Историю принято считать наукой, которая предполагает достоверное описание фактов и стремление исследователей к объективным характеристикам персонажей, процессов, событий. Между тем в исторических трудах со всей очевидностью проявляются субъективность оценок и интерпретаций прошлого, то, что можно назвать авторским произволом.
Академик С.Б.Веселовский (1876—1952) в своей «Истории опричнины» несовпадение толкований фактов называет «неразберихой». Он обращает внимание на то, что даже такие видные историки, как В.О.Ключевский и С.Ф.Платонов, в своих известных курсах лекций по истории недостаток фактов возмещали «глубокомыслием» и «остроумием».
Нередко бытующее мнение о скудности исторических фактов, архивных материалов и рукописей несостоятельно — по крайней мере тогда, когда речь идет об относительно поздних этапах развития общества. Например, изыскания в архивах и библиотеках позволяют исследователю познакомиться с огромным количеством письменных материалов, повествующих о событиях эпохи Ивана Грозного. Совсем не отсутствие необходимого числа источников и не недостаток фактов являются причиной неоднозначности оценок и субъективности в истории, а различия в мировоззрении историков, а также в определяемой этим мировоззрением методологии.
Система взглядов на объективный мир, на место человека в нем определяет не только убеждения, идеалы, принципы познания, но и — применительно к историческим изысканиям — интерпретации событий. Мировоззрение человека складывается на основе воспитания в семье, образования, усвоенных личностью социально-исторических и философских знаний, под влиянием господствующих в той или иной стране предрассудков, предпочтений и т.п. Мировоззрение неизбежно субъективно, вследствие чего исторические интерпретации также субъективны.
Отечественная историография XIX—XX вв. отражает проблемы общества в переломные периоды развития нашей страны. В середине XIX в. в России начало формироваться новое, индустриальное общество. Это сопровождалось изменением господствующего мировоззрения. Взгляды Татищева, Карамзина, Погодина стали восприниматься как архаичные. Появились труды Н.И.Костомарова, С.М.Соловьева, В.О.Ключевского.
В начале ХХ в. произошла очередная смена общественного строя. В этот переходный период в отечественную историческую науку пришли выдающиеся историки — представители разных исторических школ: государственник С.Ф.Платонов, создатель «пролетарско-интернационалистской» школы М.Н.Покровский, весьма оригинальный философ (склонный, впрочем, к позитивизму) Р.Ю.Виппер.
В советский период исторические школы последовательно сменяли друг друга: «школу Покровского» в середине 1930-х гг. сменила «патриотическая школа», на смену которой пришла «новая советская историческая школа» (с конца 1950-х гг.), в числе приверженцев которой можно упомянуть А.А.Зимина, В.Б.Кобрина, Р.Г.Скрынникова.
Субъективность интерпретаций истории можно рассмотреть на основе анализа некоторых трудов, посвященных внутренней и внешней политике Ивана IV Грозного.
В трудах отечественных историков, писавших о тогдашних событиях, весьма разнятся толкования таких проблем и тем, как роль Избранной рады, значение завоевания Казанского и Астраханского ханств, русско-крымские отношения, Ливонская война, опричнина, послеопричный период царствования Ивана IV.
Избранной раде Карамзин дает весьма высокую оценку, подчеркивая ее выдающуюся роль в истории Русского государства. Участники Рады — помощники царя, а зачастую и инициаторы реформ. Карамзин называет Избранную раду «священным союзом».
Постоянное вмешательство Ивана IV в дела Казанского ханства Карамзин явно оправдывает. Осуществление Иваном IV своего намерения «сразить главу Казани» историк называет «знаменитым подвигом», а взятие Казани и утверждение Ивана IV на тамошнем престоле — «торжеством победы». Завоевание Астраханского ханства Карамзин считает «менее трудным, но также славным завоеванием».
Завоевание Крымского ханства в конце 1550-х гг., по мнению Карамзина, было возможно, но не осуществилось потому, что Иван IV для этого еще не созрел. «Сия мысль казалась еще дерзкой».
В разрушительном нашествии крымских татар и сожжении Москвы в 1571 г. Карамзин обвиняет «изменников российских», оправдывая недальновидность Ивана IV. Победу в 1572 г. объединенного русского войска над крымцами историк относит к числу «великих дней воинской славы».
Учреждение Иваном IV опричнины в 1565 г. Карамзин связывает с бегством князя Курбского. Безоговорочно считая Ивана IV тираном, историк в опричнине видит орудие его тирании. Карамзин считает, что подданные Ивана IV «превзошли всех в терпении», и называет это силой «народного повиновения», которая «есть сила государственная». Как главный итог отмены опричнины рассматривается прекращение «безумного разделения областей».
Ливонская война, по мнению Карамзина, явилась результатом «недоброжелательства Ливонского ордена». Желание Ивана IV «выйти к Балтийскому морю» историк называет «благодеятельными для России намерениями». Поражение русских войск в противоборстве с наемной армией польско-литовского короля Стефана Батория историк называет «жестоким оборотом судьбы, злополучием отечества и стыдом царя».
Карамзин оценивает Ливонскую войну в целом как «злосчастную, но не бесславную для России». Ответственность за поражение историк возлагает на царя, которого обвиняет в «малодушии», в «смятении духа».
Описывая послеопричный период, Карамзин позитивно оценивает репрессии, предпринятые Иваном IV против «неприятелей» митрополита Филиппа. Ослабление репрессий в это время объясняется «усталостью тиранства». «Слепую неограниченную преданность россиян монархии» Карамзин считает достоинством соотечественников. Убийство престолонаследника сына Ивана Иваном IV Карамзин называет актом «правосудия Всевышнего мстителя».
Карамзин считает, что правление Ивана IV было неизбежным злом — страна должна была испытать кроме «бедствий» удельный системы и татаро-монгольского ига «грозу самодержца-мучителя». Светлую сторону этого периода историк видит в том, что русский народ своим долготерпением доказал, что он достоин иметь таких монархов, как Петр I, Екатерина II, Александр I.
