свидетельства

Постановление по делу
о Ходынской катастрофе
7 июня 1896 г.

18 мая 1896 г. должен был состояться народный праздник на Ходынском поле, устройство которого, согласно приказу по Министерству императорского двора от 8 марта 1895 г., было поручено действительному статскому советнику Беру I, с учреждением при нем особого временного делопроизводства.
Права и обязанности этого «Особого Установления по устройству коронационных народных зрелищ и увеселений» изложены в параграфе 13-м «Предварительного расписания предметов ведения Министерства императорского двора по приготовлениям и по устройству торжества священного коронования их императорских величеств», утвержденного министром императорского двора 31 марта 1895 г.
В обязанности «Особого установления» входило составление общего плана и программы народных увеселений, производство строительных работ, определение количества угощаемого народа при народных гуляньях, обеспечение порядка и организация санитарного надзора.
В составе этого «Особого Установления» были назначены: в качества архитектора — гражданский инженер Николя и чиновники особых поручений: полковник (ныне генерал) Иванов и титулярный советник Петров.
Общий план гулянья, а равно рисунки и чертежи проходных буфетов для угощения народа были составлены архитектором Николя и представлены на утверждение министра императорского двора, но никакой надписи об утверждении, как на общем плане гулянья, так равно и на детальном чертеже буфетов по осмотру, произведенному на предварительном следствии, не оказалось, а имеется на них лишь подпись Николя — от 23 августа 1895 г. и 21 января 1896 г. Хотя из показания Николя видно, что упомянутый общий план был им составлен на основании плана гулянья 1883 г., во время коронации императора Александра III, но показаниями очевидцев гулянья 1883 г., а также архитектора Бадера, производившего тогда все строительные работы, это заявление Николя несколько опровергается, как относительно формы площади, избранной для гулянья (круглой в 1883 г. и четырехугольной в 1896 г.), так места расположения буфетов, большая часть которых (120 из 150) на гулянье нынешнего года были расположены со стороны Москвы, вдоль оврага, изрытого ямами и имеющего на дне колодец, тогда как в 1883 г. часть буфетов, хотя и была расположена также со стороны Москвы, но подходила к этому оврагу лишь одним концом своим.
Документальных данных в подтверждение этого обстоятельства следствием не добыто, так как на генеральном плане гулянья 1883 г., также не имеющем никакой надписи об утверждении его и подписанном лишь одним архитектором Бадером, место расположения буфетов не обозначено. Все постройки гулянья нынешнего года, начатые осенью 1895 г., были произведены под непосредственным наблюдением архитектора Николя и окончены уже весною 1896 г., причем количество проходных буфетов было значительно увеличено, и всех буфетов было выстроено 150.
Афиша «Особого Установления» об этом народном празднике была выпущена лишь 17 мая 1895 г., тем не менее весть о нем задолго до этого дня широко распространилась за пределы Москвы, и народ стал стекаться на Ходынское поле еще с вечера 16 мая, а к 4 часам 45 мин. дня 17 мая прилив народа настолько усилился, что комендант Ходынского лагеря капитан Львович, имевший в своем распоряжении для исполнения своих военно-полицейских обязанностей 12 казаков, 2 урядников и военный караул из 46 человек, тогда же по телеграфу обратился в распорядительное отделение канцелярии московского обер-полицеймейстера и просил доложить последнему о приливе народа на Ходынское поле с присоединением просьбы о присылке в распоряжение его, Львовича, 30 казаков и нескольких околоточных надзирателей. Наплыв народа продолжался.
Прибывающий преимущественно со стороны Москвы народ располагался сначала бивуачными группами по всей площади между линией буфетов и местом бывшей Промышленной выставки, а потом всё ближе и ближе придвигался к буфетам, и, хотя настроение толпы было совершенно мирное: в толпе раздавались песни и звуки гармоник, — тем не менее скопление народа уже к 10 часам вечера стало принимать угрожающие размеры, к 12 часам ночи толпу, по показанию очевидцев, нужно было считать десятками тысяч, а к 2—3 часам — сотнями тысяч людей; и, несмотря на это, народ продолжал всё прибывать и прибывать, двигаясь по направлению к Ходынскому полю целыми группами, не только по близлежащим городским улицам, но даже и в таких местностях, которые отстоят от Ходынского поля на 8 и на 10 верст.
