новые подходы

Сергей ЖУКОВСКИЙ,
Ирина ЖУКОВСКАЯ

Учителю, преподающему курс
«Россия и мир в ХХ веке»

Соотносить «нас» с «миром», подводить итоги такого соотнесения за этот, наконец-то минувший век можно по-всякому. Много разных параллелей проведено в этом курсе, но мы ни разу не осмелились тронуть главное — «человеческий фактор». А ведь в чем-то правы эти мудрецы из Римского клуба, время от времени собирающиеся, чтобы определить мировое будущее и предупредить нас о грядущих опасностях: «Назвав своим новым врагом экологические проблемы, угрозу глобального потепления, нехватку воды, голод и прочее, мы снова принимаем следствия за причины. Ведь все эти трудности породил человек, и победить их он может только изменив свое поведение. Главный враг человечества — сам человек».
В «открытом» мире нашей цивилизации уже не так важно, сколько у кого полезных ископаемых, танков, километров береговой линии или среднегодовой температуры. Судьба страны в обозримом будущем зависит от того, что за люди ее населяют — кем они себя ощущают в жизни, какие ценности формируют их души, какие мотивы определяют их дела.
Может быть, мы не стали бы трогать эти тонкие материи, если бы в самом конце работы над данным учебным комплексом нам не попались на глаза (как на грех, одновременно) результаты двух социологических исследований.
Один из них мы поместили в хрестоматию: 71% опрошенных «нас» уверен в том, что «Россия отличается особой самобытностью и духовной культурой, превосходящей все другие страны мира».
Результаты другого опроса мы доверяем только вам, учителям. В том же 2000 году социологи предложили двум группам студентов — российской и немецкой — список из девятнадцати личностных качеств и попросили определить, какие из этих качеств являются для них признаками толерантности (терпимости). В той и другой группе четыре качества получили более чем по 10% «голосов». И что характерно, — ни одного совпадения!

Чувствуете разницу? В одном случае — только внешние, «волевые», чисто поведенческие признаки, в другом — внутренние, «душевные» свойства. Кстати, когда у тех же респондентов спросили: «Какие ценности являются для вас более важными?» — то у молодых немцев на первом месте оказалась «ответственность», а у наших ... «жизнерадостность».)
Эти молодые люди будут определять лицо своих стран уже завтра. И, наверное, эти завтрашние «наши» будут продолжать громко возмущаться тем, что к их великой стране в мире относятся как-то не так, как к той же Германии. И, бьемся об заклад, — они по-прежнему будут уверены в том, что уж по «духовной»-то части им нет равных на всей планете...

Не примите вышесказанное за досужее морализаторство. Речь идет о нашем профессиональном деле. Мы осмеливаемся утверждать, что никогда ранее от учительской работы не зависело так много, причем результаты этой работы неизбежно будут определять судьбы нашей страны — на сравнительно коротком отрезке исторического времени.
Бисмарк когда-то сказал, что битву при Садовой (сыгравшую ключевую роль в объединении Германии) выиграл школьный учитель. Канцлер имел в виду, что в середине XIX в. в школах бесчисленного множества традиционно разрозненных земель учителя сумели воспитать поколение немцев, жаждущих жить в невиданном ранее государстве — в большой, единой, индустриальной Германии.
Россия стоит сегодня на исторической развилке — либо продолжать свою индустриализацию (и отстать от сегодняшних мировых лидеров «навсегда»), либо совершить качественный скачок и активно включиться в общее дело создания цивилизации постиндустриальной.
Уникальность ситуации в том, что переход к постиндустриальной цивилизации не слишком зависит от прошлых — индустриальных — успехов той или иной страны. Ну кто бы мог предположить, что отсталая, беднейшая Ирландия безо всяких «нефтяных» открытий способна совершить такой рывок в группу самых развитых стран мира?!
А Индия, в которой 250 млн человек стали жить по материальным стандартам европейского «среднего класса» — не от слабенького тяжпрома, а за счет «виртуальных» суперсовременных информационных технологий (6% мирового рынка)!
Мы и не заметили, как резко стартовал в новый постиндустриальный мир «заштатный» Уругвай. И на старт целенаправленно и решительно выходят всё новые страны...
Оказалось, что для скачка в новую экономику, в новое качество жизни страны важны не тонно-километры или киловатт-часы, а новый тип человека-работника активного творческого склада. Речь, следовательно, идет, прежде всего о воспитании, о целенаправленном формировании такого человека. И очень хочется, чтобы в середине начавшегося века в учебнике истории (хотя бы в примечании) было написано: «Российское постиндустриальное “чудо” совершил российский школьный учитель».
Да не смущают нас удручающие экономические показатели сегодняшнего нашего народного хозяйства. Прав, конечно, был Владимир Ильич, когда говорил, что русский человек по сравнению с американцем и западноевропейцем — плохой работник. «Затолкать» его в индустриальную цивилизацию в 1930-е годы удалось лишь ценой таких государственных жестокостей, в которые сейчас даже трудно поверить.
Может быть, России так тяжело пришлось в индустриальную эпоху потому, что русского человека, с его за века приобретенными навыками бегства от государства, от повинностей и службы, трудно представить себе добросовестно работающим на конвейере иначе как из-под палки.
Между прочим, всем европейским странам, не имевшим крутой протестантской закваски, пришлось в ту эпоху тоже несладко, и свою «отсталость» они преодолели лишь к концу столетия, когда времена начали меняться.
Но тут надо уточнить: российский менталитет оказался плохо приспособленным именно к поточно-конвейерной индустриальной цивилизации. Сейчас открываются совсем новые горизонты, и к человеку-работнику предъявляются совсем другие требования, — может быть, в этом наша надежда и наш шанс?