Избранную раду Костомаров называет «кружком любимцев» царя, которым «государство стало управляться». Этот «кружок», по мнению русско-украинского историка, состоял из людей, «более других отличившихся широким взглядом и любовью к общему делу».
Главный задачей Избранной рады, по мнению Костомарова, было «возвести» Ивана IV до идеала государя — «трезвого, строго-нравственного, деятельного и благодушного человека». Историк видит в правлении Избранной рады «мудрую заботливость о народном благосостоянии».
Казань в конце 1540-х гг., по мнению Костомарова, «допекла Руси хуже Батыева разорения». Завоевание Казанского ханства «открыло путь дальнейшему движению русского племени» на восток. Присоединение к России Астраханского ханства, по мнению Костомарова, было выполнением решения Избранной рады продолжить подчинение России «татарских народов».
Присоединение Крыма к России могло быть осуществлено непосредственно после присоединения Казанского и Астраханского ханств, но этому помешало распыление русских военных сил на два фронта (Ливония и Крым) — по вине Ивана IV. Победа русских при Молодях в 1572 г., считает историк, не могла «загладить бедствий, нанесенных в 1571 г. татарским нашествием».
Опричнину Иван IV, по суждению Костомарова, учредил из-за того, что ожидал «из Литвы и со стороны Крыма нового нашествия врагов», а также из страха перед якобы угрожавшей со всех сторон «изменой».
Поступки царя со времени учреждения опричнины, по мнению историка, «показывают состояние его души, близкое к помешательству». Костомаров обходит молчанием время упразднения опричнины и не ставит границ между репрессиями до 1572 г. и более поздними.
В 1558 г., перед началом Ливонской войны, перед Иваном IV, по мнению Костомарова, стояла альтернатива — либо «разделаться с Крымом», либо «овладеть Ливонией». Историк объясняет противоречившее здравому смыслу решение Ивана IV воевать на два фронта «рознью» между его советниками.
Костомаров пишет, что Ливонская война истощала силы и труд русского народа. Историк объясняет неудачу русских войск в противоборстве со шведами и поляками полной деморализацией отечественных вооруженных сил в результате опричных «мучительств и развращения».
Костомаров так оценивает внешнеполитическую ситуацию в результате мира с Польшей и перемирия со Швецией: «Западные пределы государства съеживались, терялись плоды долговременных усилий».
Казни послеопричного периода Костомаров объясняет тем, что они были «любимым занятием» Ивана IV. Передачу земщины в 1574 г. крещеному татарскому царю Симеону Бекбулатовичу историк называет «новым сумасбродством царя». Убийство Иваном IV своего сына-наследника было, по мнению Костомарова, «потрясающим событием» и избавило Россию от царя самодура и изувера, подобного Ивану IV.
Историк отмечает малодушие Ивана IV, проявленное им в последние годы его жизни при составлении различных завещаний.
По мнению Костомарова, «единодержавие» в России зародилось задолго до появления Ивана IV — в период татаро-монгольского завоевания — как его следствие. Поэтому борьба царя с боярством оказывается лишенной смысла. Историк сводит конфликт к личной драме, к проявлениям психического расстройства царя.
Создание Избранной рады и выдвижение на первые роли в государстве Сильвестра и Адашева Соловьев объясняет тем, что в 1547 г. в семнадцатилетнем Иване IV произошел «нравственный переворот». В результате, отмечает историк, Иван IV решил окончательно порвать «с князьями и боярами, искать опоры в лицах другого происхождения и в лицах высокой нравственности».
Выдвиженцы Ивана IV, полагает Соловьев, в отличие от боярства, выступавшего за «старину» и из-за этого мешавшего «новому», должны были действовать не оглядываясь назад, так как от «нового» люди незнатной породы получили свое «значение», свое «общественное бытие».
Историк считает неясными причины удаления от царя Сильвестра и Адашева и падения Избранной рады, но всё же связывает эти события с династическим кризисом 1553 г. и с происками сторонников Избранной рады, составивших при дворе свою партию.
Внешняя политика московского правительства в первые годы царствования Ивана IV, по мнению Соловьева, определялась тем, что «покончить с Казанью» было необходимо для успешного противостояния с Крымом. Историк считает главным итогом взятия Казани то, что это было первое завоевание, и завоевание «татарского ханства». Завоевание же Астраханского ханства было, по мнению Соловьева, следствием победы над более северным татарским государством.
С присоединением Казанского и Астраханского ханств, отмечает историк, русское население получило возможность распространяться в «богатые страны» по западным притокам Волги и восточным притокам Дона.
Завоевание Крыма в конце 1550-х гг., по мнению Соловьева, было невозможно из-за отсутствия надежных коммуникаций и регулярной армии. Историк также считает, что наступательная война с Крымом повлекла бы за собой столкновение с Турцией, перед которой «трепетала вся Европа».
Прорыв в 1571 г. крымцев к Москве и ее сожжение Соловьев объясняет провалом дипломатических усилий царя, «напряжением русских сил в Ливонии», большим числом войск крымского хана, а также действиями изменников. Битву при Молодях 1572 г. историк называет серией «сильных схваток», неудачных для крымского хана.
Опричнина была, по мнению Соловьева, обычным инструментом внутренней политики Ивана IV — таким, каким обладает обычно любой правитель. Историк, не исключая присущего Ивану IV влияния страха перед изменой, рассматривает опричнину как историческую закономерность, как конечную акцию по уничтожению родовых отношений, носителем которых было старое боярство.
Опричнину Соловьев считает «произведением вражды», а ее последствия гибельными — из-за разделения государства на две части. Опричников он называет «дружиной временщиков». По мнению историка, двор, существовавший в послеопричный период, был той же опричниной, но под другим названием.