Между тем на Ходынском поле полиция отсутствовала, и не было лица, которое приняло бы целесообразные меры к возможному регулированию и более правильному размещению прибывающего на гулянье в несметном количестве народа. Ходатайство лагерного коменданта Львовича о присылке полицейского наряда, выраженное им в упомянутой телеграмме в распорядительное отделение канцелярии обер-полицеймейстера, посланной еще в 4 часа 45 мин. дня 17 мая, по мере накопления народа перед буфетами, в течение вечера 17 мая и ночи на 18 мая было повторено перед московским обер-полицеймейстером многократно, в более энергичной форме, по телефону разными лицами, как находившимися в то время на Ходынском поле по обязанностям своей службы, так равно и другими, имевшими так или иначе какое-либо отношение к этому народному празднику, а именно: тем же Львовичем — около 9 часов вечера, поручиком 7-го гренадерского Самогитского полка Беляковичем — в 10 часов вечера, полицеймейстером Кремлевских дворцов Солини, по поручению господина министра императорского двора, два раза в 11 1/2 часов вечера, секретарем того же министра — в 12 часу ночи, чиновником особых поручений при «Особом Установлении» Петровым — в начале 2-го часа ночи, упомянутым уже полицеймейстером Кремлевских дворцов Солини в 3-й раз — около 2 часов ночи и, наконец, снова лагерным комендантом Львовичем — около 3 часов ночи.
Результатом этих 9 ходатайств о немедленной высылке усиленного полицейского наряда, необходимого для поддержания порядка и охранения буфетов и царского павильона, было лишь распоряжение и[сполняющего] д[олжность] обер-полицеймейстера, полковника Власовского, сделанное им в 11 часов вечера, о командировании на Ходынское поле полицеймейстера барона Будберга с сотней казаков; сам же полковник Власовский явился туда в 8 1/2 часов утра 18 мая, уже по получении им сведений о происшедшей катастрофе и о необходимости присылки линеек для уборки трупов.
Сказанное распоряжение полковника Власовского никакой пользы не принесло, так как не только высланная им сотня казаков, но даже рота Самогитского полка вместе с батальоном Московского полка, о вызове которых на место было сделано распоряжение лагерным комендантом Львовичем по собственной инициативе, еще в 10 часов вечера, не могли ничего сделать с народом, скопившимся перед буфетами и настолько сплоченным, что некоторые счастливцы, которым в борьбе за свою жизнь удавалось вскарабкаться на плечи соседей, затем свободно по головам толпы уже добирались до проходов между буфетами.
Все усилия этого небольшого количества войска, которое явилось на Ходынское поле благодаря распорядительности лагерного коменданта, на обязанности которого вовсе не лежало охранение порядка вне района лагеря, были направлены лишь к спасению отдельных личностей, сдавленных толпою поблизости проходов между буфетов; попытки же проникнуть хотя несколько внутрь толпы не могли привести ни к чему, и на расстоянии 5 шагов от буфетов, по показанию капитана московского полка Иванова, в толпе уже нечем было дышать, а над всей толпой стоял пар от испарений несметной толпы, казавшийся зловещим облаком каждому постороннему наблюдателю.
Давка в толпе была настолько сильная, что уже с 2—3 часов ночи среди нее оказываются лишившиеся чувств и мертвые, из которых ближайшие к проходам вытаскиваются солдатами на внутреннюю площадь гулянья, а мертвецы, находящиеся дальше, в глубине толпы, остаются на своих местах, наводя панический ужас на соседей, тщетно стремящихся отстраниться от них и тем еще более увеличивающих давку. Такое положение дела побудило капитана Львовича в последнем своем телефонном сообщении обер-полицеймейстеру присоединить к ходатайству о немедленной присылке полицейского наряда еще и ходатайство о предоставлении права немедленно начать раздачу угощения. Последствием этого телефонного сообщения была присылка обер-полицеймейстером своего помощника полковника Руднева, прибывшего на место гулянья в 4 1/2 часа утра, на полчаса ранее срока, назначенного ему в приказе обер-полицеймейстера на 18-е мая. Ходатайство о разрешении начать раздачу подарков ранее определенного времени (10 часов утра) было высказано батальонным командиром Подъяпольским, купцом Лепешкиным и тем же Львовичем начальнику «Особого Установления» Беру, приехавшему на гулянье в 5 часов утра.
