Окоём у нас не эже горизонта, но мы на нем, горизонте, не видим никаких компетенций. Мы видим удивленные глаза ребят, которых зачем-то обучают истории. Они хотели бы понять — зачем.
Это было бы недурно понять и учителям. Почему бы им (а заодно и родителям школьников, ежеутренне набивающих свой ранец-рюкзак учебниками, в том числе и произведениями Данилова да Косулиной) — почему бы всем нам не объяснить цели той учебной деятельности, которая именуется историческим преподаванием?
В стандартах об этом
сказано смутно — предполагается, возможно, что
мы и так всё поняли.Действительно, ясно, что человечество ненароком приобрело свое прошлое, и было бы глупо о нем, прошлом, забывать. Поэтому вроде бы историю в школе имеет смысл преподавать. Менее ясно, как сбережению исторической памяти поспособствуют призывы развивать все те знания и умения, которые, хитро спрятавшись под венецианской маской компетентностей, должны быть всажены-внедрены в головы тех самых — и самых разных — детишек, которые с изумлением слушают о деяниях Юлия Цезаря или Джорджа Буша.
Может быть, в стандартах исторического образования не следует рассказывать о том, что Иван Грозный придумал опричнину — авторы учебников и сами догадаются, что без упоминания об этом печальном явлении история XVI века окажется неполной. На мой взгляд, в стандартах, которые являются документами весьма общего пользования — сродни платным туалетам, — следует обозначать только те вещи, которые понятны даже непросвещенному уму среднего думского депутата.
А именно: следует написать, что историю (как и математику, например) в общеобразовательной школе изучают для развития мозгов, а не для того, чтобы наверняка знать, с какой из исламских стран Россия воевала в 1826—1829 гг., а с какой — в 1828—1829 гг. Я это, кажется, знаю, этому меня обучили, но ведь не всем же обязательно!
Нынешние стандарты по-прежнему ориентируют нас, бедных учителей, еще не сбежавших из школы, на систематическое преподавание предмета. По-прежнему непонятно, что хотим мы все получить от проблемного вроде бы преподавания истории в пресловутом втором концентре.
Еще менее понятно, что это за зверь такой — обществознание? На него охотятся — или его, как кошку придомашленную, по шерсти гладят?
Обществоведческие стандарты просто ужасны. Не мое дело совестить людей, которые этим занимались (женщина в православной традиции, как ни обидно, лишена права окончательного суждения, права вязать и разрешать), — но собрание персонажей, которые произвели на свет курс «Человек и общество» постперестроечной поры, должно остаться курьезом в истории педагогики, а никак не с удручающей постоянностью функционирующим авторским коллективом. Ведь нельзя же писать о китайской философии, путая Конфуция с Лао-цзы; ведь нельзя же рассказывать об экономике, полагая, что система Тэйлора альтернативна системе Генри Форда; ведь нельзя же строить тексты так, чтобы всякому понравиться — и всюду выискивать положительные и отрицательные черты!
Давайте поверим в простые истины. Есть сумма знаний, которые никому не мешают — но и ничего не гарантируют. Школа какую-то сумму-кучу знаний детям дать и впрямь должна. Есть те интеллектуальные умения, без которых живется хуже, чем с ними. Уроки истории и обществознания вполне могут помочь детям упомянутые умения приобрести.
Давайте анализировать тексты, рассказывать ребятам об интерпретациях известных и полуизвестных фактов, давайте давать детям возможность получения гуманитарного образования, возможность увидеть, что сатира развивается не только «от Шекспира до Шапиро» (по словам забытого поэта недавних десятилетий), и что даже самые умные сатирики, вроде Свифта, Довлатова или Александра Зиновьева, не исчерпали еще процесса исторического познания.
И еще: давайте писать стандарты человеческим языком. Прежде чем выстроить фразу, посмотрите на портрет Пушкина или Достоевского; после этого пишите — иначе не получится ничего хорошего.