Ливонскую войну, начавшуюся в 1559 г., Соловьев объясняет потребностью России в «усвоении плодов европейской цивилизации», носителей которых на Русь якобы не пускали ливонцы, владевшие основными балтийскими портами. Потеря Иваном IV завоеванной, казалось бы, Ливонии была результатом одновременных действий против русских войск поляков и шведов, а также результатом превосходства регулярного (наемного) войска и европейского военного искусства над русским дворянским ополчением.
Соловьев не считает, что имел место «послеопричный период» — после 1572 г. Он пишет, что в последние восемь лет правления Ивана IV «мы не встречаем известий о казнях». Историк утверждает также, что убийство Иваном IV своего сына-наследника — это «страшное наказание» за то, что царь «привык давать волю рукам».
Вторую половину XVI в. Соловьев считает временем, когда новое, государственное начало одержало окончательную победу над старым, родовым.
Создание Избранной рады Ключевский считает результатом того, что Иван IV «не имея 20 лет ... с необычной для его возраста энергией принялся за дела правления». В этом ему помогали «умные руководители» — митрополит Макарий и священник Сильвестр. Тогда же из боярства, разбившегося на враждующие кружки, выдвинулось и стало около престола несколько «дельных, благомыслящих и даровитых советников».
Историк обнаруживает в деятельности Избранной рады как «смелые внешние предприятия», так и «хорошо обдуманные планы внутренних преобразований». По мнению Ключевского, причиной падения Избранной рады были «домашние недоразумения» и политические разногласия.
Процесс присоединения к Русскому государству Казанского и Астраханского ханств Ключевский обходит вниманием. О завоевании Казани историк упоминает лишь в связи с какими-либо социально-экономическими преобразованиями или событиями внутриполитической жизни Московского государства.
Русско-крымские отношения во второй половине XVI в. Ключевский рассматривает как часть «изнурительной, непрерывной борьбы». Крым историк называет неприступной с суши «разбойничьей берлогой». Необходимость противостояния крымцам, подчеркивает Ключевский, требовала быстрой мобилизации, постоянной готовности встретить неприятеля на границе, что сделало основой «народной обороны» служилое землевладение и способствовало формированию поместной системы.
К учреждению опричнины, по мнению Ключевского, Ивана IV подготовили многие события, главными из которых были насильственная, как думал царь, смерть жены, разрыв с Сильвестром и Адашевым и бегство князя Курбского. Историк оценивает опричнину как продукт влияния нескольких факторов и видит в установившемся после 1565 г. режиме «полицейскую диктатуру». Введение новой системы было связано с попыткой царя создать новый «управляющий класс», а заодно придать новый статус «частному владению (уделу)» монарха. Речь шла также о стремлении «защититься от козней бояр».
В то же время Ключевский считает опричнину «бесцельным мероприятием».
Ливонской войне Ключевский в своем «Курсе русской истории» уделяет очень мало места, так как рассматривает внешнее положение государства лишь с точки зрения его влияния на развитие социально-экономических отношений внутри страны. В связи с этим историк не выделяет Ливонскую войну из десяти войн, которые вела Россия на северо-западе в 1492—1595 гг. со Швецией, Польшей—Литвой и Ливонией.
Период после упразднения опричнины Ключевский не отделяет от предшествующего. По мнению историка, акция Ивана IV по возведению на русский престол Симеона Бекбулатовича была не просто «политическим маскарадом», а попыткой царя противопоставить себя боярской аристократии — как особого удельного князя. Ключевский ничего не пишет об убийстве Иваном IV своего сына Ивана. Историк отмечает, однако, что царь не оставил завещания; это потребовало легитимизации прав на престол царевича Федора на Земском соборе.
Правление Ивана IV Ключевский относит к московскому, царско-боярскому периоду истории Русского государства (XV—XVII вв.). Ученый считал царя и боярство представителями одной высшей власти; у них отсутствовали какие-либо принципиальные расхождения, а противоречия разрешались придворными интригами.
Кровавые экcцессы опричнины Ключевский связывает с «озлоблением царя» и его личными переживаниями, признавая при этом и роль «династического разлада», а также «привычек удельного времени». Поэтому правление Ивана IV не выделяется из царско-боярского периода.
Создание Избранной рады Платонов связывает с тем, что в результате «народного бунта» 1547 г. Иван IV лишился «опеки Глинских»; «духовным сиротством злострастного царя» воспользовались «случайные люди», не входившие в состав правящей знати — Сильвестр и Адашев.
Избранную раду историк считает «частным кружком», в котором «временщики» собрали «доброхотствующих» друзей. Этот кружок связал царя полной зависимостью перед своей программой действий. Историк отмечает наличие в составе Избранной рады преобладающего «княжеского элемента». Иван IV постепенно вышел из-под влияния Избранной рады, которая — вольно или невольно — превратила царя из «неопытного и распущенного юноши» в искушенного политика.
«Завоевание татарских ханств» было, по мнению Платонова, проявлением «достоинств московского правительства во внешней политике». Историк считает Казань «оплотом против русских» для черемисов (марийцев) и мордвы, противостоявших «колониализационному натиску русского племени».
Главный результат присоединения Казани — то, что уже через два-три десятилетия и сама Казань, и всё Поволжье до Астрахани стали «русской страной», а выход к Каспийскому морю и на азиатские рынки целиком оказался в распоряжении Москвы.
Обострение отношений России с Крымом, Турцией и с «мусульманским миром» в целом Платонов напрямую связывает с «блестящим успехом Москвы на Востоке».
Планы Избранной рады по завоеванию Крыма историк называет «воздушными замками», так как переброска русских войск в Причерноморье была чрезвычайно затруднена из-за больших расстояний и отсутствия стратегических баз на юге. Прорыв крымцев к Москве и ее сожжение было результатом того, что изменники указали крымскому хану обходной путь к Москве. Историк никак не комментирует разгром крымцев при Молодях в 1572 г.
Говоря о «смысле опричнины», Платонов отмечает, что меры, предпринятые при ее учреждении, представлялись современникам «очень странными». «Аграрно-классовый» характер опричнины Платонов видит в том, что Иван IV для ослабления боярской оппозиции вывел потомков владетельных князей с их удельных наследственных земель и тем лишил оппозицию естественной базы. Историк называет борьбу с изменой целью опричнины, а опричников — средством.