Вспомним классическую работу Тоффлера (ее фрагмент помещен в I разделе хрестоматии), где анализируются принципы воспитания индустриальной эпохи:
«Построенное по фабричной модели, массовое образование включало в себя основы чтения, письма и арифметики, немножко истории и других предметов. Это был “явный учебный план”. Однако под ним находился невидимый, или “скрытый учебный план”, который был куда более основательным. Он состоял (и всё еще состоит в большинстве индустриальных стран) из трех курсов, цель которых — научить пунктуальности, послушанию и выполнению механической, однообразной работы.
Работа на производстве требовала людей с проворными, пригодными для поточной линии руками. Она требовала рабочих, которые безоговорочно выполняли бы указания, исходящие от начальства. И она требовала мужчин и женщин, готовых работать до изнеможения на машинах или в конторах, выполняя невероятно скучные, однообразные операции».
Надо признать, что советская школа действовала именно по этому «скрытому учебному плану» и обкатала технологию его реализации до мыслимого совершенства. Наша школа до сих пор готовит работника индустриального общества, делая акцент на требованиях дисциплинированности и аккуратности, единообразия и стандартизации всего, чего только можно, — мы готовим послушных исполнителей, точно и скрупулезно следующих инструкциям. Не знаем, насколько такое воспитание адекватно китайскому, японскому или корейскому менталитетам, но в нашем отечестве подобные методики оборачиваются мукой мученической и для учеников, и для учителей (и чем дальше, тем больше).
Аксиома нашей педагогики, пережившая все перестройки и кризисы, заключается в том, что сначала все должны научиться действовать по алгоритму, и лишь «сверх того» особо одаренным могут быть позволены некоторые элементы творчества. Каждый, кто когда-нибудь писал сочинения, знает, что самовыражение нормального, «среднего» ребенка в этом жанре сурово преследуется: «Ты что, не слышал, как я вам объясняла, о чем писать?! Мы целый урок тему разбирали! И что за чушь ты мне тут нацарапал?» И это всё из лучших побуждений, — ведь учитель знает, каковы исходящие «сверху» требования и как будут оцениваться работы на экзамене.
Вот так, из лучших побуждений мы героически, жертвуя собой, мучительно переживая за своих учеников, наносим им страшный вред. Продолжая формировать (формовать!) в школе «оловянных солдатиков» для стояния у конвейеров и маршировки с автоматами, мы готовим детей не к будущему, а к прошлому. А люди вчерашнего дня не смогут быть счастливыми в своем — завтрашнем — мире, они неизбежно будут тянуть страну назад, в те времена, к которым они подготовлены.
Что может сравниться с растерянностью человека, привыкшего всегда действовать по инструкции, когда его вдруг этой инструкции лишают? А ведь у нас весь процесс обучения заключается в выдаче подробнейших и дотошнейших инструкций! (Наша трехлетняя дочь, вернувшись из детского сада, на просьбу нарисовать зайчика твердо ответила: «Я не умею зайчика. Я умею прямые линии. Мы их сегодня проходили, а зайчиков не проходили».)
Но эпоха «прямых линий» кончилась — наших выпускников в ближайшие десятилетия их жизни ожидают сплошные постиндустриальные «зайчики». И сейчас можно вполне оценить поистине историческую заслугу тех патлатых западных бунтарей, которые в конце 1960-х отвоевали себе и будущим поколениям свободу от репрессивной семейной и школьной педагогики. Они выросли, подстриглись — и заработали так, что страны их не оставили своим историческим конкурентам (нам то есть) никаких шансов! А ведь по сравнению с нашими в их школах и «дисциплинка хромает», и программы какие-то «простенькие». А может, они получают от своих школ то, что обществу нужнее, чем «сумма знаний, умений и навыков»?

