, модные жилеты и фраки со стоячими воротниками. Сардинский поверенный в делах в декабре 1796 г. был выслан за ношение круглой шляпы: «Если бы Павел в несправедливых войнах пожертвовал жизнью нескольких тысяч человек людей, его бы превозносили, между тем как запрещение носить круглые шляпы и отложные воротники на платье возбуждало против него всеобщую ненависть», — напишет по этому поводу Коцебу.
Вызывали возмущение также грубость и несдержанность Павла, который в обращении с подданными упорно не желал видеть различий между унтер-офицером и фельдмаршалом: «Каждый человек имеет значение, поскольку я с ним говорю, и до тех пор, пока я с ним говорю...»
«Сказать графу Панину ... что он не что иное, как инструмент...»
«Вы видите, что ... с людьми следует обходиться, как с собаками».
Вот достаточно типичные образцы его фраз.
Однако порицающие императора исследователи весьма снисходительны к иным монархам той же эпохи.
«Кроткая дщерь Петрова», императрица Елизавета, приказывает сбрить волосы всем дамам из своего окружения только потому, что неудачно покрасила свои.
«Я не верю никому, я верю только в то, что все люди мерзавцы», — неоднократно заявляет придворным Александр I.
Павел I запрещает аплодисменты, а его сын Николай I бороды... А это надпись Николая I на рапорте о двух приговоренных к смертной казни: «Виновных прогнать сквозь 1000 человек 12 раз. Слава Богу, смертной казни у нас не бывало, и не мне ее вводить».

А теперь перед нами уже даже и не монарх, а просто всесильный временщик, фаворит Екатерины II Григорий Потемкин: разговаривая с иностранцем он, между делом, бьет по лицу заслуженного полковника. Заметив удивленный взгляд собеседника, князь говорит ему: «Что с ними делать, если они все терпят?».
Даже в 1910 г. шестилетний цесаревич Алексей считает себя вправе делать выговор премьер-министру Столыпину: «Когда я вхожу, надо вставать».

«Имя павловской болезни — самодержавие», — утверждал французский историк Тьер, и в данном случае с ним придется согласиться.
Следует сказать, однако, что далеко не все вошедшие в анекдоты экстравагантные приказы и указания того времени исходили от Павла. Случалось, что самодержца «подставляли» излишне угодливые подчиненные: «Однажды император, стоя у окна, увидел идущего мимо Зимнего дворца и сказал, без всякого умысла или приказания: “Вот идет мимо царского дома и шапки не ломает”. Лишь только узнали об этом замечании государя, последовало приказание: всем едущим и идущим мимо дворца снимать шапки...
Переехав в Михайловский замок, незадолго до своей кончины, Павел заметил, что все идущие мимо дворца снимают шляпы и спросил о причине такой учтивости. “По высочайшему Вашего Величества повелению”, — отвечали ему. “Никогда я этого не приказывал!” — вскричал он — и приказал отменить новый обычай.
Это было так же трудно, как ввести его. Полицейские офицеры стояли на углах улиц, ведущих к Михайловскому замку, и убедительно просили прохожих не снимать шляп, а простой народ били за это выражение верноподданического почтения» (Н.И.Греч. «Записки о моей жизни»).

При ближайшем рассмотрении оказывается вымыслом и рассказ о самом знаменитом и страшном приказе Павла: «Полк, в Сибирь марш» — конногвардейский полк якобы после получения такого приказа шел в сибирскую ссылку до самого известия о смерти императора.
На самом деле за «безрассудные их поступки во время маневров» были арестованы командир полка и 6 полковников, а полк отправлен из Петербурга в Царское Село. Как утверждают очевидцы, «во время этой расправы было произнесено Павлом ... несколько раз слово Сибирь, что, вероятно, и послужило основой для создания анекдота».
А вот то, что, получив доклад о злоупотреблениях в Вятке, Павел 12 апреля 1800 г. «отрешил от должности всех чиновников Вятской губернии», — правда.