Платонов ассоциирует опричнину с «особым двором» и отмечает, что это ведомство, образованное в 1565 г., непрерывно росло до самого конца царствования Ивана IV. В опричнине и терроре, восстановивших всё население против жестокой власти и в то же время внесших в общество межсословную рознь, Платонов видит истоки Смуты.
В Ливонскую войну, по мнению Платонова, Россия была втянута. Историк полагает, что Россия не могла уклониться от того, что «происходило на ее западных границах», что «эксплуатировало ее и угнетало (невыгодными условиями торговли)».
Поражение войск Ивана IV на последнем этапе Ливонской войны объясняется тем, что тогда наблюдались «признаки явного истощения средств для борьбы». Историк отмечает также, упоминая экономический кризис, постигший Русское государство, что Стефан Баторий «бил уже лежачего врага, не им поверженного, но до борьбы с ним утратившего свои силы».
Между опричниной и послеопричным временем Платонов не видит границы — и называет время с 1560 по 1577 г. «одной сплошною эпохою душегубства». Историк полагает, что в 1575—1576 гг., когда Иван IV сделал «великим князем всея Руси» Симеона Бекбулатовича, опричнина именовалась «двором» московского князя, а земщина стала «великим княжением всея Руси».
Главной заботой Ивана IV в последние годы его жизни было укрепление Поволжья и «южной московской окраины».
Одним из «чрезвычайных проявлений» того, что Иван IV постоянно испытывал страх и подозрительность и был склонен к маниакальному садизму, историк считает убийство царем «в припадке гнева» своего сына — наследника царевича Ивана. Тем не менее историк полагает, что Иван IV был всё же «государственным деятелем и политиком крупной величины».
Период правления Ивана IV Платонов характеризует как эпоху, когда «торжество государственного объединения и прикрепления было ... злобою дня, очередным вопросом, занимавшим умы и возбуждавшим чувства». Историк отмечает также, что другими особенностями этого периода стали апология абсолютизма и национального единства, сознание вселенской роли Москвы и — в связи с этим — стремление к общению с другими народностями.
Основой господства Избранной рады Покровский считает «союз боярства и посадских». Историк полагает, что члены Избранной рады были выдвинуты не царем, а полным составом Боярской думы.
Покровский отмечает, что появление в составе московской «курии» новых элементов, не принадлежавших к боярской «корпорации» (Сильвестра и Адашева) сопровождалось точным фиксированием ее состава. «Классические реформы Грозного» привели к переменам в положении боярства, которое, отказавшись от многих привилегий, удержало этой ценой в своих руках «источник их всех — государственную власть».
Причины падения Избранной рады историк видит в раздоре между общественными группами, «столковавшимися перед взятием Казани», считает результатом «крушения надежд» мелких и средних помещиков на великие и богатые милости», связанные с покорением Казанского края.
«Захват великого волжского пути — захват Казани и Астрахани», по мнению Покровского, был результатом временного совпадения интересов «командующих групп»: боярства, «московской буржуазии» и средних землевладельцев, заинтересованных в присоединении земель «черноземного Поволжья». Историк полагает, что набеги казанцев на Русь были лишь «отличным предлогом» для вторжения. Достигнутый компромисс между «правящими группами» оказался несостоятельным из-за ожесточенного многолетнего сопротивления населения бывшего ханства русским войскам.
Историк отмечает также, что первыми в Поволжье стали переселяться крестьяне, в результате чего крестьянин в середине XVI в. стал «редкой вещью», которую помещик пытался привязать к своей земле всеми возможными средствами и переманить с земли своего соседа.
Отказ Ивана IV от организации «большой компании против крымцев» в конце 1550-х гг. Покровский объясняет тем, что поход на Крым был «неинтересен» для «служилой массы», которую Иван IV хотел сделать своей социальной базой. По мнению историка, во время Ливонской войны крымский хан был «союзником поляков» и нашествие крымцев 1571 г. было определено союзническими обязательствами. Покровский отмечает, что в результате нашествия разгрому подверглись старые и наиболее культурные области, особенно «сам московский посад». Историк почему-то не пишет о разгроме крымцев при Молодях в 1572 г.
Одной из основных причин учреждения опричнины в 1564—1565 гг., по мнению Покровского, был неудачный ход Ливонской войны в 1563—1564 гг., ответственность за что «воинники» возлагали на бояр, особенно после бегства Курбского. По мнению историка, перед учреждением опричнины стало очевидно, что войны и на востоке и на западе не утолили «земельного голода мелкого вассалитета».
Итак, Покровский полагает, что инициатором борьбы с боярством был не Иван IV, а «воинство», стремившееся захватить власть, чтобы распоряжаться «государевой казной» и «старыми вотчинами внутри государства». По мнению историка, опричнина представляла собой «увеличенный до колоссальных размеров государев двор», где монарх мог распоряжаться самовластно.
Покровский считает, что основным назначением опричной армии было сделать царя «самым крупным из московских феодалов». При этом опричнина была «политическим выражением» смены у власти одного общественного класса (боярства) другим (дворянством). Причину массовых репрессий, в том числе «расправы с новгородцами» Покровский видит в «круговой поруке» подданных царя. Историк ничего не пишет об упразднении опричнины в 1572 г.
Ливонская война якобы была начата Иваном IV по рекомендации каких-то советников — без всякого сомнения, вышедших из рядов «воинства». Историк отмечает как «весьма удачный момент» для вторжения, так и отсутствие «почти всякого формального повода» для этого. Покровский объясняет вмешательство шведов и поляков в войну тем, что они не могли допустить перехода под власть России «всего юго-восточного побережья Балтики» с торговыми портами. Главными поражениями Ливонской войны историк считает неудачные осады Ревеля и потерю Нарвы и Ивангорода. Он также отмечает большое влияние на исход войны крымского нашествия 1571 г.
