новые подходы

Сергей ЖУКОВСКИЙ,
Ирина ЖУКОВСКАЯ

Концепция курса «Россия и мир в ХХ веке»

Концепция этого курса для XI классов средней общеобразовательной школы разработана в соответствии с требованиями конкурса учебников истории Минобразования РФ, сформулированными в 2002 г.
На основе этой концепции уже написаны учебник, хрестоматия и методическое пособие для учителей. Эти книги составляют единый учебно-методический комплекс.
Цели и задачи учебного курса определены Положением о конкурсе:
— «cпособствовать воспитанию патриотизма, гражданственности, общенационального самосознания, исторического оптимизма, уважения к историческому и культурному наследию народов России и всего мира, формированию ключевых социальных компетенций»;
— «служить важным фактором консолидации российского общества, органического восприятия учащимися значения демократических преобразований в обществе»;
— «воспитывать молодежь в духе толерантности и уважения к чужим взглядам и убеждениям, нетерпимости к любым формам расизма, национальной исключительности и экстремизма».
Авторы полностью разделяют такую трактовку целей и задач изучения курса.
Теоретико-методологический подход к изучению отечественной истории в XI классах вытекает из целей и задач курса и также задан требованием Положения о конкурсе обеспечить «глубокое теоретическое осмысление прошлого и формирование целостной гуманитарной картины мира».
Очевидно, что реализовать это требование можно только изучая историю России ХХ в. в контексте всеобщей, мировой истории.
Именно отрыв отечественной истории от всемирной, практиковавшийся в образовании и пропаганде в течение жизни нескольких поколений, привел к явно неадекватным оценкам места и роли нашей страны в мире — в недавнем прошлом, к утрате ориентиров национального самосознания и замене их самыми разнообразными суррогатами — в настоящем, что в будущем обрекает нас еще долго болтаться где-то между «третьим» и «первым» миром, выписывая замысловатые пируэты как во внешней, так и во внутренней политике.
Сегодня Россия в массовом сознании ее граждан представляется неким автаркическим феноменом, развивающимся вне рамок общечеловеческой истории и летящим во времени и пространстве исключительно на собственном горючем. Отсюда — широкое распространение диковатых доморощенных концепций «совершенно особой» исторической судьбы России (как мессианских, так и уничижительных), отсюда и неустанный поиск «извечных врагов».
Многие современные учебники по Новейшей отечественной истории продолжают (хотя и не так открыто) эту давнюю традицию; они пишутся в таком ключе и с такими интонациями, будто холодная война продолжается.
Рефлекторное махание кулаками после драки психологически понятно, однако мы не уверены, что стоит передавать следующим поколениям образ осажденной крепости, окруженной со всех сторон врагами — да еще и не имеющей шанса победить; крепости, гарнизон которой не в состоянии прорвать блокаду, зато может явить чудеса стойкости и героизма. И так уже в сознании поколения девяностых существует полный набор тех самых настроений, нетерпимость к которым предлагается ныне целенаправленно воспитывать...
Следует констатировать, что перечисленные в госзаказе в качестве целей и задач нового исторического курса параметры общественного сознания характерны сегодня для меньшинства населения. Примерно 70% россиян (данные 2000 г.) видят свою страну со всех сторон окруженной врагами, уверены в превосходстве отечественной духовной культуры перед всеми остальными и при этом полагают, что «русский человек не может обойтись без властных лидеров, сильной руки, которая бы направляла его действия».
Такой вот «дух толерантности», «нетерпимость к любым формам национальной исключительности» и «органическое восприятие значения демократических преобразований в обществе»...
Любая модернизационная стратегия руководства России будет строиться на песке, пока на уровне массового сознания — со школьной скамьи! — у российских граждан не утвердится образ Отечества как абсолютно неотъемлемой (хоть и весьма своеобразной) части человечества.
Поскольку все попытки построить альтернативную цивилизацию на базе своеобычных особенностей нашей страны успехом не увенчались, стоит поискать более прочные основания для дальнейшего национального существования. Пора окончательно определиться с цивилизационной самоидентификацией, осознать и принять тот контекст, в котором только и могут проявляться замечательные самобытные качества нашей культуры.