Бер сначала не соглашался начать раздачу ранее определенного срока; но когда при личном обходе буфетов у него на глазах из толпы выкинули в один из проходов 2 трупа и когда артельщики, принявшие на себя безвозмездно раздачу угощения народу, заявили, что если не будет разрешена выдача немедленно, они вынуждены будут покинуть свои места, опасаясь за свою жизнь, то в половине 6-го часа утра Бер разрешил начать раздачу. Распоряжение это являлось положительно необходимым, так как, по показанию многих свидетелей, каждая минута промедления должна была увеличивать количество жертв в толпе, которой становилось нечем дышать. Как только весть о раздаче начала через артельного старосту Максимова распространяться по буфетам, толпа со страшной силой устремилась в проходы между буфетами и тут произошла невообразимая свалка, увеличившаяся еще вследствие того обстоятельства, что народ, успевший набраться на самую площадь гулянья, ничем не огражденную со стороны Всесвятской рощи и Ваганьковского кладбища, также бросился к буфетам, навстречу внешней толпе. Все усилия некоторых полицейских чинов, начавших собираться к этому времени, согласно приказу обер-полицеймейстера на 18 мая, казаков и жандармов ослабить давку, могли принести пользу лишь единичным лицам из толпы, но предотвратить несчастье в полном его объеме было уже поздно, так как в это время численность толпы на Ходынском поле, по единогласному показанию всех свидетелей, простиралась свыше 500 тысяч человек. Самая раздача угощения продолжалась от 20 минут до часа, в разных проходах; когда толпа стала редеть, то вся местность у буфетов со стороны Москвы, а равно и у соприкасающихся с ними под углом буфетов, расположенных вдоль шоссе, оказалась усеянною трупами и изувеченными людьми. Наибольшее количество трупов оказалось в проходах буфетов, расположенных у угла передней и левой границ гулянья (если стоять на шоссе лицом к площади гулянья).
Трупы были находимы не только у буфетов с внешней и с внутренней стороны их, но были рассеяны и в разных местах оврага, изрытого ямами и имеющего на левом склоне своем колодец. Доски, прикрывавшие прежде, с 1883 г., этот колодец, во время движения толпы, под тяжестью ее подломились, и допрошенные в качестве свидетелей крестьяне Захаров и Розанов удостоверили: 1-й, что он видел падение в этот колодец двух людей, а 2-й, что он слышал крик в толпе: «батюшки, колодец проломился».
Следствию, однако, несмотря на все принятые меры, не удалось добыть данных в подтверждение народной молвы об извлечении из колодцев, расположенных в этой местности, до 28 трупов. При этом заслуживает особого внимания факт, установленный предварительным следствием, что ни «Особое Установление», в лице своих членов, ни и. д. московского обер-полицеймейстера полковник Власовский ни разу не позаботились осмотреть местность, окружающую площадь гулянья.
Таким образом, является очевидным, что люди с одной стороны гибли от давки в толпе и проходах, а с другой — падали и были затаптываемы тою же толпой в канавах, ямах, колодце и в овраге, находившихся в весьма недалеком расстоянии от буфетов, расположенных по левой границе гулянья. По собранным предварительным следствием сведениям число пострадавших во время народного гулянья на Ходынском поле определяется в две тысячи шестьсот девяносто человек, из которых 1389 человек умерли, остальные же получили более или менее тяжкие повреждения.
