публикации и републикации

Лев ГУМИЛЕВ

Бремя страстей

Фрагмент лекции

Личности, действовавшие в Риме I в. до н.э., настолько колоритны и так хорошо описаны, что было бы странным, если бы на них не обратил своего взора такой любитель живописного изложения, как Лев Николаевич Гумилев.
Упаси читателя Господь рассматривать приведенный ниже отрывок в качестве размышлений ученого.
Это, скорее, образец сверхпопулярного изображения истории, предназначенного ошеломить и развеселить слушателей, обаять их и подчинить своему влиянию.
У истоков такой манеры — протест против засушливого языка советской (и не только) официальной науки, а также лагерный опыт автора.
По свидетельствам современников, будущий историк пользовался огромным уважением сокамерников, скрашивая их досуг лекциями о прошлом в переводе на «блатную музыку» или «феню».
Разумеется, общая интерпретация Гумилева имеет право на существование, однако всем подробностям, которые он приводит, доверять не следует.
Это, как и устаревшее написание многих имен и терминов, вряд ли помешает читателю расслабиться в предвкушении первоапрельских розыгрышей.
Текст печатается по изданию «Наука и религия» // 1996, № 5.

...Возьмем кого-нибудь другого, биография которого тоже хорошо известна (лучше известны, между прочим, биографии древних людей, чем средневековых).
Вот Рим, выигравший только что страшную Пуническую войну, победивший Карфаген, захвативший всю Италию. Богатый город, растущий, с дворцами, с веселыми площадями, где плясали мимы, где показывали забавные фокусы, с театрами, где великолепные актеры надевали маски, а актрисы изображали всякого рода танцы...

Жил в этом городе аристократ Люций Корнелий Сулла. Всё у него было, и сам веселый он был человек и остроумный — Люций Корнелий Сулла. И приятели у него были, и еще больше приятельниц, но жизнь ему была не в сладость, потому что Рим вел войну с нумидийским царем Югуртой, где-то далеко в Африке, и победы одерживал там народный трибун Кай Марий.
Марий был человек коренастый, рыжеватый, с большим лицом, грубый, отнюдь не остроумный, но очень умный, прекрасный организатор, великолепный вождь, связан он был с всадниками, то есть с богатыми людьми Рима, которые давали ему деньги под эти военные операции, а он возвращал их с процентами, грабя побежденных, и себе оставлял достаточно. Марий считался первым полководцем и умнейшим человеком в Риме. И Суллу заело: почему Марий, а не я? И вот что он сделал — попросился к Марию офицером, ну, это можно было устроить, и ему устроили, блат у него в Сенате был большой, послали его.
Марий ему говорит: «Пожалуйста, останьтесь при штабе, Люций Корнелий».
А тот говорит: «Нет, а мне бы на передовую». — «Странно, но если хотите, то поезжайте».
Поехал и совершил чудеса храбрости; так, он в атаке своей римской конницей опрокинул нумидийскую конницу, причем, откуда он достал римлян, которые так хорошо умели ездить верхом, не знаю, никто не объясняет, но он как-то сумел воодушевить свою конницу так, что она сломила свирепых берберов — предков нынешних алжирцев. Югурта бежал в Марокко к мавританскому царю Бокху. Сулла отправился туда как парламентер и потребовал выдачи Югурты, пригрозил Бокху, запугал его так — сумел запугать, — что ему выдали гостя в цепях, что для Азии и Африки считалось самым страшным и позорным преступлением. Он привез этого несчастного Югурту в Рим, запихали его в подземную темницу, заткнули камнем, так, с концами, до сих пор Югурта там.

Какая выгода была от этого Сулле? Вы думаете, деньги?
Нет. Деньги получил Марий. Весь поход он собирал контрибуцию с населения, страшно грабил всех, все деньги попадали к нему, он их и распределял. Сулла ничего не получил, только какие-то наградные мелкие, которые в его бюджете ничего не значили. Но он получил возможность ходить по Форуму римскому и говорить: «Нет, а все-таки Марий дурак, а герой-то я». И больше ничего.
Ну, некоторые подпевали: «Да Сулла-то наш — молодец!»
А некоторые говорили: «Да ну его — хвастунишка, вот Марий!»
И Суллу это злило еще больше. Поэтому когда кимвры и тевтоны (кимвры — это галлы, кельты, а тевтоны — германцы) перешли через проходы альпийские, ворвались в Северную Италию, чтобы уничтожить Рим, и против них были брошены все римские войска, то Сулла попросился опять.
Ему сказали: «Ну ладно, раз ты такой смелый — давай!» Он отправился, вызвал вождя кимвров на поединок и перед войском его заколол. Отчаянный жест. После этого римляне одержали победу. Сулла явился и говорит: «Ну что, видели? Ну что ваш Марий? Мешок он на ножках, а вот я...» И никакой другой выгоды от этого не имел.