Описывая послеопричный период, Покровский не останавливается на эпизоде воцарения в 1575 г. на русском престоле Симеона Бекбулатовича и оставляет без внимания убийство Иваном IV своего сына Ивана. Причины запустения «центральных уездов» коренятся не только в крымском разорении 1571 г., но и в опричнине.
Главным итогом развития Русского государства к концу правления Ивана IV Покровский считает «решительное господство» среднего помещичьего землевладения. При этом — парадоксальным, с точки зрения историка, образом — сформировались не товарно-денежные отношения, а комплекс натуральных крепостных повинностей. Покровский также определяет московское самодержавие во второй половине XVI в. как «торговый капитал в шапке Мономаха».
О возникновении в 1548 г. Избранной рады Виппер ничего не пишет. Приход к власти главных деятелей Избранной рады, Сильвестра и Адашева, историк объясняет инициативой «церковников» во главе с митрополитом Макарием. Виппер видит в «картинах власти» периода правления Избранной рады («эпохи опеки») определенный социальный уклон. В падении же Избранной рады проявилась борьба Ивана IV против теократии «в пользу самодержавства, мощной и передовой светской власти».
Взятие Казани Виппер называет «первой большой победой» Ивана IV, подготовленной «настойчивой и искусной политикой правительства эпохи опеки» (т.е. Избранной рады). Историк также отмечает наличие у Ивана IV «великолепной артиллерии».
Падение Астраханского ханства Виппер обходит вниманием. Историк отмечает, что присоединение Казанского и Астраханского ханств создало в мусульманском мире «впечатление могущественного волшебства».
Русско-крымским отношениям в период правления Ивана IV Виппер также уделяет очень мало внимания. Историк рассматривает эти отношения в контексте противоборства «христианско-земледельческого государства» (т.е. России) с «мусульманским миром». То, что не был осуществлен план «покончить с Крымом» после присоединения Казанского и Астраханского ханств, Виппер объясняет принятым Иваном IV в 1558 г. решением начать Ливонскую войну. Историк считает поход крымско-турецкого войска на Астрахань в 1568 г. и сожжение крымцами Москвы в 1571 г. ответом «мусульманского мира» на «великую победу» — завоевание Казанского и Астраханского ханств. О битве при Молодях в 1572 г. историк не упоминает.
Учреждение опричнины в 1564 г. Виппер связывает с «правительственным кризисом», который был вызван «военными и политическими несчастиями». Опричнина была как «взрывом мести» против действительных и мнимых изменников, «жестом ужаса и отчаяния» царя, перед которым открылась «бездна неверности со стороны лучших слуг», так и военной реформой, к которой побуждал опыт Ливонской войны.
Самым решительным и заметным из первых дел опричнины Виппер считает «разгром княжеских гнезд» и то, что царь на бывших землях знати «посадил опричников», «людей новой службы». Разделение страны на опричнину и земщину историк рассматривает как перевод части территории страны под «чисто военное управление».
Упразднение в 1572 г. опричнины Виппер связывает с крымским нашествием и новгородской «изменой». Возникший в результате «новой реформы» двор историк считает, как и опричнину, органом военного управления, главной задачей которого была мобилизация ресурсов страны для ведения боквых действий в Ливонии.
По мнению Виппера, Ливонская война готовилась задолго до 1558 г. деятелями Избранной рады и могла бы быть выиграна — в случае более раннего выступления России. Историк считает сражения за Восточную Прибалтику крупнейшей из всех войн, ведшихся Россией, а также «важнейшим событием общеевропейской истории». Виппер объясняет поражение России тем, что к концу войны «военное устройство России» находилось в распаде, а «изобретательность, гибкость и приспособляемость Грозного кончились».
В послеопричный период вместо опричнины был создан двор, представлявший собой расширенную опричнину. Эта структура, по мнению историка, «втянула» в сферу военного управления новые территории. Симеона Бекбулатовича историк называет «подставным царем». Виппер считает, что Иван IV оставил после себя «громадную империю», располагавшую стройной организационной системой, утвержденной его реформами.
Главной особенностью периода правления Ивана IV, по мнению Виппера, была борьба с боярством, возвышение за его счет «неродовитых людей», усиление военных повинностей. Всё это, указывает историк, происходило в условиях «величайших военных потрясений».
Всё правление Ивана IV, пишет Виппер, было «почти сплошной непрекращавшейся войной». Виппер полагает, что мнение об Иване IV как о тиране сложилось потому, что историки не вполне раскрыли связь между внутренней и внешней политикой царя.
Созданная в 1549 г. Избранная рада была, по мнению Зимина, «правительством, отражавшим интересы широких кругов феодалов», «правительством компромисса». Историк отождествляет Избранную раду с Ближней думой — официальным органом власти при царе, в состав которого входили наиболее преданные престолу «представители феодальной знати».
По мнению Зимина, Избранная рада проводила политику компромисса между дворянством и «дальновидной частью боярства»; преобразования тех лет способствовали укреплению правительственного аппарата.
Падение Избранной рады историк объясняет тем, что «правительство компромисса» в обстановке «народных движений» стремилось консолидировать силы феодалов и поэтому не могло пойти на «решительную борьбу с удельной децентрализацией».
Присоединение Казанского и Астраханского ханств, по мнению Зимина, было вызвано потребностями русской экономики. Эти государства были помехой для русской восточной торговли, а плодородные земли Поволжья были предметом интереса для служилого дворянства.
Взятие Казани в 1552 г. Зимин называет «делом нелегким» и отмечает превосходство русских в «передовой военной технике». Главным итогом падения татарской столицы историк считает то, что Иван IV мог после этого именоваться не только «государем всея Руси», но и «казанским царем».
Присоединение «всего волжского пути», по мнению Зимина, предотвратило для народов Поволжья «гнет татарских феодалов» и «новое порабощение» со стороны «султанской Турции», а также создало условия для экономического и культурного развития региона.