Очень большой резонанс в обществе получило решение Павла I о возложении на себя звания гроссмейстера католического ордена иоаннитов (мальтийских рыцарей). Именно это обстоятельство дало основание Пушкину назвать Павла I «нашим романтическим императором», а Наполеону — «русским Дон Кихотом».
Кстати, еще будучи наследником престола, Павел вступил в другую полумистическую организацию, масонскую ложу, и, по мнению некоторых исследователей, удар, нанесенный Екатериной II по видному российскому масону, издателю и просветителю Новикову, нацелен был в Павла.
Рыцарские принципы чести, не очень, кстати, сочетавшиеся с самодержавными замашками нового гроссмейстера, вводились в приказном порядке: «Аракчеев — мальтийский кавалер, только недоставало, что бы его произвели в трубадуры», — иронизировал по этому поводу Бернгарди.
Формальная подчиненность Мальтийского ордена Папе римскому и слухи о том, что Павел I собирается перейти в католичество, привели в смущение немало российских умов того времени. Поэтому казалось, что новая затея императора обречена на провал. Вышло наоборот: уходящая в глубь веков славная история ордена, красные мантии с восьмиконечными белыми крестами, таинственные обряды и многочисленные льготы способствовали тому, что недостатка в желающих записаться в рыцари не было. Мальтийский проект оказался, пожалуй, самым популярным из всех реализованных Павлом. Волнует эта тема и поэтов современной России:

Обильную пищу для разговоров о невменяемости Павла I дали приготовления к походу русских войск в Индию. Однако далеко не все современники воспринимали данный план как безнадежную авантюру: моряк и будущий декабрист Штенгель, например, вспоминал о патриотическом воодушевлении молодежи, восторженно ожидавшей «сражения с Джеками».
К идее похода серьезно отнесся такой расчетливый полководец, как Наполеон, который готов был предоставить для совместных с русскими действий 35 000 пехоты с артиллерией, во главе с Массеной (которого современники называли «любимое дитя победы» и, наравне с Сультом, считали лучшим генералом Франции после Бонапарта).
Французский корпус должен был по Дунаю через Черное море и Таганрог двинуться к Царицыну и Астрахани и, соединившись в устье Волги с русской армией, отправиться в Астрабад. Далее союзники планировали через Герат и Кандагар войти в главные области Индии. Именно по этому пути прошли в Индию фаланги Александра Македонского, а в 1740-х гг. — конница Надир-шаха. Главный удар через Астрабад должен был дополниться движением русских войск через Среднюю Азию (12 января 1801 г. казакам донского атамана Василия Орлова было приказано идти в Индию через Оренбург, Бухару и Хиву) и французских — из Египта.
Намечался и еще один вспомогательный удар: предполагалось вооружить три русских корабля, находившихся в Петропавловске-Камчатском, и, превратив их в фрегаты, отправить в Индийский океан, чтобы нарушить торговые связи Индии с метрополией.
По сообщению секретного прусского агента из Лондона, англичане в то время были уверены только в одном: что им удастся удержать за собой Цейлон, где могут обосноваться военные корабли метрополии.Таким образом, военно-политический союз с Францией отнюдь не был химерой, и в случае неудачи инспирированного Великобританией заговора против Павла Россия вполне могла избежать крайне неудачных военных кампаний 1805—1807 гг. и страшной войны 1812 г.
Действительно, всеобщее воодушевление после изгнания Наполеона из России никак не может компенсировать гибели десятков тысяч людей и потери бесчисленного количества памятников культуры. А «освободительный» заграничный поход русской армии, реставрация ненавистных французам Бурбонов и попытки устанавливать свои порядки в странах послевоенной Европы имели своим следствием еще одну революцию во Франции, международную изоляцию России и жестокое поражение нашей страны в Крымской войне 1853—1856 гг.

Не оправдывая и не осуждая Павла I, мы можем сделать вывод, что довольно популярная в России однозначно отрицательная оценка личности и эпохи правления данного монарха несколько устарела и нуждается в корректировке.