А не кажется ли вам, что вышеприведенные результаты социологического замера отражают не столько различия национальных менталитетов, сколько разницу между «скрытыми учебными программами»? Нам — кажется. И если мы что-то понимаем в характере развития постиндустриальной цивилизации христианского мира, ее производственных отношений, то можем предсказать, что «сдержанные», «терпеливые», «спокойные» и «умеющие общаться» в конце концов неизбежно окажутся под направляющим руководством «уважающих», «добрых», «способных понимать» других и «сочувствовать» им.
Пора — и срочно! — превращать школу из «газонокосилки» в специальное место для выращивания незакомплексованных, доброжелательных, непохожих друг на друга, доверяющих себе и нам людей. Какую именно информацию они будут там получать — дело не первостепенной важности; доступ к информации сейчас настолько свободен, что каждый может выбирать то, что ему интересно — и еще как выбирает вне школы!
Какой смысл в приказном порядке вдалбливать всем один и тот же набор «ЗУНов», из которых главными в конце концов становятся навыки повседневной мелкой лжи и бездумного повторения за нашим «непререкаемым авторитетом»?
И ни для кого ведь не секрет, что большую часть «пройденного материала» ученики благополучно забывают через месяц, неделю, а то и через день...
В эпоху избытка информации стоит ли учителю пытаться заменить собой справочник или компьютер? Стоит ли смотреть на себя лишь как на устройство для вдалбливания информации в сопротивляющиеся, «ленивые» мозги?
Единственное качество учителя, которым не обладает никакое, даже самое совершенное ТСО, — это он сам, живой человек, неповторимая личность, отмеченная достаточным мужеством и самоотверженностью, чтобы в нынешних условиях работать в школе. Только «живой» учитель способен заразить своим интересом к предмету; научить общаться с собой и другими на равных — уважительно, без хамства и подобострастия; укрепить веру в свои силы, научить думать и излагать свои (а не только чужие!) мысли.
Главному способен научить только доброжелательный и не гнущийся под тяжестью заведомо невыполнимых требований к своей работе взрослый человек, берущий на себя именно ту роль, в которой он действительно незаменим.
В методическом пособии к курсу «Россия и мир в ХХ веке» авторы попытались помочь учителю обрести уверенность в себе.
И еще. Мы привыкли (в образовании, как и везде) жаловаться на некую устоявшуюся безличную «систему», формализующую всё и вся — она предъявляет такие требования, что попробуй их не выполни...
Смелее, коллеги. Дальше фронта не пошлют. Пусть на наших уроках будет интересно!

Уважаемые читатели!

Если вы придете 3 апреля этого года на День учителя истории (в рамках Педагогического марафона Издательского дома «Первое сентября»), Вы сможете обсудить с Ириной Григорьевной и Сергеем Тарасовичем Жуковскими и те проблемы, которые они обозначили в помещенных выше публикациях, и многие другие вопросы, возникающие у всякого, кому приходится (или кому посчастливилось) преподавать историю в школе.
Мы же в ближайших номерах предполагаем воспроизвести фрагменты учебника, хрестоматии и методического пособия к курсу «Россия и мир в ХХ веке».