Повышенную агрессивность Крымского ханства Зимин связывает с пропагандой идеологии религиозной непримиримости к «неверным», ставшей основой «политики грабежа и насилия», исходившей от «султанской Турции». Считая борьбу с крымским ханом одной из главных задач России в связи с подготовкой к «борьбе за выход к Балтийскому морю», историк называет «близорукой» политику Избранной рады, предлагавшей прекратить Ливонскую войну и усилить борьбу с Крымом.
Нападение турецко-крымского войска на Астрахань в 1569 г. было, по мнению Зимина, попыткой Турции вбить клин между Россией и Ираном. Историк полагает, что крымский хан предпринял в 1571 г. поход на Москву, чтобы не допустить создания «прочной обороны на юге России». Поражение крымцев при Молодях в 1572 г. объясняется образованием объединенного опрично-земского войска.
Основанием для создания опричнины Зимин считает то, что у Ивана IV была потребность в дальнейшем наступлении на «феодальную знать», для чего требовалось «завершение процесса объединения русских земель, ликвидация пережитков феодальной раздробленности и утверждение абсолютной власти монарха». Историк отмечает, что опричнина, задуманная с целью искоренения феодального сепаратизма, «сама вносила в жизнь элементы децентрализации».
Зимин отмечает также укрепление в годы опричнины режима единоличной власти Ивана IV. Историк называет Ивана IV незаурядным, но жестоким правителем, главной целью которого было «укрепление самодержавного деспотизма». Для достижения этой цели царь был готов обречь на гибель «многие тысячи крестьян и горожан, дворян и бояр».
Упразднение опричнины Зимин связывает с «новгородской трагедией», а также с тем, что после ликвидации удела князя Владимира Старицкого, «остатков новгородской вольности» и подчинения Церкви государству дальнейшее существование опричнины потеряло всякий смысл. Историк также отмечает, что неэффективность существования отдельного опричного войска была доказана битвой при Молодях в 1572 г.
Зимин связывает решение московского правительства «поставить вопрос о присоединении Прибалтики» с «укреплением Русского государства в XVI в.». Среди мотивов, побудивших к этому решению, он выделяет необходимость приобретения выхода России в Балтийское море для расширения культурных и экономических связей с Европой. В войне было, таким образом, заинтересовано русское купечество; дворянство же рассчитывало приобрести новые земли.
Зимин считает втягивание в Ливонскую войну «ряда крупных западных держав» результатом «близорукой политики Избранной рады». С этим, а также с разорением страны, с деморализацией служилых людей, с гибелью в годы опричнины искусных военачальников историк связывает поражение России в войне.
Период 1572—1575 гг. Зимин считает временем внутренней стабилизации. Однако в эти годы обострилась «борьба угнетенных классов с новыми господами» (бывшими опричниками).
Передачу Иваном IV титула великого князя всея Руси Симеону Бекбулатовичу Зимин называет «политическим маскарадом». Историк связывает действия царя с «малым мятежом» на Земском соборе 1575 г.
Убийство Иваном IV своего сына-наследника, по мнению историка, было результатом «бешенной выходки гнева» царя, болезненно переживавшего военные поражения от войск Батория.
«Кровавыми вехами пути Грозного» Зимин называет разгром реформаторского движения в Церкви, опричнину, новгородский поход. Историк, однако, отмечает также вехи другого пути Ивана IV — пути становления России как огромной державы, включавшей земли от Ледовитого океана до Каспийского моря. Для осуществления этой задачи были необходимы реформы управления страной, «упрочение международного престижа России», расширение культурных связей со странами Европы и Азии.
Историк отмечает, что во время правления Ивана IV началось закрепощение крестьянства и «угнетение народов Поволжья и Сибири». На такой основе «зиждилось процветание Российского царства».
Создание Избранной рады Скрынников связывает с московским восстанием 1547 г., которое, по мнению историка, обнаружило непрочность боярских правительств и создало условия для выхода дворянства на политическую арену. «Адашевский кружок» (Избранная рада) осуществил на практике идею преобразования государственного аппарата в духе устремлений «высшей приказной бюрократии».
Скрынников отмечает и значимость реформ Избранной рады для укрепления централизованного государства, и их компромиссный характер, обусловленный тем, что «консервативное боярство неохотно уступало свои позиции служилым людям».
Историк отмечает также, что Иван IV считал хорошими только те реформы, которые укрепляли самодержавную власть. Конечные же результаты политики Избранной рады не соответствовали этим критериям. Скрынников констатирует полное расхождение Ивана IV с его «советниками» в оценке целей и направлений реформ.
Разрыв царя с Избранной радой стал неизбежен, когда к внутриполитическим расхождениям добавились расхождения в «сфере внешних дел» — в вопросе о Ливонской войне.
«Покорение Казани» Скрынников называет «центральным пунктом» активной восточной политики «кружка Адашева». После того как турки покорили Крымское ханство, возникла реальная опасность соединения татарских государств «под эгидой Османской империи». Поход русских войск на Казань в 1552 г. Скрынников называет «последним решительным наступлением». Присоединение же Астраханского ханства он вообще не комментирует.
Историк подчеркивает, что в результате включения в состав России Казанского и Астраханского ханств было прекращено трехвековое господство татар в Поволжье. На смену «гнету татарских феодалов» пришел «гнет царизма». Историк отмечает оживление русской восточной торговли в результате овладения всем волжским путем.
Главную опасность со стороны Крыма Скрынников связывает с подчинением Крымского ханства Порте. Прорыв в 1571 г. к Москве большого крымско-ногайского войска был, по мнению историка, следствием непрофессионализма опричного войска, не прикрывшего фланги земской армии.
Успех русского войска при Молодях в 1572 г. историк относит к числу значительнейших военных событий XVI в. Именно в этом сражении Россия нанесла сокрушительный удар по «воинскому могуществу крымцев». Скрынников также отмечает «гибель отборной турецкой армии под Астраханью в 1569 г.» и пишет, что эти события положили предел «турецко-крымской экспансии в Восточной Европе».