После этого случилось для римлян несчастье. Надо сказать, что они вели себя в завоеванных странах по-хамски, обдирали население как могли, и поэтому никакой популярности у них не было. И когда царь понтийский Митридат выступил против Рима как освободитель Востока, то ему удалось перебить огромное количество римлян, рассеянных в Малой Азии и в Греции. Война эта была, с нашей точки зрения, странная. Понтийское царство включало в себя восточную часть южного берега Крыма примерно от Феодосии до Керчи, Таманский полуостров и узкую полоску южного берега Черного моря, там, где Трапезунд и Синоп, между горами и морем. И вот это царство выступило воевать против всей Римской республики, которая уже включала в себя, кроме Италии и Греции, Северной Африки, Испанию и часть Галлии — Южную Францию.
Казалось бы, война неравная, но тем не менее Митридат имел огромные успехи. Сулла потребовал, чтобы его послали на эту войну, и его было назначили полководцем, но тут Сенат сказал: «Хватит, дай поработать и другим». И назначили кого-то другого — ставленника Мария. Сулла обиделся, вернулся в свой лагерь, к солдатам, которых он хотел вести и которые были отставлены, — своему легиону, устроил митинг, такой быстренький, на скорую руку, и объявил: «Солдаты! Нас отставили от похода!»
Те: «Как, что, ах, как досадно, жалко, вот мы думали сходить на войну».
Тогда ведь было к войне совсем иное отношение, чем сейчас, тогда люди хотели попасть на войну, а не бежали от нее.
Сулла говорит: «Что? И вы так разговариваете, квириты?» (т.е. «граждане» — этим он их страшно оскорбил, он должен был их назвать милитес — «воины»).
Те: «Почему ты смеешь нас так называть?» — «Потому что вы дерьмо,— сказал им Сулла.— Сидят там старые идиоты в Сенате, под дудку Мария принимают решения, а мы что, терпеть будем?» Те сказали: «Нет, не будем терпеть. Веди!» И Сулла скомандовал им: «В поход! В ряды! Шагом марш на Рим!» Рим был довольно далеко.
Там узнали, что Сулла идет наводить порядки со своим легионом. Рим огородился баррикадами. Подошли к баррикадам вечером, Сулла приказал зажечь факелы, снял шлем, чтобы было видно, что он идет впереди штурмовать свой родной город, сломал баррикады, не боясь ничего, вошел в Сенат, потребовал, чтобы собрались сенаторы и изменили свое решение, и его, Суллу, послали бы на Восток воевать против Митридата и его войска.
Ну, братцы мои, тут каждый проголосует «за», куда денешься.
Сенат послал Суллу, и он действительно Митридата победил, разрушил Коринф, разрушил Афины, уничтожил массу культурных ценностей, а Марий за это время сорганизовал свою партию, нашел сторонников, произвел государственный переворот, взял власть в свои руки и стал истреблять всех знакомых Суллы. А так как людей у Мария не хватало, то он вооружил и собственных рабов, дал им в руки оружие и велел им бить противников своих — свободных рабовладельцев. Рабы рады, они как поймают кого, так засекают розгами до смерти — и сенаторов, и всех, кто голосовал за Суллу.
А Сулла был связан — он воюет, ему вернуться нельзя. Но когда Сулла победил, он вернулся обратно в Италию, переплыв через Адриатическое море, и начал войну против марианцев со своими легионерами-ветеранами, боевыми товарищами. Он победил Мария, Марий убежал и погиб где-то в Африке за развалинами Карфагена. И тогда Сулла сказал: «Нет, такого безобразия, как Марий, я не допущу, я знаю, кого надо убивать. Вот списки людей, которых надо убить, — проскрипции; вот этих можно, а всех прочих — нельзя». Но в проскрипциях было столько людей, что хватило для убийств. Перебили.
Сулла был объявлен пожизненным диктатором Рима. Некоторое время побыл, и знаете, чем он кончил? Он сказал: «Теперь порядок наведен, мне надоело вами управлять, я пойду домой. Возвращаю власть Сенату, восстанавливаю Республику». Сложил с себя власть и пошел домой пешком. Какой-то молодой хам стал его страшно поносить, Сулла только посмотрел на него и говорит: «Знаешь, из-за таких, как ты, следующий диктатор уже не снимет с себя власть». И ушел домой, где довольно быстро умер.

Скажите, пожалуйста, для чего он всё это затевал? Чего ему надо было?
Он объяснил это сам, и Плутарх записал: зависть у него была сначала к Марию, а потом, во время восточного похода,— к Александру Македонскому. Он хотел переплюнуть Александра Македонского. Это, конечно, было невозможно, но, во всяком случае, желание у него такое было, и ради этого он пожертвовал и Афинами прекрасными, и жизнью многих греков, и своими друзьями, и своими легионерами, и всем на свете пожертвовал бы. А потом, когда он удовлетворил свое желание и решил, что о нем уже не забудут (и, как видите, действительно не забыли, помним), он пошел домой. И там тихо и спокойно развлекался, как всякий богатый римлянин: вино пил, девочки у него танцевали для гостей, сам ходил в гости, принимал у себя гостей. Вскоре умер, потому что заразился на Востоке очень тяжелой инфекционной болезнью, и она свела его в могилу.
Как видите, он даже жизнью пожертвовал для удовлетворения... чего? Своей прихоти? Но ведь из-за этого какие события произошли — грандиозные!