Ко всему изложенному следует присовокупить, что, по единогласному утверждению всех свидетелей, очевидцев и начальствующих лиц, наблюдавших толпу, последняя была не только мирно настроена, но и послушна малейшим указаниям лиц, пытавшихся ею руководить, в виду чего смерть и увечье вышеуказанных 2690 человек никоим образом не могут быть отнесены к последствиям проявления грубых и необузданных инстинктов толпы или к вине отдельных личностей из народа.
Переходя к разрешению вопроса о причинах описанного горестного события, нельзя не придти на основании данных, добытых предварительным следствием, к выводу, что такими причинами являются нерадение и бездействие власти, как со стороны тех лиц, на которых было возложено устройство народного гулянья, так и со стороны Московской столичной полиции, призванной к охранению общественной безопасности.
Произведенными на предварительном следствии осмотрами местности, планов и чертежей построек на народном гулянье 1896 г., а равно заключением экспертов, установлено, что расположение большей части буфетов (120 из 150) по линии гулянья, идущей вблизи оврага, изрытого ямами до шести аршин глубиною, колодцами, и подходящей к буфетам в некоторых местах до 8 аршин, не говоря уже о промоинах и ямах, находящихся у самых буфетов, а также соприкосновение двух линий буфетов под углом, препятствовавшее возможности правильного распределения идущего на гулянье народа, является нерациональным по отношению к характеру местности и к ожидавшемуся движению имевшего прибыть на гулянье народа.
Кроме того, эксперты признали, что устроителями гулянья при устройстве всей площади его не были соблюдены надлежащие условия для того, чтобы выработанный и утвержденный тип буфетов, а также выбранные для постановки их места вполне удовлетворяли целям общественной безопасности, так как не вся площадь гулянья была окружена забором с устройством в нем надлежащих выходов. Такое ограждение значительно облегчило бы принятие необходимых мер для предупреждения встречного движения к проходам между буфетами, хотя одна ограда сама по себе, конечно, не могла служить препятствием для доступа толпы на площадь гулянья.
По вопросу о целесообразности формы трапеции, приданной проходам к местам раздачи, мнения экспертов разделились, и профессор архитектуры Быковский, не соглашаясь с заключением архитектора Геппенера, высказавшего свое мнение о рациональности такой формы, вполне соглашается с Геппенером, что и при такой форме входа, если бы толпа была правильно распределена к имевшимся 150 проходам, возможно, было пропустить на площадь гулянья 18 000 человек в минуту или 540 000 человек в полчаса, т.е. раздать заготовленные 400 000 подарков в 23 минуты, и что вообще при данном приеме устройства буфетов правильными и своевременными мерами регулирования движения толпы могла быть устранена опасность.
Последнее мнение экспертов находит себе отчасти подтверждение в том обстоятельстве, что во время народного гулянья в священную коронацию императора Александра III 21 мая 1883 г. смертных случаев при впуске народа на гулянье не было, хотя типы буфетов 1883 и 1896 гг., как по отношению выступающих углов будок, так и относительно расстояния одного входа от другого и ширины проходов, эксперты признали не представляющими никакого различия между собою. Что касается до вопроса, на том ли самом месте расположены буфеты на гулянье 1896 г., где они были расположены и в 1883 г., эксперты, за отсутствием документальных к тому данных, дать ответ отказались.
Обращаясь затем к образу действия полиции в данном случае, усматривается, между прочим, что, начиная с июля 1895 г., чины Особого установления Петров, Иванов и Бер — последовательно три раза обращались к и. д. обер-полицеймейстера Власовскому с предложением совместного обсуждения мер, которые нужно было принять для охранения безопасности на народном гулянье 1896 г., но каждый раз эти предложения были отклоняемы последним, заявлявшим, что забота о порядке касается исключительно одного его. И. д. московского обер-полицеймейстера при допросе его на предварительном следствии отрицает справедливость показаний вышеупомянутых лиц, между тем эти показания находят себе подтверждение отчасти в показании свидетеля Перлова, а равно и в том обстоятельстве, что характер отношений полковника Власовского к «Особому Установлению» и его начальнику Беру нисколько не исключал возможности подобного словесного обращения к нему по упомянутому вопросу, как это видно из свидетельских показаний и имеющейся в деле переписки между «Особым Установлением» и полковником Власовским.