«В Москву, в Москву призывает своего царя вся Россия. Пора домой! Пора покончить с петербургским периодом русской истории», — обращался в свое время И.Аксаков к Александру III. Авторам же кажется более перспективным противоположный цивилизационный маршрут.
Выстраивая концепцию курса (учебника, хрестоматии, методического пособия), авторы исходили из того, что:
— Россия как национально-государственное целое вошла в историческое пространство страной христианского мира и принадлежала этому миру на протяжении практически всей своей истории;
— ментально-конфессиональное своеобразие никогда не ставило нашу страну вне рамок этого внутренне весьма разнообразного, многовариантного мира (как в восточном, так и в западном его вариантах);
— исторический путь православной России в рамках христианской парадигмы был столь же «особ», индивидуален, как и путь католической Испании, англиканской Британии или сектантско-протестантских Соединенных Штатов (список можно продолжить — вплоть до Австралии и Андорры);
— стойкий антимодернизационный настрой, идиосинкразия по отношению к цивилизационным лидерам, стремление реализовать «особые» общественно-государственные проекты были характерны не только для нашей страны, но и для целого ряда других европейских народов вплоть до второй половины ХХ в. (Франция, Германия, Испания, Португалия, Италия, Греция, Польша и т.д.);
— уровень противостояния России с западно- и центральноевропейскими государствами почти никогда не превышал ни по длительности, ни по накалу страстей уровень соперничества этих государств между собой;
— психологическая мотивация стремлений к переменам в российском обществе во многом является результатом перманентного «сравнительного мониторинга» России и других стран христианской цивилизации, ведущегося нашими соотечественниками вот уже четвертый век;
— известная цивилизационная антиномия «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут» с 1990-х гг. прошлого века начала возвращаться к традиционным очертаниям XVIII—XIX вв., и место России в этой цивилизационной коллизии сомнения в целом не вызывает.
Концепция учебника состоит в том, что и в ХХ столетии, несмотря ни на какие идеологические и геополитические коллизии, наша страна продолжала жить в той же самой цивилизационной парадигме, что и на всех предшествующих этапах своей истории.
Учебники любой страны аккумулируют опыт предшествующих поколений и стараются передать его поколению новому, — чтобы оно — как минимум — не наделало на своем отрезке ответственности за страну тех же глупостей и — как максимум — знало направление поисков выхода из крупных исторических неприятностей.
Из всего многообразного исторического опыта народа и государства российского нам хотелось бы донести до поколений XXI столетия следующее:
— когда народ и власть основывали общественный и государственный строй на приоритете национально-исторических особенностей страны, на том именно, что отличало в этот период Россию от других стран христианского мира, когда народ и власть поддавались великому соблазну самодостаточности и мессианства, когда общество оказывалось зараженным идеями и настроениями собственного превосходства (государственного, национального, классового или культурного) — это всегда был путь в один из исторических тупиков, в конце которого наше Отечество ждали внешние поражения и внутренние «замятни»;
— преодолеть национально-государственный кризис России (как и любой стране христианского мира) можно только выйдя на общую для всех народов своей цивилизации дорогу и осваивая тот запас успехов и заблуждений, который другие успели накопить, пока мы колотились о стенки своего тупика;
— примеряя на себя те или иные социально-государственные модели, следует учитывать, что мир идей христианской цивилизации очень разнообразен и разноречив, но будущее всегда оказывалось лишь у тех общественных проектов, которые последовательно развивали, реализовывали базовые, изначальные ценности этой цивилизации — жизнь и свободу человека.
В ХХ в. мы заплатили за этот исторический опыт слишком дорогую цену, чтобы, не уважая крови, пота и слез отцов, продолжать тешить и следующее поколение иллюзиями нашей молодости, — растравляя в нем тоску по прошлому, вызывая отвращение к настоящему и неверие в будущее страны.
Мы не единственные, кому ХХ век преподал тот же урок, и кое-кто из европейцев заплатил за него не меньше нашего, — что им явно пошло впрок. История ничему не учит только того, кто не хочет учиться. Полагаем, что есть более щадящие способы усвоения исторического опыта, нежели дубление собственной шкуры. Например — учебники истории.
Достаточно сравнить самые многотиражные российские исторические учебники 1990-х гг., например, с современными немецкими, чтобы увидеть, кого история Отечества действительно кое-чему научила, а кому — хоть кол на голове теши.
Проблемно-тематический принцип построения учебника не изменяет его жанра как учебника истории. Поэтому вышеприведенные тезисы непосредственно в текст книги не входят и специальному заучиванию не подлежат. Содержанием учебника остаются события и процессы отечественной и мировой (прежде всего стран европейской цивилизации) истории. При этом последовательное историческое повествование, по сравнению с курсом для IX класса, более определенно структурировано в соответствии с выделяемыми авторами этапами.