Основной причиной учреждения опричнины — «структуры управления при чрезвычайной ситуации» — были, по мнению Скрынникова, внешнеполитические трудности Ивана IV, связанные с ухудшением обстановки на фронтах Ливонской войны. Инициатива установить в стране диктатуру и сокрушить оппозицию с помощью террора и насилия исходила, по мнению историка, от «соратников царя».
Скрынников характеризует опричнину как организованное по типу удельного княжества личное владение царя. Другой важной задачей опричнины было выселение представителей ряда княжеских фамилий, «плотной стеной окружавших трон», в Казанский край.
Переход в 1566 г. от ограниченных репрессий к массовому террору историк связывает с вовлечением в конфликт царя с «княжатами» старомосковского боярства и верхов дворянства, составлявших «широкую опору монархии» и недовольных «произвольными действиями Грозного и его временщиков».
Скрынников обвиняет в «ужасной трагедии», постигшей Новгород, «литовскую секретную службу», скомпрометировавшую новгородцев, чтобы отвлечь русские войска с фронта войны с Польшей.
Отмена опричнины в 1572 г. была связана с «блестящей победой» объединенного опрично-земского войска при Молодях.
Данные о количестве жертв опричного террора Скрынников считает крайне преувеличенными, однако утверждает, что опричнина дорого обошлась стране, что «бесчинства опричников» были беспрецедентными и не имели оправданий. Опричнина обнаружила неготовность среднего и мелкого дворянства в середине XVI в. отстранить «боярскую аристократию» от «горнила власти».
Начало «войны за Ливонию» Скрынников связывает с «первым успехом» России — победой в войне со шведами (1554—1557), под влиянием которой и были выдвинуты «планы покорения Ливонии и утверждения в Прибалтике».
Историк указывает на «особые цели» России в войне, главной из которых было создание условий для русской торговли. Ведь Ливонский орден и немецкие купцы препятствовали коммерческой деятельности московитов, а попытки Ивана IV организовать собственное «пристанище» в устье Наровы провалились.
Поражение русских войск на последнем этапе Ливонской войны, по мнению Скрынникова, было результатом вступления в войну вооруженных сил Польши во главе со Стефаном Баторием. Историк отмечает, что в войске Ивана IV в это время было не 300 тысяч человек, как утверждалось ранее, а лишь 35 тысяч. Кроме того двадцатилетняя война и разорение страны способствовали ослаблению дворянского ополчения.
Заключение Иваном IV мира с отказом от ливонских владений в пользу Речи Посполитой Скрынников объясняет тем, что Иван IV хотел сосредоточится на войне со шведами.
Падение первого послеопричного правительства в 1574 — начале 1575 г. и казнь его руководителей, по мнению Скрынникова, были результатом внутренних распрей, приведших к власти «крайние элементы», тех, кто настаивал на возврате к опричным порядкам. Возведение на московский престол «татарского хана» (Симеона Бекбулатовича) историк связывает с намерением Ивана IV ввести в стране чрезвычайное положение и править без согласия «земской думы».
Удел «князя Иванца Московского» (Ивана IV), по мнению Скрынникова, был «второй опричниной». Основное отличие двора, организованного Иваном IV после «низложения Симеона» в 1577 г., от опричнины и удела, предполагает историк, было в том, что новая структура могла распространить свою власть вне границ жестко очерченной территории.
Политика нового правительства, по мнению Скрынникова, не была последовательно продворянской и утратила репрессивный характер. Обострение отношений Ивана IV со своим сыном, приведшее к убийству наследника, историк объясняет тяжелой болезнью монарха, привлекшей «все взоры» к царевичу.
Скрынников сбалансированно интерпретирует правление Ивана IV. Историк отмечает создание системы приказного управления и «политическое возвышение дворянства» в результате реформ. Историк выделяет как победы над «татарскими ханствами Поволжья» и «Крымской ордой», так и тяжелое поражение в результате попытки «прочно утвердиться на берегах Балтийского моря».
Отмечаются также и «огромные экономические успехи России в XVI в.», и «великое разорение», итогом которого явились запустение старых центров и начало освоения вновь присоединенных плодородных земель.
Скрынников также указывает на торжество в стране в этот период «крепостнической реакции». Ивана IV историк считает порождением времени, которое наложило «своеобразный отпечаток» на характеры и судьбы исторических деятелей.
Приход к власти Избранной рады, которую он называет «новой группировкой», Кобрин связывает с тем, что «народные движения» поставили правящие круги перед «необходимостью что-то делать». Историк отмечает, что в период деятельности этого органа управления термин Избранная рада в источниках не встречается.
Ученый не согласен с отождествлением Избранной рады с Ближней думой, так как последняя появилась только в XVII в. Историк предполагает, что «правительственный кружок» был неофициальным и не имел общепринятого названия.
С деятельностью Избранной рады Кобрин связывает «напряженную реформационную деятельность», прежде всего выразившуюся в создании приказов («изб»).
Историк предполагает, что у Избранной рады не было тщательно разработанной программы действий. Иван IV в 1550-х гг. лично участвовал в правительственной деятельности. Однако большинство реформ было задумано деятелями Избранной рады.
Падение Избранной рады Кобрин связывает с разногласиями между членами этого совета и Иваном IV относительно методов проведения реформ: в то время как царское окружение стремилось создавать государственный аппарат, Иван IV желал прибегнуть к самому простому способу — казнить.
Присоединение Казанского ханства к России в 1552 г. Кобрин объясняет заинтересованностью «феодалов» в земельных раздачах в Казанском крае, а купцов — в торговом пути по Волге. Одобряя присоединение новых земель, историк в то же время обращает внимание на «национально-колониальную политику царизма», проявившуюся уже во времена Ивана IV и приведшую к восстанию народов Поволжья после 1552 г.
В результате бескровного присоединения Астрахани к России, отмечает Кобрин, всё течение Волги от верховьев до устья оказалось в руках русских. Другое важное значение присоединения татарских ханств историк видит в окончательном закреплении за Иваном IV царского титула — царя Московского, Казанского и Астраханского.