С другой стороны, следует, однако, признать, что подобное уклонение и. д. московского обер-полицеймейстера Власовского от совместного обсуждения с «Особым Установлением» этих мер нисколько не освобождало «Особое Установление» в лице его начальника Бера от обязанности донести своему высшему начальству о вышеозначенном уклонении Власовского для побуждения его к совместному обсуждению тех мер, которые «Особое Установление» находило необходимым принять для охранения общественного порядка.
Не касаясь затем заявления полковника Власовского о том, что о дне народного гулянья он случайно узнал из книжки с расписанием коронационных торжеств, так как уже 9 апреля 1896 г. в Ведомостях московской городской полиции было обнародовано высочайше утвержденное расписание празднеств священного коронования, в котором значится, что народное гулянье имеет быть 18 мая, и переходя к рассмотрению мер, принятых московским обер-полицеймейстером к охранению порядка на этом гулянье, мы видим, что полицейский наряд на этот день, составленный в инспекторском отделении канцелярии обер-полицеймейстера делопроизводителем этого отделения Грессером, пользовавшимся при этом некоторыми указаниями помощника обер-полицеймейстера Руднева, был вместе с тем рассмотрен полковником Власовским, который сам проставил часы явки наряда на гулянье. При этом нельзя не обратить внимания на неосновательность назначения разных часов (5 и 9) для явки наряда к 2 соприкасающимся линиям буфетов.
Наряд этот хотя и был составлен применительно к полицейскому наряду на 21 мая 1883 г., но приведение его в исполнение не принесло ожидаемых результатов, так как из буквы прошлого наряда нельзя было усмотреть личную деятельность бывшего обер-полицеймейстера Козлова, поспешившего поздно вечером, накануне гулянья, на Ходынское поле при первом известии о скоплении там народа и, сообразно с обстоятельствами, в которых он сам убедился на месте, изменившего свой наряд и принявшего все меры к регулированию движения и размещения прибывающего народа. Нельзя было усмотреть из печатного прошлого приказа и того единодушного совместного действия генерала Козлова с вице-президентом тогдашней коронационной комиссии, князем Друцким-Любецким, которое и послужило обеспечением успеха всех принятых мер. В данном же случае усматривается, что и. д. московского обер-полицеймейстера полковником Власовским и «Особым Установлением», в лице генерала Бера и архитектора Николя, кроме некоторого заимствования формальной стороны дела (первым — из полицейского приказа на 21 мая 1883 г, а последним — из планов и чертежей народного гулянья того же года), никаких мер для обеспечения и охранения общественной безопасности и порядка принято не было.
Полковник Власовский при допросе на предварительном следствии говорит: «сам я местности, занятой площадью народного гулянья и окружающей его, не осматривал. О том, что параллельно главной линии буфетов и в близком расстоянии от них идет глубокий ров, весь изрытый ямами и имеющий на дне своем колодец, не засыпанный и ничем не огражденный, мне вовсе известно не было, так как местность эта находится в 3 [полицейском] стане Московского уезда». Эти слова полковника Власовского, характеризуя самым рельефным образом его отношение к вопросу об охранении общественной безопасности во время народного гулянья, являются вместе с тем противоречащими его собственным дальнейшим объяснениям. Так, в том же своем показании полковник Власовский указывает на данное им поручение об осмотре местности своему помощнику, полковнику Рудневу (что, впрочем, последним отрицается). Из имеющейся же в деле переписки полковника Власовского с «Особым Установлением» видно, что он сообщил означенному Установлению о необходимости произвести осмотр выстроенных на гулянье эстрад через особую, назначенную им комиссию, что впоследствии и было приведено в исполнение по поручению Власовского полицеймейстером Свешниковым, при участии техников-специалистов.
Таким образом, если даже допустить, что полковник Власовский считал себя не вправе произвести осмотр местности, находящейся в ведении Московской уездной полиции (каковое обстоятельство не находит, однако, себе подтверждения в данных предварительного следствия), то и в таком случае, казалось бы, что на его прямой обязанности лежало сообщить господину московскому губернатору о возложении этого поручения на московского уездного исправника; но он и этого не исполнил.