Дидактические проблемы курса решаются, по мнению авторов, не только (и не столько) методическим аппаратом, но, главным образом, текстом самого учебника. Ведь для того, чтобы учитель получил возможность говорить с учеником об истории, необходимо прежде добиться интереса к изучаемому материалу — и эмоционального, и интеллектуального. Именно над этим бьется каждый уважающий свой труд учитель истории, однако, как показывает наш собственный опыт работы в школе, существующие учебники меньше всего рассчитаны на то, чтобы ему в этом помочь.
Пока ситуация такова, что именно сухой, перенасыщенный абстракциями и канцеляритом язык учебников создает основные — и совершенно излишние, неплодотворные — трудности как для учителя, так и для учеников.
Старшеклассники слабо улавливают различия в идейных позициях учебников (даже тогда, когда нам различия бросаются в глаза), но очень чувствительны к языку книги, к подаче материала. Этот же критерий доступности, «читабельности» выдвигается на первый план и учителями, — но, увы, не авторами учебников.
Беда в том, что учебник до сих пор не осознан как специфический литературный жанр. Почему-то предполагается, что необходимо считаться с психологией детей до VII—VIII классов, а дальше они уже «взрослые», и писать для них можно так же плохо, как и для студентов.
Авторы с глубоким удовлетворением увидели в Положении о конкурсе государственные требования, долженствующие заставить авторов «учитывать возрастные особенности обучающихся IX и XI классов» и выдать, наконец, такие учебники истории, которые были бы написаны «ярким образным языком, отличались системностью, последовательностью, ясностью изложения учебного материала, определенностью и четкостью вводимых понятий и терминов».
Хотелось бы лишь отметить, что и в этом случае форма весьма зависит от содержания.
Школьный учебник — жанр, требующий простых и внятных текстов, посвященных очень сложным темам, что заставляет авторов занимать более однозначную и определенную позицию, чем это характерно для научных исторических работ. Это предполагает наличие достаточно четких представлений авторов о собственных ценностных ориентирах и внутренних критериях, отсутствие которых не восполнимо никакой «научностью», — да они и не наукой определяются.
Ориентиры и критерии, с которыми только и имеет смысл приходить в российскую школу, легли краеугольными камнями в фундамент христианской цивилизации, и осознание их продолжается вот уже два тысячелетия — это, повторим, жизнь и свобода человека. Эти главные ценности вместе с рядом выведенных из них секулярно-гражданских следствий становятся основами современного общества христианского типа.
Этим авторы и руководствуются в общедидактическом смысле: распутывая для своих учеников клубки сложнейших исторических коллизий, в которых добро переплетается со злом, они старались избегать дурной синкретичности и пытались в «сером» клубке истории все-таки отличать «черные» нитки от «белых».
Речь не идет о морализаторской декларативности — в педагогике, в работе с современными подростками она смешна и бесполезна. Однако именно моральными критериями европейской культуры неявно, подсознательно должно быть пронизано историческое повествование, они должны стать силовым полем педагогики истории. В этом поле, например, совершенно невозможно «объективно» задаваться таким вопросом, который так и просится на язык по прочтении многих современных учебников: а правильно ли были уничтожены миллионы людей — или можно было обойтись тысячами для того, чтобы сотням миллионов жилось счастливо?
Силовые линии педагогического поля должны быть столь же невидимыми, как линии поля магнитного. Но, тем не менее, именно благодаря этим линиям предлагаемый школьникам материал расставляется по своим местам, именно так в историческом пространстве можно ориентировать все события.
В этом смысле, как надеются авторы, предлагаемый учебно-методический комплекс получился ангажированным — цивилизационно ангажированным.

Еще несколько замечаний.
Учебный курс «Россия в ХХ веке» опирается на завершенные в основной школе курсы отечественной и всеобщей истории. Он нацелен на осмысление уже пройденного в VIII—IX классах материала.
Сверхзадача курса — формирование у выпускника образа единого мира и России как неотъемлемой его части. История нашей страны рассматривается прежде всего в контексте развития европейской цивилизации. Авторы надеются, что смогли показать, что, какими бы своеобразными, «особыми» ни были пути России в ХХ в., они не выходили за рамки цивилизационной парадигмы христианского мира, что в них реализовывались основные тенденции европейской цивилизации минувшего века.
Общепризнанной научной концепции подобного курса пока не имеется, и придется смириться с тем, что появится она еще не скоро. Но это не означает, что критериев оценки событий, процессов, поступков исторических деятелей не существует.
Такие критерии есть, причем, более близкие школьному курсу, чем научно-концептуальные. Эти критерии основаны на упомянутых уже главных ценностях, которые за два тысячелетия выработала христианская цивилизация. Их мы и избрали в качестве общеметодологических ориентиров курса.
Как уже говорилось, учебно-методический комплекс включает в себя учебник, хрестоматию и методическое пособие.
Для классов естественнонаучной ориентации основным пособием является учебник с вопросами первого уровня сложности; они обозначены астериском (*).
Для классов гуманитарной специализации основной учебной книгой становится хрестоматия, а учебник при этом выполняет функции «пособия», помогающего (именно пособляющего) понять событийный контекст, в котором возникла разноголосица впечатлений, мнений и оценок, отраженных в хрестоматии.
В учебнике есть вопросы и задания повышенных уровней сложности; они обозначены соответственно двумя и тремя астерисками: (**) и (***). Эти элементы методического аппарата как раз и предназначены для использования в гуманитарных классах.
Хрестоматия выстроена в соответствии с потребностями изучения темы и максимально адаптирована для восприятия старшеклассниками, — авторы постарались сделать ее не только тематической, но и сюжетной, динамичной, интересной, до предела насыщенной разноречивыми мыслями и эмоциями почти пяти сотен мыслителей, писателей, политических деятелей, представителей разных социальных слоев, людей различных политических убеждений.
Объем учебного материала для классов естественнонаучной ориентации составляет 16 печатных листов, для гуманитарных классов — 24 печатных листа.
Разумеется, допустимы различные варианты изучения курса — пособия построены так, что оставляют учителю возможность выбора.