Завоевание Россией Крымского ханства, вслед за Казанским и Астраханским, было невозможно из-за того, что крымский хан стал вассалом «могучей Османской империи, одной из самых сильных держав мира». Единственно реалистической стратегией России в этой ситуации, полагает историк, была оборона и отказ от каких-либо наступательных действий против Крыма.
Прорыв к Москве в 1572 г. крымского войска и сожжение Москвы Кобрин объясняет прежде всего слабой подготовкой к обороне опричной части русского войска. Историк возлагает вину за «ужасные последствия московского пожара» на Ивана IV, который укреплял опричные резиденции и не строил каменную стену вокруг Москвы (по линии современного Садового кольца).
Успех русского войска в 1572 г. в битве при Молодях Кобрин объясняет созданием объединенного войска и назначением одного главнокомандующего. Историк пишет, что победа была полной, крымская опасность ликвидировалась на 10—15 лет; «Россия была спасена».
«Предысторией опричнины», по мнению Кобрина, было бегство князя Курбского. Основываясь на русских и иностранных источниках, Кобрин предполагает, что Иван IV создал опричнину по совету родственников своих первых двух жен — Анастасии Захарьиной-Юрьевой и Марии Темрюковны. Историк отмечает, что во главе опричнины и ее учреждений стояли представители данной группы.
По мнению Кобрина, сегодня невозможно ответить на вопрос, все ли заговоры против Ивана IV были измышлены «царскими подручными» или хотя бы некоторые из них затевались в действительности. Кобрин напоминает, что показания в то время добывались путем пыток.
Крах опричнины историк связывает с крымским нашествием 1571 г., приведшим к сожжению Москвы, во время которого Ивану IV не удалось собрать против крымцев более одного полка опричников (вместо трех-пяти). Это произошло, по мнению Кобрина, из-за того, что во время новгородского похода опричники окончательно показали, что они — «банда грабителей и убийц», которые, отяжелев от добычи, не хотели рисковать жизнями, привыкнув «воевать» лишь с безоружным мирным населением.
Историк обращает внимание на то, что среди руководителей опричнины было много представителей аристократии, и делает вывод, что «худородность», демократичность нового царева войска — это миф. Кобрин также обращает внимание на то, что от опричного террора, направленного якобы против бояр, гибли в основном дворяне и представители других социальных групп.
Историк считает, что у исследователя нет морального права «амнистировать зверство», т.е. прощать гибель тысяч ни в чем не повинных людей из-за «прогрессивных последствий опричнины». Нельзя достигнуть высокой цели грязными средствами.
Ливонская война, по мнению Кобрина, стала бесперспективной для России, когда через некоторое время после начала конфликта противниками Москвы стали Великое княжество Литовское и Польша. Историк отмечает ключевую роль Адашева, бывшего одним из руководителей внешней политики России, в развязывании Ливонской войны.
Условия русско-польского перемирия, заключенного в 1582 г., Кобрин считает не унизительными, но достаточно тяжелыми для России. Он отмечает в этой связи, что не была достигнута цель войны — «воссоединение входивших в состав Великого княжества Литовского украинских и белорусских земель и присоединение Прибалтики».
Еще более тяжелыми историк считает условия перемирия со Швецией, так как «была потеряна» значительная часть побережья Финского залива, входившая в состав Новгородской земли.
В послеопричный период, отмечает Кобрин, Иван IV не стал «кротким государем», хотя таких массовых казней, как во времена опричнины, больше не было. Провозглашение в 1575 г. великим князем всея Руси «крещеного татарского хана Симеона Бекбулатовича» историк называет «одним из самых загадочных эпизодов времени Ивана Грозного».
Кобрин отмечает, что близость «удела Иванца Московского» с опричниной была во многом внешней: «Многие из бывших опричников остались в Симеоновой земщине», а в «государевом уделе» оказалось немало бывших земских.
Историк не согласен с политическими версиями убийства Иваном IV царевича Ивана, которого он считает очень похожим на отца. Для Кобрина ясно одно: Иван IV не имел намерения убивать сына
Историк указывает на «глухой ропот» в народе, который он определяет как предвестие Смуты. Историк не согласен с версиями о насильственной смерти Ивана IV.
Яркой личностью, «не посредственностью, а индивидуальностью» называет Кобрин Ивана IV. В то же время историк призывает современников не поддаваться обаянию этой индивидуальности. Кобрин считает, что «садистские зверства» Ивана IV резко выделяются даже на фоне XVI в. — времени инквизиции и Варфоломеевской ночи. Эпоху Ивана Грозного историк называет «бурной и мрачной».
Зимин А.А. Укрепление Российского государства. Народы Поволжья и Приуралья в XVI в. Опричнина и Ливонская война / История СССР с древнейших времен до наших дней. Первая серия / Гл. ред. Б.А.Рыбаков. — Т. II. М.: Наука, 1966. С. 142—210.
Карамзин Н.М. История государства Российского. Калуга: Золотая аллея, 1993. Кн. 2. Т. V—VIII. С. 457—463; Кн. 3. Т. IX—XII. С. 4—190.
Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. Т. 2. Курс русской истории. Ч. 2. М.: Мысль, 1987. С. 147—374.
Кобрин В.Б. Иван Грозный. М.: Московский рабочий, 1989.
Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Первый отдел: господство дома Св. Владимира. Вып. 1—3. СПб.: Типография М.Стасюлевича, 1873—1874. С. 405—520.
Платонов С.Ф. Иван Грозный (1530—1584). Виппер Р.Ю. Иван Грозный / Сост. и вступ. статья Д.М.Володихина. М.: УРАО, 1998.
Покровский М.Н. Избранные произведения. Кн. I: Русская история с древнейших времен. Т. I-II. М.: Мысль, 1966. С. 255—330.
Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М.: Наука, 1980.
Соловьев С.М. Сочинения. История России с древнейших времен. Кн. III. Т. 5-6. М.: Мысль, 1989. С. 383—662.