Нельзя не остановиться также на факте недостаточного количества на месте гулянья воды (два бака по 50 ведер в каждом) и полного отсутствия санитарных и медицинских средств и врачебной помощи, несмотря на ожидавшееся скопление народа в количестве minimum 400 000 человек.
Ярким доказательством бездействия власти, имевшего важные последствия, со стороны Московской столичной полиции, служит вполне установленный предварительным следствием факт непринятия ею никаких решительно мер к своевременной встрече постепенно прибывающего на Ходынскую площадь народа, размещение его на самой площади и перед буфетами, с целью воспрепятствования чрезмерного скопления его в известных пунктах и ограждения внутренней площади гулянья от преждевременного доступа туда народа, обусловившего впоследствии усиление давки в проходах. Чрезвычайная важность и безусловная целесообразность принятия подобных предупредительных мер, в ожидании чрезмерного народного скопления, доказываются теми мерами, которые были предприняты полицией во время народного праздника 1883 г. и принимаются вообще во всех случаях большого стечения народных масс (показания генерала Козлова, князя Друцкого-Любецкого, Бадера и др.).
Во всех таких случаях личное присутствие начальника полиции на месте во время беспрерывного и постепенного прилива народа к данной местности является положительно необходимым, так как нет возможности заочно предусмотреть всех тех обстоятельств и условий, которые создают потребность в принятии немедленных и экстраординарных мер и избавляют от траты времени на какие бы то ни было сношения (хотя бы по телеграфу и по телефону), могущие влечь за собою роковые последствия. Беспомощность и растерянность толпы, обуславливаемые бездействием полицейской власти, толпы, по меткому выражению некоторых свидетелей (Семена Лепешкина и Алексея Федорова), ждавшей появления полиции, звавшей ее для проявления распорядительности и оказания надлежащей помощи и, вместо того, увидавшей перед своими глазами массу трупов, внезапно перешло в чрезвычайное озлобление и явилось поразительным контрастом с тем мирным настроением, в котором она находилась до катастрофы.
Следствием, кроме того, установлено, что полицеймейстер полковник барон Будберг и чиновник особых поручений подполковник Померанцев, — из которых первый в 12-м часу ночи, по поручению полковника Власовского, прибыл на Ходынское поле с сотней казаков, а последний, согласно полицейскому приказу на 18 мая, обязан был явиться во вверенный ему район к 5 часам утра, — не исполнили возложенных на них обязанностей.
Барон Будберг, явясь с сотней казаков в 1-м часу ночи и сделав соответствующие распоряжения, затем в 3-м часу ночи самовольно уехал в Москву, и хотя в показании, данном на предварительном следствии, он заявил, что с дороги, не более как через час, вернулся обратно, тем не менее обстоятельство это не находит себе достаточного подтверждения в данных следствия, так как определенные указания на присутствие Будберга на месте относятся к 7 часам утра.
Померанцев, не отрицая своего прибытия на вверенный ему пост лишь к 8 часам утра, причиною своего опоздания выставляет свою, своевременно никому не заявленную, болезнь, но никаких доказательств в подтверждение этого не представляет.
Все вышеизложенные обстоятельства указывают на бездействие власти и нерадение со стороны: и. д. московского обер-полицеймейстера, полковника Власовского, начальника «Особого Установления», действительного статского советника Бера, инженера-архитектора коллежского советника Николя, московского полицеймейстера полковника барона Будберга и чиновника особых поручений при московском обер-полицеймейстере подполковника Померанцева, предусмотренные по отношению к первым трем лицам, ввиду особенно важных последствий, происшедших от их бездействия, 411 и 2 ч. 341 ст. Уложения о наказаниях, а по отношению к последним двум — 411 и 1 ч. 341 ст. того же Уложения.

Принимая всё это во внимание, судебный следователь по особо важным делам Кейзер постановил: настоящее дело со всеми приложениями представить на распоряжение господина прокурора Московской судебной палаты.